Хищники - Анатолий Безуглов

Дагурова перечла еще раз, удивляясь, зачем надо знать Авдонину, что Осетров уезжает. Неужели у Гая не было других важных вестей для Эдгара Евгеньевича?…

«Может, Федор Лукич хотел, чтобы Авдонин был в Кедровом один с его дочерью, без такой помехи, как Осетров?» – мелькнула было мысль. Но она тут же отбросила ее.

Какая там Марина, если Авдонин сходил с ума по Велижанской? В его квартире не нашлось даже маленькой фотографии Чижика. Зато портрет Леонеллы он выставил на самое видное место. Несколько снимков было и в личном альбоме Авдонина…

Как снежная лавина в горах дожидается своего часа, так и в сознании Ольги Арчиловны вдруг произошло внезапное и мощное движение. Дагурова сопоставила факты, добытые в ходе следствия. И все отчетливей вырисовывалась картина.

На обходе Нила Осетрова исчезали соболи. Об этом лесник написал своему другу и учителю (именно как другу и учителю, а не заместителю директора) Алексею Варфоломеевичу Меженцеву. И теперь уже Ольга Арчиловна почти наверняка могла подсказать им обоим: это не миграция, как предполагал профессор. Зверьков уничтожал хищник, коварный и хитрый. В то самое время, когда Нил уезжал в институт сдавать зимние экзамены. Оповещал об отъезде Нила Гай. Для чего? Не для того ли, чтобы тот приезжал охотиться на соболя? Похоже. Очень похоже. Для этого Авдонину и потребовался карабин с глушителем. Ходи, стреляй – не услышат. А потом прикидывался этаким беспомощным… Итак, Авдонин действовал один или ему помогал кто-нибудь, Дагурова пока сказать не могла. Но в том, что Гай каким-то образом был к этому причастен, сомнений у следователя почти не было. Свидетельство тому – щедрые подношения со стороны «будущего зятя».

Вспомнив вдруг всегда подтянутого, вежливого и корректного директора заповедника, Ольга Арчиловна на мгновение заколебалась: а что, если она ошибается? А если в Авдонина стреляла Марина? И зачем Нилу нужно было утверждать, что Чижик не умеет стрелять? Не пытался ли он выгородить ее? Нет, нет, Нил не стал бы…

Еще и еще раз взвешивая все «за» и «против», Дагурова окончательно склонялась к мысли – Гай, несомненно, замешан в этой истории.

«А в убийстве Авдонина?– спросила она себя.– И не он ли стрелял с обрыва? Но какие мотивы? Из-за чего? Или из-за кого? Может быть, и в самом деле из-за Аделины? Но ведь в момент убийства, Гай был у себя дома, смотрел спортивную передачу… Неужели Марина стала бы скрывать отца-убийцу? Нет, нет, непохоже… А впрочем, надо еще раз отработать эту версию».

Было, конечно, одно «но». И существенное. Марина прибежала с места происшествия домой, а отец находился у телевизора.

«Не мог же он перелететь по воздуху»,– мучительно размышляла следователь.

И снова факты подсказывали: не по воздуху, естественно. Гай мог очутиться дома раньше дочери, если шел на центральную усадьбу по верху распадка, а не по низу его, как двигались Осетров и Марина. Этот путь значительно короче…

Правда, оставался еще не до конца разгаданный орешек – Флейта.

«Если стрелял в Авдонина все-таки Гай, то какая же роль у Пясецкого?» – задавала себе вопрос Дагурова, но ответить на него не могла.

Когда-то в детстве Ольгу Арчиловну завораживала и манила к себе простая игрушка – калейдоскоп. Разноцветные стеклышки, образующие в зеркальном треугольнике картонной трубки замысловатые узоры. Стоит только чуть повернуть эту трубку, и те же самые стеклышки являют взору совсем другой орнамент.

Вот и теперь. Сдвинешь факты в одну сторону – убийца Флейта. Чуть тронешь мыслями те же сведения – рисуется другая картина: подозрения падают то на Гая, то на его дочь, то на Аделину…

В тишине гостиничного номера раздался резкий телефонный звонок. Ольга Арчиловна схватила трубку, надеясь, что дали Ленинград. Но телефонистка сообщила, что ее вызывает их областной центр.

– Добрый вечер, Ольга Арчиловна,– прокричал в трубке голос капитана Резвых.

– Здравствуйте, Арсений Николаевич,– ответила Дагурова.

– Понимаете, какая штука,– продолжал участковый.– Хорошо бы вам сюда прилететь…

– Что случилось?– взволнованно спросила Ольга Арчиловна. И хотя слышимость была хорошая, она невольно подстроилась под капитана, который говорил неестественно громко, боясь, видимо, что его речь не разберут.

– Помните, мы ломали голову, кто говорит правду – Гай или Аделина? Ну, насчет карабина, который она якобы сдала?

– Помню. Ну и что?

– В двух словах… Знаете во дворе Аделины колодец?

– Знаю…

– Водичка в этом колодце какая-то особенная… Вкусная больно… У нас в Турунгайше все ходят к Аделине по воду… Так вот, приносит моя благоверная, Олимпиада Егоровна, воду из колодца Аделины, а в воде что-то вроде пятен… Машинное масло!… Я решил проверить, откуда это может быть.

Резвых замолчал.

– Арсений Николаевич, Арсений Николаевич,– закричала в трубку Дагурова, испугавшись, что их разъединили.

– Нашел я,– откликнулся Резвых.– Ружье нашел… В этом самом колодце… Но Аделина уверяет, что не она бросила.

– А кто? – невольно вырвалось у следователя.

– Не знаю. Не знаю пока… Я же говорю, к этому колодцу все ходили…

– Что вы предприняли?

– Сразу поехал в область… Отсюда и звоню… Только что из лаборатории судебных экспертиз. Эксперты установили, что из этого самого карабина и убит Авдонин.

– Я постараюсь вылететь сегодня. А вы срочно возвращайтесь в заповедник и не спускайте глаз с Аделины,– отдала распоряжение Дагурова.

Закончив разговор, она тут же бросилась собирать чемодан.

Поймав такси, Дагурова помчалась прямо в аэропорт, чтобы сдать билет и купить другой, на самый ближайший рейс. Сообщение участкового очень взволновало ее. И теперь она считала, что авдонинскими долларами могут заняться работники московского УБХСС. Ее же место в заповеднике.

Билет она обменяла с трудом. Однако улететь этим вечером ей не удалось. Рейс несколько раз переносили из-за погодных условий. Только утром их авиалайнер поднялся и взял курс на восток.

В то время когда старший следователь областной прокуратуры Ольга Арчиловна Дагурова подлетала к родному городу, в заповеднике Кедровом Нил Осетров шел со своего обхода на центральную усадьбу. Там у него была назначена встреча с Алексеем Варфоломеевичем.

В эти предвечерние часы тайга была необыкновенно хороша. Нил, впрочем, любил ее всегда. И в трескучий мороз, и в пору весеннего томления, и подернутую дымкой осенних дождей и туманов.

Но летом, когда она жила теплыми звуками и запахами, Нил особенно ощущал какую-то непонятную и щемящую общность с этими лиственницами, ильмами, ясенями, обвитыми лианами, с пышными взрывами папоротников, с великанами кедрами.

Лесник шел не быстро, прислушиваясь к сонному посвисту бурундуков, усталому зову изюбров, к коротким трелям дятлов.

За спиной болтался карабин, и его привычная тяжесть не мешала. Рекс бежал впереди. Изредка он останавливался и смотрел на хозяина с ленивым вопросом: «Может быть, поторопимся?» Торопиться не хотелось. Куда и зачем?

Нил перешел мостик через речку Апрельковую. Рекс задержался на его неровном настиле, зачем-то легонько тявкнул, недовольно глянул вниз.

«Наверное, рыба,– подумал лесник.– Или выдра».

Он протопал по нагретому лугу, заросшему высокой, до пояса, травой. В лицо потянуло прохладой большой воды, запахом ила. Это с озера Нур-Гоол. Река огибала озеро как ожерелье, не соединяясь с его водами.

На Нур-Гооле красовались лотосы. Сами собой возникли строки: «Лиловый лотос шлет тебе прощальный, овеянный легендами поклон…» Нил вошел в кусты орешника. Синеватая рябь огромного блюдца Нур-Гоола мелькала сквозь их темную листву. По холодной лазури двигалась лодка, исчезала за орешником и появлялась вновь.

Рекс сделал стойку. Чуть ли не из-под ног выпорхнула кукушка и низом полетела в лиственник.

– Проворонил? – подмигнул овчарке Нил.– Какой из тебя охотник? Узнают лайки – засме…

Осетров не договорил. Внезапно оттуда, с озера, донесся женский крик. Так кричат от испуга, от боли, от ужаса. Круша гибкие хлесткие ветви, Нил бросился вперед. Рекс тоже рванулся, как выпущенная из лука стрела. Выскочив на открытое место, почти к самому берегу, Нил увидел: на лодке происходит что-то неладное. Правда, лодка была далеко, на самой середине озера, возле острова, но его глаз, глаз солдата-пограничника, сумел разглядеть две человеческие фигуры, которые, казалось, переплелись в борьбе. Напоминавшая отсюда скорлупку лодка качалась, готовая вот-вот перевернуться.

– По-мо-гите! – снова долетел с озера женский крик.

Осетров увидел, что человек в плаще на лодке несколько раз махнул веслом над головой. И тут же в воду плюхнулась вторая фигура. Лодка стала быстро удаляться к противоположному берегу.