Грозовой август - Алексей Котенев

— Больше дюжины не выдержит: уж больно тяжелы — по пуду весом, — досадовал Поликарп Посохин.

— Давай патрона, давай граната, — клянчил Баторов.

Когда плот был связан и спущен на воду, Аня схватила медицинскую сумку, подбежала к Баторову:

— Я тоже поплыву с вами.

— Куда? Куда такой пропасть? — замахал руками Бальжан.

— Нет, поплыву.

— Цэ не возможно, — попробовал отговорить ее Илько.

К Апе подбежал Драгунский:

— Вы с ума спятили! Я запрещаю... А кто же здесь?..

— Пошлите за Вероникой.

Рассуждать было некогда — на счету каждая секунда. Забалуев взял в руки канат, подался всем телом в реку.

— Взяли!

Аня закрыла от страха глаза, кинулась в темноту за десантниками. Илько подхватил ее за талию:

— Раз уж так, чипляйтесь за канат, да покрепче...

Когда выплыли за третью сваю, Аня почувствовала, на какой опасный риск она пошла, какое испытание взяла на себя добровольно. Быстрое течение тянуло плот вниз, вырывало из рук канат, натянутый между сваями. Вся поверхность воды была окутана тяжким смрадом. У нее закружилась голова.

— Только бы удержаться... — шептала она, перебирая руками.

В отсветах догоравшего моста она видела затылки плывших впереди десантников. Им еще тяжелее. Привязанные к плоту лямки врезались в тело, руки дрожали от натуги. Ефрейтор Туз закашлялся и, ткнувшись лицом в воду, едва не захлебнулся. Добравшись до скользкой сваи, обхватил ее руками и ногами, сделал передышку.

— Ну что ты там? — окликнул его Баторов. — Завод вышел?

Дым все плотнее нависал над водой. Забалуев громко фырчал, неутомимо работал ногами. Посохин удушливо сопел, чертыхался, Баторов выкрикивал непонятные Ане бурятские слова, кому-то грозил и все время повторял одно и тоже:

— Давай, давай!

Плотогоны выбрались на стремнину, и стало еще труднее. Дно под ногами исчезло, плот рвануло в сторону, канат натянулся, как струна. Аня едва держала его в онемевших руках. А вот кончилась веревка и пошел тонкий железный трос. Он впивался в ладони, резал пальцы, сдирал на руках кожу.

— Хватайтесь за сваи — передохнем! — распорядился Баторов.

Все схватились за сваю, а Забалуев повис на тросе. С моста начали падать в воду черные доски. Они чадили, шипели, обжигали руки. Все заволокло удушливым дымом, горячим паром.

У Ани перехватило дыхание. Она почувствовала, что силы ее иссякают, и готова была разрыдаться, но, подумав о раненых, сдержала слезы. «Нет, нет, я должна, я обязана...»

— Держитесь за мое плечо, — предложил Илько.

В самом тяжелом положении оказался Ерофей Забалуев. Лямка впилась в тело, тянула в сторону. Ладони резал тонкий острый трос. Пальцы его почти разжались. «Но ведь без снарядов погибнет взвод, сгорят танки...» — подумал он и, переборов минутную слабость, стал подтягиваться на руках ближе к тросу. Перед глазами блеснула тонкая нить натертого металла. Усилие — и он повис на тросе, перекинул мокрую лямку через канат, ухватился за нее снизу и сразу почувствовал облегчение. Теперь в руках было не резучее железо, а толстая веревка. За нее держаться удобнее.

Рядом барахтались, задыхаясь, Посохин и ефрейтор Туз. Они силились повернуть плот, как паром, — наискосок к течению. Этого им наконец удалось добиться, стремительный водный поток ударил в бок плота и понес его к правому берегу.

— Держитесь крепче, вже не довго! — сказал Илько, повернувшись к Ане.

Плот подошел к правому берегу в то время, когда у Иволгина и Хлобыстова уже не было никаких надежд на спасение. Иволгин, расставив десантников по воронкам от снарядов, каждому дав по два патрона, сумел на какое-то время сбить с толку наседавших японцев. Но это была лишь временная удача. Вскоре в стороне послышался конский топот: японцы, видимо, подтягивали артиллерию.

Иволгин заскочил на танк.

— Ну, Андрей... — Он хотел сказать что-то горькое и вдруг:

— Плот гонят! Плот!

Сергея будто ветром сдуло с танка — он бросился к реке: боялся, как бы солдаты в последнюю минуту не выпустили из рук драгоценный груз. Сзади бежал Гиренок.

— Неужто добыли? Ай-я-я! Как? Вот это царица! — бессвязно выкрикивал он.

— Скорее хоть один снаряд! — орал Андрей Хлобыстов.

Иволгин забежал в воду, вырвал у кого-то веревку, дернул плот к берегу. У крайней сваи вдруг увидел Аню и просто оторопел:

— Ты? А ты зачем сюда?

— На тебя поглядеть... — огрызнулась Аня и побежала с санитаром под обрыв, где лежали раненые.

Автоматчики затащили плот под мост, начали снимать цинковые коробки. Гиренок схватил снаряд, кинулся к танку. Следом десантники понесли еще четыре снаряда. Хлобыстов хватал их, как голодный хлеб, передавал в люк заряжающему.

— Теперь держись, высшая раса! Уж я тебя разуважу! — приговаривал он.

Юртайкин сунул в карман горсть патронов, сгреб две гранаты и, выскочив к насыпи, швырнул их в прибрежные кусты. Прогремело два взрыва, тут же зачастили автоматные очереди. Все покрыл хлесткий пушечный выстрел.

— Это вам за комбата! — крикнул Баторов, тряхнув кулаком.

Ожил крошечный пятачок земли, занятый на правом берегу Гольюр-хэ.

Иволгин снова отправил плотогонов на левый берег за боеприпасами, сам подбежал к Хлобыстову:

— Справа у них какая-то возня. Чуешь?

Андрей насторожился. Где укрыться от японских пушек? Забраться под мост? Нет, это не выход. Под мостом не спасешься. Он повернулся к Иволгину, решительно сказал:

— К черту оборону! У меня полдюжины снарядов, у Бушуева пять. Будем наступать!

Иволгин приказал Юртайкину пробраться под обрывистым берегом поближе к японским позициям, осветить их ракетой. Вскоре взвилась, пущенная настильно, красная ракета. Андрей различил в ее тусклом свете силуэты японских орудий. Грянули один за другим два пушечных залпа, танки с десантниками на броне взбежали на развороченную снарядами насыпь и ринулись на предельной скорости на японские позиции.

Командирский танк мчался с открытым верхним люком. Иволгин левой рукой вцепился в край башни, над которой торчала голова Хлобыстова, в правой держал прижатый к плечу автомат — поливал огнем неприятельские артиллерийские позиции. Танк подкидывало на ухабах. Неподалеку справа ухнула пушка, над головой взвыл снаряд. Снова выстрел — резкий удар, и машина встала. Все десантники, за исключением взводного, ссыпались с брони на землю.

— Огонь! — неистово прохрипел Хлобыстов.

Машина выпустила еще один снаряд и рванулась к берегу Гольюр-хэ. Впереди Иволгин различил темное пятно — это была противотанковая пушка. Хлобыстов пустил в нее свой последний снаряд, но с ходу не попал в цель. Ухнул ответный выстрел, снаряд ударил в упор. Командирская тридцатьчетверка загорелась. По броне запрыгали яркие искорки, запахло фосфором.

— Значит, конец, — прошептал Иволгин, отворачиваясь в сторону от густой струи горячего дыма.

Но Андрей Хлобыстов не хотел думать о конце. Японский снаряд не задел мотора — значит, танк в боевом строю!

Пусть в нем не осталось ни одного снаряда, ни одного патрона. Разить вражеские пушки можно гусеницами, бить лобовой броней! Да, можно!

— Дави! — исступленно гаркнул Андрей, и горящий танк ринулся на японскую пушку, раздавил ее и понесся дальше.

За командирской машиной, с левой стороны, мчался Бушуев, поражал на ходу высвеченные во мраке японские орудия. Следом бежали автоматчики — косили очередями орудийные расчеты.

Иссиня-красные языки пламени трепыхались, прыгали по темной броне подожженного танка. Из всех щелей валил едкий смрад. А машина все носилась, металась багровым чудовищем по темному берегу Гольюр-хэ — утюжила артиллерийские позиции. Обезумевшие от страха японцы прыгали в реку, бежали к затопленному водой гаоляновому полю. Иволгин, весь захваченный боем, размахивал опустевшим автоматом и выкрикивал одно-единственное слово:

— Круши! Кру-у-ши-и-и!

Танк Андрея Хлобыстова остановился лишь тогда, когда кончилось все горючее. Автоматчики вытащили из машины потерявшего сознание командира башни, сорвали тлевший комбинезон с заряжающего. Хлобыстов беспомощно держался за корму бушуевского танка, еле ворочал языком:

— Нахлебались мы этой дряни... Мутит меня. Угорел...

Иволгин с Бушуевым помогли ему забраться на броню. Поехали вдоль берега к мосту — надо было выполнять вторую часть боевой задачи: брать аэродром.

Догоравший мост едва желтел в густом мраке. Вот и предмостная насыпь. Надо было спешить к аэродрому. Но как и чем его брать? Остался один танк, а в нем ни одного снаряда, ни одного патрона. Боеприпасы должны доставить плотогоны, но они что-то задержались.

Чтобы повысить шансы на успех, решили вытянуть из реки танк погибшего Чеботарева. Зацепили буксирный трос, заурчала, надрывно дрожа, бушуевская машина, и после тяжких усилий облепленный грязью танк вытянули.