Великое зло - М. Роуз

Вода стекала по дальней стене, пахла солью и чуть-чуть серой. Они двигались по кругу и сейчас подошли ко входу? Или где-то в толще скал есть собственный источник влаги?

Фонарь создавал около себя светлый круг, но темнота была такой густой, что трещины в стенах и дальние углы оставались в нерассеиваемой тени.

Жас сосредоточилась на той части зала, которую освещал луч фонаря: правая стена, и на ней – еще несколько рисунков в черных, коричневых и охряных тонах.

– Здесь он тоже есть, – пробормотала она. – Получеловек-полукот.

Тео заглянул ей через плечо. Он стоял так близко, что сквозь сырые запахи гробницы пробивался аромат его одеколона.

– Здесь его, похоже, вытерли… потом одели… а вот здесь его украшают бусами и перьями.

Считывая историю с изображений, они двигались вдоль стены. На следующей картине женщины подносили существу новые блюда с пищей. Еще дальше – опять кормили его.

Они дошли до дальнего угла зала; из трещин под сводами пещеры изливалась вода; она стекала вниз и наполняла глубокий ров. На лицо попадали брызги. Здесь пахло водой. Не морской – водой из озера или реки.

– Откуда она течет?

Тео пожал плечами:

– Я не знаю, куда мы забрались и что на поверхности над нами.

Ручей рассекал помещение надвое; вода струилась по наклонному полу и уходила во второй ров, окружающий самый большой монолит.

Жас присела на корточки. Многие столетия вода обтачивала стенки русла, и теперь они были гладкими, как фарфор. Пальцы коснулись потока, и в голове вспыхнуло воспоминание. В другом месте, в другое время – она это уже делала. Воспоминание было ярким, живым – и чужим. Словно кто-то описал эту сценку, подробно, с деталями, а она почему-то решила, что это произошло с ней.

– Смотри-ка, Жас… Иди сюда, – позвал Тео с другой стороны.

Его фонарь высветил глубокую нишу. Внутри находилась каменная глыба, темнее окружающей породы – почти черная. Школьницей Жас бывала на экскурсиях в музее естествознания, видела метеориты. Глыба напоминала те сплавленные куски породы, которые падают на Землю из Пояса астероидов между Марсом и Юпитером.

Скругленной формы, с матово светящейся стеклянистой поверхностью, рябой от вмятин. Жас даже вспомнила название: «Отпечаток большого пальца» – вот как это называется. Некоторые выбоины были настолько глубоки, что создавали как бы отдельные гнезда. И эти гнезда не пустовали.

Тео засунул в углубление руку и вынул статуэтку кентавра – точь-в-точь как на стенной росписи. Грубо и неуклюже обработанную, но странно притягательную.

Чтобы удобнее было держать фигурку, он повернул фонарь, и луч света на мгновение выхватил углубление из темноты.

– Погоди. Там что-то еще.

Жас засунула руку поглубже и вытащила какой-то предмет неопределенно белого цвета.

– Кость. Очень старая.

– Человеческая?

Жас кивнула. Она вспомнила парижские подземелья, где рассыпа́лись в прах останки шести миллионов человек, украшая пещеры жутким узором смерти.

– Человеческая… Да.

– Здесь есть еще.

Тео освещал одну нишу за другой. Потом протянул ей фонарь и вынул несколько фигурок.

– За каждой из этих тоже лежит кость. Ты что-нибудь понимаешь?

– Полагаю, это статуэтки богов и воинов. Они охраняют кости. Стоят на страже.

– Скелет разобран на части?

Она посмотрела внимательнее.

– Нет. Здесь везде – крестцовые кости. У человека в скелете только одна такая. Крестец – основание позвоночного столба; в древних культурах он играл особую роль. Римляне называли его os sacrum, «священная кость». Греки – hieron osteon, что означает то же самое. Некоторые верили, что можно достичь просветления, если удастся разбудить духовную энергию, которая накапливается в крестце. Йоги утверждают, что такое пробуждение энергии подобно воскрешению.

– То есть они связывали крестец с идеями реинкарнации?

Жас замялась. Идеи перерождения, переселения душ, круговорота жизни в колесе кармы преследовали ее везде, куда бы она ни поехала. А началось все летом в Париже…

– Да. В мертвом теле крестец последний подвергается разложению, и древние полагали, что здесь расположено то ядро, с которого начинается возрождение тела в загробном мире.

– Ты перелопатила массу литературы, верно?

– Да, а что?

– Тебе попадалось что-нибудь в этом роде? – Тео указал на фигурки. – Что объяснило бы, с чем мы столкнулись.

Она качнула головой.

– Ни разу. Ну, одна вещь немного похожа. В Древнем Египте мертвых хоронили с маленькими фигурками шабти… примерно того же размера. Они защищали умерших на пути к загробной жизни.

Опустошив восемь ниш, Тео подошел к девятой.

– Это не кость, – сказал он, рассматривая вынутый предмет.

Жас направила на находку луч фонаря. Нечто, напоминающее кость, но темное и отполированное. Она коснулась предмета.

– Дерево…

– Это курительная трубка, – сказал Тео. – Не такая старинная, как все остальное. Может, сто лет или около того. В доме сохранилось несколько, память о предках.

Жас принюхалась. И засмеялась.

– Это гашиш.

– Думаешь?

– Думаю, что здесь в середине девятнадцатого века курили гашиш. Кто-то нашел себе убежище и предавался пороку.

– Жас, смотри. – Его голос дрожал от возбуждения.

Тео держал книгу в кожаном переплете, довольно потертом. От нее исходил слабый запах плесени. Полоска кожи, обернутая вокруг переплета, не давала книге раскрыться. На обложке все еще сохранилось золотое тиснение – две буквы: В. Г.

Тео попытался развязать узел.

Жас придержала его руку.

– Не дергай. Кожа может быть ломкой от старости.

– Я так нервничаю… Давай ты.

Осторожно приняв книгу, Жас обошла камень и положила находку на плиту.

Тео направил на обложку фонарь. Женщина распутала узел и открыла книгу.

На титульной странице не было ни названия, ни посвящения. Просто текст, строчка за строчкой. Буквы сильно клонились вправо, словно под порывами ветра.

– Чернила совсем не выцвели. Такое впечатление, что книгу не открывали много лет. Возможно, с тех самых пор, как оставили ее в этом месте.

Жас говорила шепотом, отдавая дань моменту.

– На французском, – сказал Тео. – Прочтешь?

Жас начала читать вслух, сразу переводя.

Каждая история начинается с холодка предвкушения. Цель так желанна, так ясна; нам сияет путеводная звезда, и мы стремимся вперед, не испытывая боязни. Не всегда понимая, что главное – не звезда, а путь, по которому она нас ведет. И только одолевая его, мы обретаем себя.