А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обыскали весь кабинет, ящики стола, под столом – пропал штампик. Деньги целы, а штампика нет.
Пришлось сообщить в райком партии, попросить выдать новый штампик. Через несколько дней оттуда позвонили:
– Тогда-то Гейман должен прийти на заседание комиссии по персональным делам.
– Какое персональное дело? Кто-то из озорства или по злости утащил штампик. В чем преступление?
– На комиссии выясните.
Это была комиссия старых большевиков. Человек восемь-десять.
Усадили меня на стул и тут же заговорили о бдительности, разгильдяйстве и других неблаговидных делах. Я по наивности воспринимал происходящее несерьезно – подумаешь, штампик!
– Вы понимаете, какое преступление совершили перед партией? – зашелся в крике один старичок.
– Понимаю. Штампик – партийное имущество. Я готов заплатить за него – он стоит полтинник. Или могу сделать новый.
– Как новый? – изумилась член комиссии.
– В детстве я в шутку делал всякие глупые печати. Это нетрудно.
– У вас в детском саду была подпольная фабрика печатей?
– Мой детский сад находился в цехе. Там я научился многому. В том числе и делать печати. У меня большой полиграфический опыт.
– Не уводите нас в сторону. Ваш проступок нельзя оценить полтинниками. Он носит политическую окраску. Понимаете?
– Не понимаю, где здесь политика.
– А если этим штампом воспользуется враг народа, шпион? Это разве не политика?
– Что шпион сделает со штампом?
– Он у другого разгильдяя украдет партбилет и у него в руках окажется очень важный документ. Дорога ему будет открыта в самые важные органы.
– Извините, но я ни разу в жизни не использовал свой партбилет как пропуск. Я хожу в ЦК комсомола, в ЦК партии, МВД, КГБ…
– Товарищи, видите, он ничего не понимает, не осознает. Это закоренелый антипартийной элемент. Предлагаю подумать, место ли ему в партии.
Остальные члены комиссии стали выходить из себя, махать на меня руками, тыкать пальцами. Словом, большинство поддержало старика.
Вынесли решение просить бюро райкома рассмотреть вопрос о моем пребывании в партии.
Я понял, что заигрался.
Пришел к редактору:
– Через несколько дней я буду увольняться.
– Это почему?
– Меня исключат из партии и никто держать меня в газете ЦК комсомола не будет.
– Не придуривайся. Расскажи все по порядку.
Я рассказал. Шеф возмутился:
– Они что, из ума выжили? Иди работай, ни о чем не думай.
Через несколько дней меня вызвали на бюро райкома. Поспрашивали, как пропал штампик. Я подробно ответил. Первый секретарь сказал:
– Вы человек молодой. Вам надо понимать, что у ветеранов нервы испорчены, Да и взгляды не так легко меняются. Надо быть с ними терпимее. Идти на компромисс. Мы примем решение выдать вашей партийной организации новый штамп. А вам, так уж положено, объявим выговор без занесения в учетную карточку.
Члены бюро, кто согласен? Единогласно.
* * *
Лучше пасть в нищету, голодать или красть,
Чем в число блюдолизов презренных попасть.
Лучше кости глодать, чем прельститься сластями
За столом у мерзавцев, имеющих власть.
Омар Хайям.
Заключением нашей программы во Франции было посещение кладбища Пер-Лашез. Это – одно из знаменательных мест в Париже. В первую очередь, оно известно тем, что здесь находится Стена коммунаров. Когда армия контрреволюционного правительства, сбежавшего в Версаль, подавляла Парижскую коммуну, последние кровопролитные бои шли здесь, на Пер-Лашез. Революция была задушена. У кладбищенской стены были расстреляны 147 коммунаров. Их похоронили на этой земле.
Примечательно, что и Адольф Тьер, отдавший приказ об убийстве, сам похоронен тут же, поблизости от Стены коммунаров.
Пер-Лашез – самое большое кладбище в Париже. Оно занимает около 48 гектаров земли. Тут похоронен миллион человек, не считая тех, кто был кремирован и чей прах покоится в колумбарии.
Пер-Лашез – великолепное собрание искусно созданных надгробных памятников. Посмотреть на них, отдать дань уважения людям, похороненным здесь, на кладбище ежегодно приходит два миллиона человек. Знаменательно, что на Пер-Лашез находится могила Ф. Шопена, написавшего "Похоронный марш". Под эту мелодию было предано земле большинство тех, кто покоится на Пер-Лашез.
Тут похоронено много знаменитых и великих людей: Россини, Бальзак, Бомарше, Сара Бернар, Мольер, Ив Монтан, Эдит Пиаф. И даже батько Махно.
Я стоял у могилы маленькой Парижской певицы, которая дорога мне и сейчас. Меня издали позвали.
Оказалось, к группе наших ребят подошла молодая женщина и спросила, не из Советского Союза ли они. Те ответили утвердительно.
– Откуда вы?
– Из разных городов и республик.
– А из Риги есть?
– Есть. Мы сейчас позовем.
Я подошел и глазам своим не поверил. Передо мной стояла одна из моих крестниц. Мы обнялись…
Однажды зашла ко мне в кабинет незнакомая девушка. Невысокого роста. Круглолицая, симпатичная.
– Пришла к вам за помощью, – слегка помявшись, сказала она. – Я – журналист. Работала в районной газете. Вышла замуж за военного. Его перевели служить в Ригу. Живем в офицерском общежитии на небольшую лейтенантскую зарплату. Я не работаю, и из-за этого мы начинаем ссориться. Может разрушиться семья.
Мне посоветовали обратиться к вам. Помогите мне устроиться куда-нибудь на работу. Хорошо бы по специальности.
Девушка разволновалась. Ее щеки зарделись. Из глаз вот-вот потекут слезы.
– Успокойтесь. Задача непростая. В нашей профессии вакантных мест нет. Приходите завтра. За это время постараюсь придумать, как вам помочь.
Пошел к шефу, рассказал ее историю. Предложил:
– Давай возьмем ее ко мне в отдел. Если не потянет, поищу ей место в какой-нибудь многотиражке. Почти ребенок, а уже семья рушится.
Мы не прогадали. Она сравнительно неплохо писала, была настоящим трудоголикам, взяла на себя всю текущую работу.
Но, к сожалению, пробыла в нашей редакции недолго – ее мужа перевели куда-то в другое место. Мы снабдили ее лучшими характеристиками.
… – Как дела? – спросил я. – Работа?
– Мы попали в один небольшой город. Там – городская газета. Ваши отзывы очень помогли. Меня взяли в штат. Все хорошо. Вот поощрили поездкой во Францию. Нас в группе пять журналисток.
– Как семья? Ссоритесь?
– Нет, нет. Живем очень дружно. Муж уже старший лейтенант. На хорошем счету. Квартиру получили.
– Дети?
– Не успели. Но планируем.
– Рад тебя видеть. Не думал, что когда-нибудь встретимся. Скажи мужу, чтобы к следующему разу был генералом.
– И я рада. Часто вспоминаю, коллегам рассказываю…
* * *
Мир открывает двери перед теми, кто знает, куда идет.
Ральф У. Эмерсон.
В аэропорту ле Бурже наши сто чемоданов снова собрались во внушительный табун. Среди
