Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II - Аркадий Казанский

Поэт продолжает смотреть на долину, в которой казнятся многочисленные зачинщики раздора, поражаясь увиденному. Перед ним, в кружащей толпе, шагает тело без головы, которое держит голову в руках и голова светит, как фонарь и тело светит наравне с ней. Здесь Данте ссылается на Того, кто всё знает, на Того, чья власть во всём права – на Спасителя.

Quando diritto al piè del ponte fue,levò «l braccio alto con tutta la testaper appressarne le parole sue, [129]

che fuoro: «Or vedi la pena molestatu che, spirando, vai veggendo i morti:vedi s'alcuna è grande come questa. [132]

E perché tu di me novella porti,sappi ch'i» son Bertram dal Bornio, quelliche diedi al re giovane i ma» conforti. [135]

Io feci il padre e «l figlio in sé ribelli:Achitofèl non fé più d'Absalonee di Davìd coi malvagi punzelli. [138]

Perch'io parti» così giunte persone,partito porto il mio cerebro, lasso!,dal suo principio ch» è in questo troncone.Così s'osserva in me lo contrapasso». [142]

Остановясь у свода мостового,Он кверху руку с головой простер,Чтобы ко мне свое приблизить слово, [129]

Такое вот: «Склони к мученьям взор,Ты, что меж мертвых дышишь невозбранно!Ты горших мук не видел до сих пор. [132]

И если весть и обо мне желанна,Знай: я Бертрам де Борн, тот, что в быломУчил дурному короля Иоанна. [135]

Я брань воздвиг меж сыном и отцом:Не так Ахитофеловым советомДавид был ранен и Авессалом. [138]

Я связь родства расторг пред целым светом;За это мозг мой отсечен навекОт корня своего в обрубке этом:И я, как все, возмездья не избег». [142]

Тень представляется «Bertram dal Bornio» и признаётся в том, что в былом учил дурному «re giovane – молодого короля» в переводе «короля Иоанна» и воздвиг войну между ним и отцом, расторгнув связь родства.

Авессалом – третий сын Давида от Маахи, дочери Фалмая (Талмая), царя Гессура (2Цар. 3:3). За бесчестие сестры Фамари (Тамар) убил единокровного брата Амнона; позже восстал против отца, был разбит, во время бегства запутался длинными волосами в ветвях дерева и был убит.

У Авессалома была красивая сестра, по имени Фамарь (Тамар), которую единокровный брат его Амнон, полюбив, насильственно обесчестил и после этого прогнал от себя. Авессалом затаил в сердце своём злобу против Амнона и через два года на празднике, бывшем по случаю стрижки овец, приказал своим отрокам убить его (Вторая книга царств13:29). Вслед за тем он убежал к своему деду по матери, Фалмаю (Талмаю), царю гессурскому, в Сирию. Пробыв здесь три года и получив исходатайствованное Иоавом позволение возвратиться на родину, он не оказал надежды на исправление и достиг примирения с отцом своим только настойчивостью (2Цар. 14).

Между тем в его душе созревал мятежнический замысел занять силой престол своего отца. Вкравшись в народную любовь, он (через 4 года) поднял в Хевроне открытое восстание (Вторая книга царств). Огорчённый отец с небольшим числом преданных лиц бежал из Иерусалима. Овладев столицей, Авессалом взошёл на ложе отца своего (2Цар. 16:22), имея в виду утвердить этим, по восточному обычаю, притязания свои на престол, и с войском пошёл против изгнанного царя. Мятежник принял достойную казнь. Разбитый близ Иордана, спасаясь бегством на муле через теревинфовый лес, он повис, зацепившись своими густыми волосами, на сучьях большого дуба, и Иоав пронзил его тремя стрелами, хотя Давид строго наказывал своему военачальнику щадить жизнь своего сына (2Цар. 18). И взяли Авессалома и бросили его в лесу в глубокую яму, и наметали над ним огромную кучу камней, говорит историограф о сем событии. Крайне огорчённый смертью своего сына, Давид оплакал его в прекрасной патетической песне: «Сын мой Авессалом, – восклицал он, – сын мой, сын мой, Авессалом! О, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!» (Вторая книга царств), – и весь Израиль должен был утешать его. Ещё при своей жизни Авессалом поставил себе памятник в царской долине, для сохранения о себе памяти, так как не имел сына. Этот памятник был известен под именем памятника Авессалома (Вторая книга царств —18). По свидетельству Иосифа Флавия, это был мраморный столб, находившийся в двух стадиях от Иерусалима. В Кедронской долине близ Иерусалима доселе ещё существует древний, высеченный над скалою памятник, который, по преданию, считается гробницей Авессалома; но это не совсем вероятно: архитектура его, видимо, принадлежит более новому времени. Даже неизвестно, стоял ли древний памятник Авессалома на том самом месте, на котором находится ныне существующий.

Ахитофел, советник Давида, родом из г. Гило (2Цар 15:12). Его совет ценился так же высоко, как если бы он был испрошен у Бога (2Цар 16:23). А. был отцом одного из храбрых у Давида и, вероятно, дедом Вирсавии (2Цар 11:3 и 23:34). Это могло бы объяснить, почему во время восстания Авессалома он перешел на сторону восставших. Будучи самым мудрым среди врагов Давида, А. понимал, что захват столицы даст только видимость успеха до тех пор, пока жив царь и возможно примирение. Когда Авессалом, по совету Ахитофела, публично объявил оставленных наложниц царя своими женами и тем самым сделал примирение невозможным, А. предложил догнать Давида и убить. Этот совет обещал успех, и Авессалом согласился, но потом позволил Хусию, тайно действовавшему в пользу Давида, склонить себя на другой путь, якобы более надежный и менее рискованный. Господь услышал молитву Давида (2Цар 15:31) и сорвал план Ахитофела. Тогда он, разуверившись в победе Авессалома, возвратился домой и, оставив распоряжение о последней воле, покончил жизнь самоубийством (2Цар 16:15—23; 17:14,23).

Собеседник Данте говорит, что его преступление хуже, чем преступление Ахитофела. Обратившись к истории России, конфликту сына и отца, имени Иоанн, сразу вспоминаю картину И. Е. Репина «Иван Грозный убивает своего сына».

Дух говорит, что он воздвиг брань меж сыном и отцом, поднял сына на отца, но не сообщает о смерти сына или отца, в то время как самому ему отрубили голову. В истории Ивана Грозного такой сюжет не наблюдается.

В Русской истории есть другой Иоанн – Иван III Васильевич, которого также называли «Грозным». И в его правление такой сюжет сразу же находится.

Из академической статьи:

Владимир Елизарович Гусев (казнен 27 декабря 1497 года) – дворянин (по устаревшим версиям – дьяк) на службе московского царя Ивана III. Происходил из боярского рода Добрынских. Выполнял дипломатические поручения. Долгое время его считали составителем Судебника 1497 года, однако современные исследования отклоняют эту версию. Казнен по обвинению в заговоре.

«Bertram dal Bornio – Добрынский». Другая версия: – переставив буквы слов задом наперед, получаю: – «oinroB lad martreB», где в середине читается: – Владимир. Ornio – перо птицы – гуся, намёк на фамилию Гусев.

Первое упоминание о Владимире Гусеве относится к 1483 году, когда он ездил в Тверь к князю Михаилу Борисовичу, как посланник Ивана III. Миссия окончилась неудачей, он был выслан тверским князем. Событие это обсуждалось рядом историков. Кстати, наместником в Твери стал двоюродный брат Гусева – Василий Федорович Образец Симский.

Владимир Гусев наряду с другими, более знатными сыновьями боярскими, упоминается в составе свиты, сопровождавшей в 1495 году княгиню Елену в Литву для заключения брака с Александром Ягеллоном.

Долгое время в историографии придерживались мнения, что о том, что Владимир Гусев был автором Судебника, составленного в 1497 году. Основанием для этого послужила фраза из Типографской летописи

»…околничим и всем судьям, а уложил суд судити бояром по судебнику, Володимера Гусева писати».

Заговор возник в 1497 году в окружении царского сына Василия Ивановича и его матери Софьи Палеолог и был вызван усилением придворной группировки, связанной с внуком Ивана III, царевичем Дмитрием Ивановичем, сыном умершего к этому времени Ивана Молодого. Иван III готовился к коронации внука, который должен был стать его соправителем. Василий должен был отъехать из Москвы и ограбить царскую казну, хранившуюся в Вологде и на Белоозере. Софью подозревали в попытке отравить Ивана III. Великокняжеский сын подвергся домашнему аресту, а его сторонники, в числе которых был Владимир Гусев – казнены. Иван передал дело митрополиту Симону и епископскому собору. Собор уполномочил верховный суд провести судебное заседание. Всех участников заговора признали виновными. Дьяка Федора Стромилова, Афанасия Еропкина, Владимира Гусева, Щавея (Ивана) Тимофеевича Скрябина и еще двух руководителей приговорили к смертной казни и обезглавили 27 декабря. Это был первый случай применения статьи 9 Судебника. Многих сторонников Василия заключили в темницу.