Мысли и изречения древних с указанием источника - Константин Душенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще нет смиренномудрия в том, чтобы грешник считал себя грешником. Смиренномудрие состоит в том, чтобы, сознавая за собою много великого, ничего великого о себе не думать.
«Против аномеев», V, 6, 745 (67, кн.2, с.544)
Не множество тел мы желаем видеть в церкви, а множество слушателей.
«Пять слов об Анне», V, 2, 670 (70, кн.2, с.823)
Как солнце восходит каждый день, и, однако, мы не говорим, что много солнц, но одно солнце, ежедневно восходящее, так и Пасха совершается всегда (...). Где торжествует любовь, там и праздник.
«Слово о возвращении из Азии в Константинополь», 1, 423 (69, кн.2, с.438)
(Человеческая) душа стоит, а лучше сказать – и дороже множества народов.
«Увещание к Феодору падшему», I, 1, 277 (67, кн.1, с.1)
Тяжко не падение, а то, чтобы, упавши, лежать и уже не вставать, (...) помыслами отчаяния прикрывать слабость воли.
«Увещание к Феодору падшему», I, 7, 285 (67, кн.1, с.9)
Слава Богу за все.
Предсмертные слова Иоанна Златоуста (67, кн.1, с.95)
Киприан Карфагенский
Киприан Карфагенский (ок. 200–258), епископ Карфагена, латинский христианский писатель, один из Отцов Церкви; считал себя учеником Тертуллиана.
Светить слепому, говорить глухому, вразумлять бессмысленного – труд напрасный.
«К Деметриану» (77, с.274)
Если боги твои имеют сколько-нибудь Божественной силы и власти, то пусть сами мстят за себя. Иначе, (...) так как мститель более того, за кого он мстит, то ты больше своих богов.
«К Деметриану» (77, с.283)
Поздно поверят в вечную казнь те, которые не хотели верить в вечную жизнь.
«К Деметриану» (77, с.290)
Для того, кто живет еще в этом мире, никакое покаяние не поздно.
«К Деметриану» (77, с.290)
Кто слишком желает отмщения за себя, пусть помыслит, что не отмщен еще Тот, Кто творит отмщение.
«О благе терпения» (77, с.341)
Тот не может уже иметь Отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь.
«О единстве церкви» (77, с.236)
Вина раздора (в церкви) не очищается даже страданием. Не может быть мучеником тот, кто не находится в Церкви.
«О единстве церкви» (77, с.242)
(Христос) не хотел, чтобы молитва была совершаема врозь и частно так, чтобы молящийся молился только за себя. В самом деле, мы не говорим: Отче мой, иже еси на небесех, – хлеб мой насущный даждь ми днесь; каждый из нас не просит об оставлении только своего долга, не молится об одном себе, чтобы не быть введену во искушение и избавиться от лукавого. У нас всенародная и общая молитва, и когда мы молимся, мы молимся не за одного кого-либо, но за весь (церковный) народ, потому что мы – весь народ – составляем одно.
«О единстве церкви» (77, с.255)
Господу надобно молиться с искренним вниманием и умолять не звуком голоса, но сердцем и чувством. (...) Как ты требуешь, чтобы Бог услышал тебя, когда ты сам себя не слышишь? Как хочешь, чтобы Бог во время твоего моления помнил о тебе, когда ты сам о себе не помнишь?
«О единстве церкви» (77, с.270)
Кто милосердствует о нищих, тот дает взаймы Богу.
«О единстве церкви» (77, с.271)
В заповедях для большей пользы необходимо умалчивать о некоторых предметах; а то ведь часто увлекаются тем, что запрещается.
«О зрелищах» (77, с.379)
Запрещено смотреть на то, что запрещается делать.
«О зрелищах» (77, с.379)
Какое зрелище без идола? Какое игрище без (языческого) жертвоприношения? (...) Идолослужение (...) есть мать всех игрищ.
«О зрелищах» (77, с.379, 380)
Для похоти недостаточно наслаждаться настоящим злом, – нет, она хочет через зрелище усвоить себе и то, чем грешили еще в давние времена.
«О зрелищах» (77, с.382)
Другие (виды) зла имеют предел, и всякий грех оканчивается совершением греха; (...) (зависть) же не имеет предела: это зло, пребывающее непрерывно; это грех без конца!
«О ревности и зависти» (77, с.347)
Если христианин (...) помнит, под каким условием (...) он уверовал, то будет (...) помнить, что ему в этом веке должно претерпеть более, чем другим.
«О смертности» (77, с.296)
Мученичество не в твоей состоит власти, а в воле Божией (...). Иное дело – недостаток готовности к мученичеству, а иное – недостаток мученичества при готовности к нему. (...) Бог не хочет крови нашей, а требует веры.
«О смертности» (77, с.301)
Зачем же нам просить и молить, да приидет Царство Небесное, когда нам приятен земной плен? Зачем, в часто повторяемых молитвах, мы просим о скором наступлении дня Царства, когда сильнее и пламеннее желаем работать здесь, на земле, диаволу, нежели царствовать на небе со Христом?
«О смертности» (77, с.301–302)
Не должно оплакивать братьев наших (...), они (...) не погибают, а только предшествуют нам, подобно путешественникам и мореплавателям. Мы должны устремляться за ними любовию, но никак не сетовать о них: не должны надевать здесь траурных одежд, когда они уже облеклись там в белые ризы; а иначе подадим повод язычникам справедливо осуждать нас за то, что мы, как совершенно погибших, оплакиваем тех, которые, по словам нашим, живут у Бога.
«О смертности» (77, с.302–303)
Нет спасения вне церкви.
Письма, 73, 21, 2 (185а, с.331)
Климент Александрийский
Климент Александрийский (? – до 215), греческий философ, глава христианской школы в Александрии.
Нельзя же на том основании, что человеку смеяться естественно, все делать предметом смеха. И лошадь ведь, которой ржать естественно, не на все ржет.
«Педагог», II, 5 (77а, с.150)
Как праведников может быть много, так и пути спасения их многочисленны.
«Строматы» («Узоры»), I, 4 (79, с.43)
Можно быть верующим и без науки; зато уразуметь существо веры неуч не в состоянии.
«Строматы», I, 6 (79, с.47)
У обученных и чувства более изощренны.
«Строматы», I, 6 (79, с.47)
Вера – это свободный выбор, поскольку она есть некое стремление, и стремление разумное. Но так как в начале (...) каждого действия лежит свободный выбор, то выходит, что и вера есть его начало, основа всякого разумного выбора.
«Строматы», II, 2 (79, с.122)
От доказательств (...) вера тверже быть не может.
«Строматы», II, 2 (78, стб.184)
Страх Божий заключается в боязни греха (...). Не самого Бога боюсь я, а боюсь низвержения с лона Его.
«Строматы», II, 8 (79, с.137, 138)
Человек добродетельный (...) (живет) на границе, отделяющей природу бессмертную от смертной.
«Строматы», II, 18 (79, с.157)
Вожделение не происходит от тела, хотя и удовлетворяется телом.
«Строматы», III, 4 (78, стб.329)
Человек должен стремиться к познанию Бога не из-за желания спастись, но ради божественной красоты и величия, святости, превосходства и сверхъестественности самого этого знания.
«Строматы», IV, 22 (79, с.209)
Нет познания, которое не имело бы связи с верой; равно как нет и веры, которая не зависела бы от познания.
«Строматы», V, 1 (79, с.225)
Вера есть слух, ухо души.
«Строматы», V, 1 (79, с.225)
Есть среди них (христиан) боящиеся эллинской философии, подобно тому как дети боятся привидений. Если вера их – я уже не осмеливаюсь говорить об их познании – в такой степени слаба, что может колебаться от человеческих рассуждений, то не стоит ее себе и приписывать; пусть эти немощные признают, что никогда и не верили в истину.
«Строматы», VI, 10 (79, с.260)
Поститься (...) значит (...) воздерживаться от всякого вообще зла, будет ли оно состоять в деле, в слове или даже в мысли.
«Строматы», VI, 12 (78, стб.721–722)
Молитва есть собеседование с Богом.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.824)
Ремесленник кормится от своего ремесла; язычник – живет по-язычески. Точно так же истинный мудрец в познании имеет все, в чем нуждается.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.829)
Мудрец истинный убежден в такой истине: «Все в этом мире идет к лучшему».
«Строматы», VII, 7 (78, стб.830)
Верующий (...) простой навык в добродетели обращает во вторую свою природу.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.830)
Следует обращаться к Богу с молитвами, только достойными Бога.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.833)
Соприкосновение с грехами чужими заразительно.
«Строматы», VII, 7 (78, стб.833)
Кто предпринимает великие дела, подвергается и великим искушениям.
«Строматы», VII, 16 (79, с.289)
Лактанций
Лактанций (ок. 250 – ок. 330), латинский христианский писатель и оратор.
Как скоро люди уверятся, что Бог мало о них печется и что по смерти они обратятся в ничто, то они предаются совершенно необузданности своих страстей, (...) думая, что им все позволено.
«Божественные установления» (В переводе Е. Карнеева (1848) – «Божественные наставления».), II, 1 (86, ч.1, с.100)
Греки присвоили человеку имя Антропоса, потому что он смотрит вверх. (...) Не вотще Бог восхотел, чтобы голова у нас всегда была поднята к небу. Между всеми родами животных и птиц нет почти ни одного, который бы мог свободно видеть небо.
