Возвращение Матарезе - Роберт Ладлэм

– Понял.

– Во-первых, ты что-нибудь раздобыл?

– О чем это ты?

– Антония сказала, что ты отправился на «охоту», а у меня не было времени уточнить подробности, лживый ты ублюдок!

– Отвечая на ваш вопрос, сэр, скажу, что, похоже, что-то я раздобыл. Ну а теперь что насчет нашей пропавшей вещицы?

– Это какое-то сумасшествие, Брэй. Мальчишка с военным моряком, летчиком, который служит на нашей базе в Бахрейне.

– И, как мне объяснила Тони, он не хочет говорить ни с кем, кроме нашей дамочки из армии. Так в чем же проблема?

– Если я их сведу, возможно, тем самым я подпишу обоим смертный приговор. В наши дни Бахрейн – один из мировых центров новых технологий. Тамошние спецы способны вытащить из радиоэфира даже то, чего там нет. Я не могу рисковать, открывая местонахождение матери и сына.

– Косоглазый, ничего не предпринимай до моего возвращения. У меня есть парочка мыслей. Пришли за мной военный самолет.

– Куда, во имя всего святого?

– А я откуда знаю, черт побери? Сейчас я на шоссе милях в десяти от Уичито.

– Возвращайся в аэропорт Уичито и звони мне. Я скажу, с кем связаться.

Джулиан Гуидероне, сын Пастушонка, сидел за столиком кафе на римской виа Венето, наслаждаясь утренним кофе с молоком, когда у него в кармане зазвонил сотовый телефон. Достав аппарат, он нажал кнопку.

– Да.

– Уичито скомпрометирован, – доложил знакомый голос из Амстердама. – В какой степени, пока что неизвестно.

– В живых кто-нибудь остался?

– Двое наших. Их не было на месте.

– Макдауэлл и Карастос?

– Они оба находились дома. Они оставались в стороне.

– Да, вот именно. Убейте обоих и очистите их рабочие кабинеты.

Глава 19

Авианосец ВМФ Соединенных Штатов «Тикондерога» нес внутри себя самый настоящий город, обладающий эквивалентом всевозможных магазинов, аптек, ресторанов (кубриков и кают-компаний), спортивных залов, кабинетов и жилых помещений – одноместных, двухместных и многоместных, подобных комнатам в общежитии. А коридоров, проходов и крутых поворотов здесь было столько, сколько не найдешь и в кинофантастической версии сан-францискского чайнатауна. Чем ниже, тем меньше людей встречалось в унылых стальных коридорах, которые, в отличие от верхних палуб, наоборот, изобиловали люками, трюмами и узкими проходами. Как раз в этот момент под низкими сводами бежали два человека, оба подозрительного вида. Одним из них был высокорослый чернокожий офицер, которому постоянно приходилось пригибаться, чтобы не задеть головой протянутые под потолком трубы; другим был белый парень, подросток спортивного вида с руками, перевязанными свежими бинтами.

– Поторопись! – воскликнул старший лейтенант Лютер Консидайн. Его летняя форма была измята и нуждалась в чистке.

– Куда мы бежим? – задыхаясь, спросил Джеми Монтроз.

– Туда, где, надеюсь, тебя не найдет вахтенный офицер со своими ищейками!

Они очутились перед массивной стальной дверью с предостерегающей надписью «Посторонним вход воспрещен».

Достав ключ, Консидайн отпер замок и толкнул дверь. Они вошли в маленькую каюту с белыми стенами, длинным столом с пластиковой крышкой, вдоль которого были расставлены крутящиеся кресла, обтянутые коричневой тканью, и большим экраном справа и диапроектором напротив.

– Что это такое? – спросил Монтроз младший.

– Это комната, где происходит предполетный инструктаж летчиков перед секретными заданиями.

– Лейтенант, а откуда у вас ключ?

– Начальник безопасности был моим командиром эскадрильи до тех пор, пока большие шишки не решили, что он слишком умен или слишком слеп для того, чтобы летать. Мы с ним по-прежнему живем в одной каюте, и он полагает, что у меня здесь свидание с черным ангелом милосердия.

– С его стороны это было очень любезно.

– Ну да, а то как же. В свое время я на Родосе вытащил его из казино, где он проигрался в пух и прах. Усаживайся, расслабься. Сейчас я щелкну тумблером, и над дверью зажжется красная надпись «НЕ ВХОДИТЬ».

– Не знаю, сэр, как вас благодарить.

– И не надо меня благодарить, Джеми. Лучше расскажи мне еще раз, что с тобой произошло, но только помни, что если ты навешал мне лапшу на уши, меня разжалуют в простые матросы и отправят драить шваброй палубу.

– Все, о чем я вам рассказал, истинная правда…

– Я тебе верю! – прервал его Лютер Консидайн, сверкнув черными глазами. – Я тебе верю, потому что это полный бред, который невозможно придумать, потому что ты молод и ты сын летчика-истребителя, которого мы считали лучшим в своем деле, так зачем же тебе лгать? Но капитан с четырьмя галунами, который командует этим плавучим мегаполисом, считает, что ты сбежал из моей каюты, потому что наш офицер-разведчик приказал тебе поговорить с Вашингтоном, и я не могу тебя разыскать.

– Нечего даже думать о том, чтобы говорить с кем бы то ни было, кроме мамы! – решительно произнес Монтроз-младший. – Вы опасаетесь, как бы я не навешал вам лапшу на уши. Да мне самому ее навалили целую тонну!

– Ну хорошо, хорошо. Давай начнем с самого начала. Что именно сказали тебе в международном аэропорту имени Кеннеди те двое, которые выдавали себя за шпионов?

– Почти ничего… По сути дела, только то, что моей матери поручили заниматься одной тайной операцией, и на случай возможной утечки меня хотят «вытащить из петли».

– А что насчет их документов?.. Впрочем, они у них могли быть фальшивые. Одним словом, ты поверил тому, что тебе сказали, так?

– Ну, понимаете, они показались мне довольно милыми людьми. Я хочу сказать, они искренне сожалели о случившемся, обо всем позаботились и даже провели меня на самолет без суеты с билетами и паспортом.

– Ты не задавал никаких вопросов?

– Я задал целую кучу вопросов, но эти люди знали немногим больше моего.

– А что они все-таки сказали? – спросил Консидайн, вглядываясь в лицо подростка.

– Ну, они сказали, что самолет летит в Париж, о чем я, разумеется, и сам догадался, прочтя указатели, но они сказали, что оттуда я полечу дальше, только они сами не знали, куда. Просто сказали, что в аэропорту «Орли» меня встретят другие двое, которые мной займутся.

– Больше эти люди ничего не говорили о твоей матери и операции?

– Они ничего не знали. По-моему, в этом они были искренни. Тогда я спросил, можно ли мне сделать пару телефонных звонков, и они разрешили. Я позвонил домой, и мне никто не ответил, даже автоответчик. Тогда я позвонил близкому другу мамы, тоже офицеру, который работал вместе с ней; мне ответила телефонистка, сказавшая, что этот номер отключен, а новый не значится. Вот когда я поверил, что маму действительно привлекли к участию в секретной операции. Но все это я вам уже говорил, господин лейтенант.

– Не все, о телефонных звонках ты в первый раз не упомянул. В любом случае, я хочу слушать твой рассказ снова и снова. Быть может, мне удастся увидеть что-нибудь такое, что я пока что не замечаю.

– Да замечать тут и нечего, господин лейтенант.

– Бросай «господины» и «лейтенанты», Джеми. Мое имя Лютер. И не исключено, что при следующей встрече я буду просто рядовым матросом. Из чернокожих лейтенантов – и драить палубу… Колин Пауэлл, министр обороны, надерет мне задницу, и хотя на рост и силу я не жалуюсь, тут он со мной справится.

– Не думаю, что расовые проблемы зайдут так далеко… Лютер.

– О, я просто обожаю вас, белых либералов. Ну почему ты не обратился со своими жалобами к какому-нибудь милому белому офицеру? У меня в эскадрилье есть один хрен, который любит, чтобы все вокруг было начищено до блеска. Он даже коку может устроить разнос, если у того на фартуке будет капелька жира.

– Тогда он вряд ли согласился бы мне помочь.

– Тут ты, пожалуй, прав. Ладно, расскажи мне про эти звонки. Особенно про тот, где номер оказался отключен.

– Я звонил полковнику Эверетту Брэкету. Он учился вместе с мамой в академии Вест-Пойнт, они с женой дружили семьями с мамой и папой. Полковник Брэкет часто приглашал с собой маму на задания.

– Что это были за задания?

– Полковник Брэкет – большой человек в военной разведке. Мама обучалась электронике, она прекрасно разбирается в компьютерах. Речь идет о подразделении Джи-2. Дядя Эверетт нередко прибегал к помощи мамы.

– Но почему он выбрал именно ее для секретной операции, сопряженной с опасностью?

– Понятия не имею. После гибели папы дядя Эверетт стал мне вроде приемного отца, и я никак не могу взять в толк, почему он привлек маму к операции, связанной с риском. Уму непостижимо!

– А теперь, Джеми, слушай меня очень внимательно и старайся хорошенько все вспомнить. Когда именно ты получил известие из Вашингтона – через директора школы – о том, что тебе нужно срочно ехать в Нью-Йорк в аэропорт имени Кеннеди?