Красная тетрадь - Екатерина Мурашова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старушка поняла ее правильно, спать ей не хотелось (от долгой дороги она приноровилась дремать в санях), да и самой хотелось поговорить. Агафья же выглядела бабой доброй и участливой.
– А что ж, Гликерия Ильинична, за какой надобностью-то в преклонных годах в Сибирь двинулись? – начала расспрос Агафья. – ВЫ ведь, я погляжу, не из простых?
– Дворянка я, доченька, из калужских дворян, вдова, а нынче почти в самой столице проживаю, – с достоинством произнесла Гликерия Ильинична. – В Ораниенбауме собственный домик у меня, садик, живу с котом да с компаньонкой…
– А к нам почто же?…
– Ох, милая, это долгая история, да странная…
– Так рассказывайте ж! – Агафья нетерпеливо облизнула губы, сплела длинные, красивые, похожие на молодые морковки пальцы, унизанные многочисленными дешевыми кольцами.
– Был у меня сыночек, – начала Гликерия Ильинична, доставая маленький кружевной платочек и привычно прикладывая его к пока сухим глазам. – Свет наш с Михаилом в окошке. Иные на своих детей весь век жалуются, а нам и укорить не за что было: всем удался. И собой хорош, и в науках понятлив, и к родителям почтителен. Мишенька-то мой рано умер, жили мы на пенсию, небогато, однако сыночка я доучила. Да и как не доучить, если у него все аттестации на «отлично» да «весьма хорошо»! Потом получил он назначение сюда, к вам, в Сибирь. Я-то, глупая, радовалась. Я в их делах не понимаю, но он мне рассказывал, а я верила: должность хорошая, с перспективой, деньги для начала – более чем приличные. Глазки у него горели, а мне, как матери, чего боле надо? Лишь бы дитя счастливо было. В Сибири, помню, говорил, возможности – преогромные, недра – богатейшие, люди – вольные, крепости никогда не знали. Обустроюсь, говорил, маменька, женюсь, выпишу тебя к себе и станем жить припеваючи. А пока буду писать тебе и все подробно рассказывать, чтобы ты все доподлинно обо мне знала, словно мы с тобой и не расставались вовсе. А только… – в этом месте Гликерия Ильинична беззвучно заплакала, а Агафья согласно пригорюнилась ей вслед. Она и сама была неплохой рассказчицей, и ей уж давно было понятно, что такое благостное вступление просто-таки решительно предполагает печальный конец. Не торопя собеседницу, хозяйка выждала время и лишь после сочувственно спросила:
– И что ж…
– Ни одного письма я от своего сокола так и не получила! – всхлипнула старушка. – Сгинул, ровно и не был никогда!
– Ох, ох, ох! Горе-то какое! – поддакнула Агафья. – А что ж с ним случилось-то? Доехал ли сюда-то?
– Не знаю, ничего не знаю, – прошептала Гликерия Ильинична. – Знакомств у нас нету, присутственных мест, где разузнать, я с молодости до дрожи боюсь… Тот человек, что на службу его брал, умер о том же годе, а более никаких следов… Вроде бы разбойники тогда на карету напали…
– Да, да! – энергично кивнула Агафья. – Разбойники – это в наших краях ужас ужасный! Сколько людей приличных ограбили и вовсе погубили. Кажный год не по одному разу… Значит, и ваш сыночек… беда-то какая! А сколько ж лет он уехал?
– Да уж десятый годок пошел!
– Ой-ёй-ёй! – Агафья опустила взгляд и сокрушенно покачала головой. – Тогда уж конечно…
– А покоя-то нету… Если бы уж наверняка знать. Давно собиралась, да вот, решилась перед смертью, – продолжала Гликерия Ильинична. – Еду теперь, чтобы все на месте доподлинно разузнать… Может, хоть на могилке поплачу. Если есть, конечно, могилка…
– Ох ты, горе горькое! – вовсе закручинилась Агафья, с извечной привычкой придорожных хозяек впадая в состояние собеседника. – Вот доля-то материнская! Ростишь, ростишь, а потом… Ни следа, ни весточки…
– В том-то и дело! – неожиданно энергично возразила Гликерия Ильинична. – Есть весточки-то! В том и загвоздка!
– Как же есть?! – мгновенно вышла из транса Агафья. – Вы ж сами сказали: ни одного письма!
– Как сказала, так оно и есть, – старушка обиженно поджала губы. – Писем нету, однако денежные переводы приходят регулярно.
– Деньги? – изумилась Агафья. – А кто ж их шлет? Что там написано-то?
– Сыночек как бы и шлет… Его имя…
– Вот чудеса! – Агафья всплеснула руками. История ветхой старушки оказалась куда интереснее, чем она рассчитывала вначале. – Давайте еще чаю! – предложила она. – Пироги еще в буфете остались…
– Давай, доченька, давай, – согласилась Гликерия Ильинична. – От слез-то горючих вода внутри кончилась, пересохло все. И силы подкрепить…
Пока старушка опрятно пила чай и отщипывая, маленькими кусочками кушала пирог, Агафья елозила на стуле так, что тот вовсю скрипел под ее обширным задом.
– Ну ж, Гликерия Ильинична, ну же… – не выдержав более, поторопила она постоялицу.
– А что ж еще сказать-то? – удивилась старушка. – Деньги приходят все годы, и сумма изрядная, но ведь понятно, что кто-то другой их шлет. Сыночек-то мой хоть одну бы строчку за десять-то лет матери черкнул…
– Это – да! – согласилась хозяйка. – Это – точно. Но кто ж это такой-то? Что ему до вас?
– Да я уж думала, доченька, думала, едва голову не сломала… И посоветоваться не с кем, и влезать боязно. А вдруг ошибка какая? Деньги-то немалые идут, а у меня, кроме того, – какие ж доходы?… Но нынче уж невмоготу стало…
– Правильно решили! – подумав, сказала Агафья. – Деньги деньгами, а сыновью судьбу мать знать должна. Но как же предположить-то?…
– Компаньонка моя, Лидия, говорит, что тот-то, который умер (богатейший, кстати, был человек), пенсию мне после гибели сыночка распорядился… Вот наследники и исполняют.
– Может быть, может быть… – Агафья с сомнением покачала головой.
– Но я вот чему удивилась-то! – горячо зашептала Гликерия. – Всегда приходили почтовые переводы, и сумма одна та же и подчерк… незнакомый… – старушка снова приложила платочек к глазам. Агафья, заворожено глядя на нее, тоже достала огромный клетчатый платок и шумно в него высморкалась. – А два-то года назад (или уж три? Точно не помню.) вдруг пришло по телеграфу извещение. И сумма… страшно даже! Мы с Лидией вот тогда домик-то и купили…
– И от кого же это? – едва не забывая дышать, спросила Агафья.
– Да от него же, от сыночка – в том-то и дело! – едва ли не истерически выкрикнула Гликерия Ильинична. Муж Агафьи, служащий почтовой станции, выглянул в комнату из двери, вопросительно взглянул на жену. Агафья с досадой махнула рукой, словно отгоняя докучливую муху. Мужик потер слипающие глаза, подтянул штаны и пожал плечами. Что ж! Охота Агафье болтать всю ночь с проезжей старухой – Бог ей в помощь.
