Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро

бледной рукой. Под ногами чавкала красная глина. Через поле за хозяйственными постройками возвышался Карндейл, грозный и загадочный.

– Вы чувствуете, мистер Овид? – тихо спросила мисс Дэйвеншоу, не поворачивая головы. – Что-то слегка неприятное.

Да, он чувствовал. Какой-то таинственный источник тревоги, волнений и страха. Похожий на электрическое покалывание в воздухе гул, настолько низкий, что услышать его было невозможно.

– Это, мистер Овид, и есть так называемые стражи, дело рук глифика. Он… охраняет всех нас. Впрочем, и таланты, такие как вы, не могут переходить через преграду, если только того не пожелает глифик. Говорят, чтобы поддерживать силу стражей, ему требуются огромные усилия. Он никогда не отдыхает. Это одна из причин, по которым посещать остров строго запрещено. Но ведь вам и самому не хотелось бы, чтобы сюда без приглашения проник Джейкоб Марбер или его лич?

Чарли с трудом подавил дрожь. Существо, напавшее на него в Лондоне, до сих пор снилось ему в кошмарах.

– Стражи защищают нас и от любопытных глаз обычных людей. Они бы весьма встревожились, узнав о происходящем здесь, не так ли? Если кто-то попытается пройти на территорию без приглашения, его охватит сильное чувство тревоги… подавляющего дискомфорта. Незваный посетитель повернет назад, не пройдя и десяти футов, хотя вряд ли сможет объяснить почему. Поэтому у Карндейла такая… своеобразная репутация. Если бы вы смогли покинуть территорию, то сразу бы поняли, что я имею в виду. Местные жители рассматривали бы вас с подозрением и даже со страхом.

Чарли, который всю свою жизнь прожил под суровыми взглядами белых людей, кивнул.

– Думаю, они бы и так рассматривали меня с подозрением, – сказал он. – Я же не похож на…

– Я знаю, на кого вы похожи, мистер Овид. Вы не единственный иностранец в Карндейле.

Он помолчал, разглядывая ее завязанные глаза, рассердившись на нее за это замечание, но ничего не сказал. За низкой осыпающейся стеной простирался окружающий мир, который очень медленно, но ощутимо вращался.

– То, чем занимаетесь вы, мистер Овид, то, чем занимаются все таланты, – это своего рода… некромантия. Манипуляция мертвыми тканями. Манипулировать же живыми тканями не может никто. Как и не может использовать свой талант на плоти другого человека. Идите за мной, прошу вас.

Она снова двинулась вперед, склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то.

– Существует пять видов талантов, – громко и отчетливо продолжила она. – Клинки, заклинатели, обращатели, повелители пыли и глифики. Будьте внимательны, мистер Овид, это важно. Клинки сосредоточиваются на собственном теле. Вы, как хаэлан, принадлежите именно к этому разряду, представители которого бывают невероятно сильными, как несчастный мистер Коултон, умевший делать свою плоть настолько крепкой, что она могла остановить даже пулю. Заклинатели способны оживлять останки. Среди них встречаются костяные ведьмы, способные вдыхать жизнь в скелеты. К ним принадлежит ваш друг, мистер Чековиш, то есть Оскар, с его великаном Лименионом. Обращатели способны придавать своей плоти другой вид. И даже делать ее невидимой, как ваша подруга, мисс Риббон. Среди них встречаются и оборотни. Повелители пыли вроде мисс Оноэ умеют манипулировать своими отмершими клетками, из которых и образуется пыль, притягивающая к себе другие частички. Наконец, глифики. Это довольно своеобразный и непознаваемый вид таланта; они развивают свои способности подобно растущим на склонах деревьям и обычно держатся особняком. Их нужно искать, к ним нужно приходить. Их дар или проклятие – видеть паутину, которая связывает всех нас, и следить за ее нитями. Они обладают огромной силой.

Чарли шел рядом с ней, усваивая услышанное.

– Пять талантов, – пробормотал он.

– Вы услышите, как некоторые из учеников говорят о шестом таланте. Но его не существует. Я советую вам верить только фактам и не обманываться слухами, мистер Овид. Здесь, в Карндейле, они нередки.

Он бросил на нее быстрый острый взгляд, но все же не понял ее предупреждения. Она ведь не могла знать о его подозрениях, о материнском обручальном кольце с гербом Карндейла, о темном экипаже с таинственным кучером.

Между тем мисс Дэйвеншоу продолжала читать свою своеобразную лекцию:

– У всех талантов внутри имеется некое вещество, которое мы здесь, в Карндейле, называем «прах», хотя это не прах в обычном смысле этого слова. Именно он оживляет ваши мертвые ткани, мертвые клетки. Как он оказывается внутри у определенных людей, я не могу сказать. Мы многого не знаем. Но именно этот «прах» делает вашу телесную оболочку такой… примечательной. Он оставляет свои следы везде, в любое время, когда вы используете свой дар. Таким образом таланты рисуют за собой карту, которую глифик читает, как книгу. Вы, как хаэлан, способны исцелять собственную плоть. Ваши раны затягиваются, повреждения исчезают. «Прах» чинит погибшие клетки и, похоже, восстанавливает потерянную кровь. Вас нельзя утопить, сжечь, задушить.

Женщина сделала паузу, быстро и осторожно коснувшись длинными пальцами его лица.

– Но ничто не возникает из ничего. Таланты проявляют свой дар за счет своей жизненной энергии: чем чаще они пользуются даром, тем короче их жизнь. Вы ведь ощущаете боль, применяя свои способности? То же самое происходит со всеми нами. Такова цена. Таланты горят ярко, мистер Овид, но и быстро сгорают. Все, за исключением вас. В возрасте лет двадцати или около того процессы старения для вас замедлятся. Вы переживете нас всех.

– То есть вы хотите сказать… я не умру?

– Все умирает, мистер Овид. За исключением Бога, ангелов и живущей в чистых сердцах мечты о свободе.

Чарли нахмурился.

– Шучу. Нет. Вы проживете долго. Но ничто не длится вечно, и со временем ваш талант ослабнет. Тогда ваше тело начнет стареть. Поначалу медленно, затем быстрее. Вы состаритесь неожиданно и умрете внезапно. За два дня до своей смерти мой прапрадед выглядел как крепкий тридцатилетний мужчина. А к моменту смерти высох и напоминал обтянутый кожей скелет.

Чарли нервно сглотнул:

– Сколько времени это занимает?

– Процесс смерти? Всю жизнь. Зависит от того, насколько силен талант. Они не все равны. Вы проживете не менее ста пятидесяти лет.

Чарли не был уверен, что верно расслышал ее слова. Он попытался посчитать в уме:

– Не думаю, что мне этого так уж хочется.

– Значит, вы мудрее многих. Тем не менее что есть, то есть, мистер Овид; желание не имеет к этому никакого отношения. Теперь перейдем к ограничениям ваших способностей. Если оторвать вам конечности, они отрастут снова, но если отрезать или оторвать вам голову, то жизнь ваша очень даже быстро подойдет к концу. Но самый большой урон для вас – урон, наносимый сердцу и душе. Ведь это так тяжело – пережить тех, кого любишь. И наблюдать, как мир необратимо меняется вокруг тебя. Но с этим я вам помочь не могу.

Чарли кивнул. Они продолжили шагать дальше.

– Главное, что мы будем осваивать на наших занятиях, – это контроль. Именно на нем все держится. Сейчас у вас его нет. Когда вам больно, ваше тело восстанавливается само по себе, и только. Но вы способны на гораздо большее, мистер Овид. У дара хаэлана много разных применений – насколько я понимаю, вы уже умеете скрывать в своей плоти предметы. Однако бывали хаэланы, которые могли удалять части себя – даже кости, когда возникала в этом потребность. Также мне известны случаи, когда их контроль был настолько велик, что они могли использовать мертвые ткани в своих целях, а не просто восстанавливать их; могли придавать своим телам определенную форму.

– Придавать… форму?

– Это называется мортализацией, а практикующие ее люди – морталинги. Можно даже утверждать, что в этом и заключается суть таланта хаэлана, вершина его мастерства. Такие люди могли удлинять свои руки или ноги, сжимать плоть, чтобы проходить через невероятно маленькие пространства. Могли взламывать замки, просовывая пальцы в замочную скважину. И прочее в таком духе. Должно быть, они испытывали невероятную боль. Научиться выносить ее – важная часть нашего обучения.

Ноздри женщины раздувались в такт ее медленному дыханию.

– Как я уже сказала, это весьма необычный талант, – подытожила она.

Все это Чарли слушал с нарастающим чувством благоговейного трепета. Мисс Дэйвеншоу, обладавшая неестественной чувствительностью и способная видеть его даже будучи слепой, пугала его все больше. Он, как в тумане, вспомнил осмотр, который миссис Харрогейт производила в Лондоне, в первую неделю его проживания в доме на Никель-стрит-Уэст. Похоже, она тогда хотела, чтобы Чарли сделал нечто подобное. Он оглянулся на оставшиеся далеко позади хозяйственные постройки,