Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И что же это за мир?
– Это не какое-то определенное физическое место, мисс Куик. Лишь признание того факта, что не все существующее можно увидеть глазами.
Доктор Бергаст взял горшок с землей, выкопал в нем ямку, а потом большим пальцем вдавил туда, словно изюминку в тесто, какое-то семечко.
– Адра придерживалась принципа святости, утверждая, что главная наша цель – отделить себя от развращенного мира. Она верила, что если ей удастся обрести истинную благодать, то она сможет творить чудеса.
– Например, заходить в огонь и выходить из него невредимой.
Доктор Бергаст кивнул:
– Не очень-то разумное предположение, как вы понимаете, с научной точки зрения.
Элис жестом показала на птицу:
– Я и сама видела несколько ненаучных вещей.
– Но не чудес, мисс Куик, не чудес. Чудеса чудовищны по своей природе, они противоречат законам этого мира. Таланты же совершенно естественны. Марлоу и Чарли – не большее доказательство существования Бога, чем вы или я.
– Некоторым достаточно и этого.
– Некоторым.
Элис изучала гладкое лицо мужчины. На вид ему можно было дать лет сорок, несмотря на его седые волосы. Но она знала, что на самом деле он намного старше.
– Вы хотите сказать, что Адра Норн не входила в огонь?
– Мне это кажется маловероятным. А вам?
– Я была там. Я видела.
– Вы были ребенком. Вы вспоминаете то, что вам казалось, будто вы видите.
У него были очень длинные, темные, красивые ресницы.
– Адра не походила на здешних обитателей. Она никогда не была частью нашего круга. Вы понимаете, что Бент-Ни-Холлоу была не единственной основанной ею общиной?
Он внимательно наблюдал за ней, и, несмотря на его мягкий голос, Элис ощутила сосредоточенную силу его внимания.
– Адра собирала вокруг себя тех, кого считала наиболее… восприимчивыми. Таких, как ваша мать. Вы удивлены. Конечно, я слышал о вашей истории. Не по этой ли причине миссис Харрогейт сочла, что вы нам подойдете?
Элис это не удивило. Она давно подозревала, что доктор Бергаст знает о ней все. Она бы скорее удивилась, если бы это оказалось не так.
– Вы должны понять, что Адра всегда искала в своих последователях что-то особенное, – продолжил доктор Бергаст. – Особый вид веры. Она хотела знать, в чем заключается суть всего сущего, в причине или в следствии. Является ли чудо чудом потому, что оно произошло, или потому, что кто-то верил, что оно должно произойти?
– Вы хотите сказать, что община Холлоу была всего лишь каким-то… экспериментом?
– Мисс Куик, даже самые святые среди нас сгорают, когда к ним прикасаются языки пламени.
– Там погибали люди.
Он кивнул и ничего не сказал.
Элис сдержала гнев. В эту минуту она поняла, что все это время неосознанно надеялась на то, что Адра Норн была талантом, что в ту ночь, когда она прошла сквозь огонь, они с матерью стали свидетелями какой-то истины, что в ее поступках был какой-то смысл. Но все оказалось совсем не так.
– Моя мать верила, – тихо произнесла она. – Верила так сильно, что сошла с ума. Она верила всему, что говорила ей Адра. А она говорила: «Сильная вера – сама по себе источник перемен».
– Мы не можем изменить самих себя. Только свои поступки.
– Но как у нее это получилось? Как она добилась того, что кому-то показалось, что она проходит сквозь огонь?
Доктор Бергаст вытянул испачканные землей ладони. Костяная птица на его плече щелкнула крыльями.
– Этого я не знаю, – ответил он. – Карнавальные фокусы, полагаю. Мне жаль, что так произошло. Я всегда считал, что вера и безумие тесно связаны. И я предупреждал Адру. Но она была своевольна и решилась на этот риск.
– В своих письмах она когда-нибудь… упоминала мою мать?
Доктор Бергаст помолчал, изучая Элис. Выражение его лица было спокойным, нечитаемым. Возможно, раздумывая над ответом, он пытался что-то выудить из своей памяти.
– Нет, – сказал он наконец. – Никогда.
Элис, чувствуя, как в ней внезапно поднимается яростное разочарование, повернулась, желая уйти.
– Я ценю ваше время, доктор Бергаст. И вашу откровенность.
– А я ценю все, что вы сделали для юных Марлоу и Чарли, – произнес доктор Бергаст, протягивая руку, чтобы остановить ее. – Миссис Харрогейт сказала, что без вас они не пережили бы путешествия на север.
– Благодарите Коултона, – сказала Элис. – Он это заслужил. Как и опекунша Марлоу, которая отбивалась от лича буквально зубами. Бринт.
– Да, женщина с татуировками. Я слышал о ней.
– Все это было ужасно. Погибли люди, – мягко сказала миссис Харрогейт. – Но погибнет еще больше. В мир ворвалось зло, мисс Куик, зло с необычайно острым аппетитом.
Элис повернулась. Она почти забыла о миссис Харрогейт.
– Вы имеете в виду Джейкоба Марбера?
– Я имею в виду другра. Джейкоб просто… инструмент, – сказал доктор Бергаст, подняв руку к плечу и коснувшись костяной птицы двумя пальцами, та отступила в сторону и наклонила голову, хрустнув хрупкими костями. – Я виню себя, – продолжил он. – Видите ли, это я нашел его в Вене. Разглядел его талант. Он уже был тем, кем стал позже, уже не был обычным ребенком. Но этого я тогда не разглядел. Я обучал его лично, а когда он достиг совершеннолетия, отправил его на поиски потерянных талантов. В частности, девять лет назад нам стало известно об одном японском ребенке, обладающем таким же талантом пыли, как и сам Джейкоб. На обратном пути он исчез. Его тогда сопровождал мистер Коултон, который рассказал нам о том, что поездка выдалась весьма тревожной и что младшая сестра девочки-таланта умерла.
Доктор Бергаст медленно и тяжело смахнул со своих рук землю.
– Конечно, тогда мы еще не знали, что Джейкобом завладел другр. На следующий год недалеко отсюда убили одного таланта. Молодую мать. Оказалось, это было дело рук Джейкоба. Он вырвал новорожденного младенца прямо из рук умирающей, чтобы скормить его другру. Но я остановил его; хоть я опоздал и не смог спасти мать, но все-таки спас младенца. Это мне удалось.
– Марлоу, – прошептала Элис.
– Да, это был мальчик, которого вы называете Марлоу. Я стал его опекуном и приемным отцом. Но Джейкоб не успокоился; он разыскал двоих детей, которых мы собирались доставить в институт, отвел их к берегу озера Лай, перерезал им горла и скормил другру. А тот, достаточно окрепнув, помог ему проникнуть в Карндейл, и они снова попытались выкрасть Марлоу.
– Зачем? Почему именно его?
– Этого, мисс Куик, я вам сказать не могу.
Элис сглотнула:
– Это… это ужасно.
– Да. Это так. Я виню себя. Поймите, в то время я очень мало знал об аппетите другра. Я думал, что самые страшные истории о нем – нечто вроде сказок, страшилок, которые рассказывали друг другу здешние старожилы и в которые я не верил. Я знал только, что через наш орсин прошло нечто, и что это нечто вырвалось на свободу.
– Орсин…
– Проход в мир мертвых, мисс Куик, – ответил доктор Бергаст. – Или по меньшей мере он им кажется. Никто не знает наверняка. В действительности их два. Парижский орсин не действует уже много веков, но наш до сих пор имеет неприятную особенность… открываться. Но, понимаете ли, миры должны быть разделены, должны находиться в равновесии. И поэтому нам поручено держать его закрытым. Мертвые все еще смертны, как и мы с вами. Они бродят по серым комнатам за орсином, медленно забываясь, пока постепенно, через века, не растворятся в самих частицах Вселенной. Представьте себе, что будет, если они попадут обратно к живым?
– Откуда вы все это знаете?
– Откуда рыбак знает, какая рыба обитает в море? Так вот я прожил на берегу всю свою жизнь.
– Но вы ведь говорите о душах.
Доктор Бергаст нахмурился:
– Я предпочитаю не вмешивать в свои рассуждения религию. Речь не идет о поющих где-то в облаках сонмах ангелов. Тот мир такой же, как и этот, и все же другой. И возврата из него нет.
Элис потерла ладони, пытаясь осознать услышанное.
– Оттуда нет возврата, – продолжил доктор Бергаст. – Другр – единственное исключение. Каким-то образом он вернулся. И теперь он здесь, среди
