Лавкрафт: Биография - Лайон Де Камп

Уроженец приграничных земель Уэльса, Мейчен был мечтательным и непрактичным человеком, писал он медленно и мучительно. Он никогда не зарабатывал прилично ни писательством, ни чем-либо еще, хотя и пробовал себя в качестве клерка, учителя, репортера и артиста.

Несмотря на некоторую раздражающую манерность и смутную незаконченность многих рассказов, произведения Мейчена обязательны для любого ценителя фантастики. Его излюбленная тема — пережитки языческой магии и культа плодородия и все еще существующие духи, которым эти ритуалы были посвящены, в пещерах, верованиях и на шабашах в Британии.

Лавкрафт пренебрег простым советом Сэмюэля Джонсона из восемнадцатого века: «Ни один человек, за исключением болванов, никогда не писал кроме как за деньги». Когда Хью Б. Кейв, автор рассказов для журналов, поинтересовался мнением Лавкрафта насчет этого изречения, тот отверг его как «обывательское». Но Лавкрафт также и писал: «Я думаю, мне глупо пытаться писать… хотя… я не смог бы удержаться от этого, если бы захотел»[265].

Лавкрафт выпустил еще два номера «Консерватив», в марте и июле 1923 года. Они были последними, и он не присваивал им номера томов, просто пронумеровав двенадцатым и тринадцатым. В них содержались поэмы Лавмэна и Мортона, статьи Галпина и Лонга и редакторские статьи самого Лавкрафта.

Эти статьи в основном касались литературной критики. Тон Лавкрафта в них был мягким, за исключением того места, где он описывал «несвязное и непоследовательное „стихотворение“ под названием „Бесплодная земля“», принадлежащее Т. С. Элиоту, как «в целом совершенно бессмысленный набор фраз, научных ссылок, цитат, жаргонизмов и обрывков, предложенный публике (в качестве мистификации или же нет) как нечто оправданное нашим современным разумом с его недавним осмыслением собственной хаотичной банальности и беспорядочности». Я полагаю, что другие думали о «Бесплодной земле» то же самое, но не решались высказать это из-за авторитета Элиота.

В августе Лавкрафт позвонил семье Эдди из Провиденса, с которыми он долгое время состоял в переписке. Где-то в 1918–1919 годах Сюзи Лавкрафт посетила собрание суфражисток. Там она познакомилась с некой миссис Клиффорд Мартин Эдди, чей сын, К. М. Эдди-младший, увлекался сочинительством. Миссис Эдди узнала, что Лавкрафт занимается «призрачным авторством», и ее сын и его невеста Мюриель Гаммнонс, с которой он недавно обручился, позвонили Лавкрафтам.

Отвечая на звонок, Сюзи возбужденно превозносила своего одаренного сына. Он будет рад, говорила она, переписываться с Эдди, но он ненавидит телефон, как и все современные машины.

Эдди впервые встретились с Лавкрафтом в жаркий воскресный день 23 августа 1923 года. В ответ на их приглашение он появился на их пороге «в аккуратном сером костюме, белой рубашке и черном галстуке, на нем была панама…»[266]. Они пожали его холодную руку и недоверчиво выслушали его заявление, что он с удовольствием совершил трехмильную прогулку от своего дома при температуре почти 100° F (38 °C). Он подружился с кошкой Эдди и с благодарностью принял чашку горячего кофе со сливками и четырьмя ложками сахара.

Эдди стали на многие годы его единственными настоящими друзьями, помимо тетушек, которые были у него в Провиденсе. В последующие визиты он часто приходил поздно вечером и уходил глубоко заполночь. Он читал семейству Эдди свои рассказы. Иногда он приносил троим их детям коробку разбитых плиток шоколада или крекеров, которые покупал практически ни за что.

В ноябре 1923 года Клиффорд Эдди и Лавкрафт отправились на охоту на Темное болото близ Чепачета, штат Род-Айленд, о котором ходили всяческие слухи. Лавкрафт надеялся, что там он найдет атмосферу для сверхъестественного рассказа. Хотя они прошли семнадцать миль, болота так и не обнаружили. Зато Лавкрафт сделал заметки о диалекте местных сельских жителей, которые использовал позднее. (Кук, впрочем, говорил, что лавкрафтовские «диалекты янки» в основном были плодом его воображения, а если и существовали когда-то, то к его времени уже вышли из употребления. Одно письмо Лавкрафта наводит на мысль, что он узнал о них из «Бумаг Бигелоу» Джеймса Расселла Лоуэлла.)

Темное болото действительно существовало, к северу от Фостера в северо-западной части штата. Через несколько лет после безуспешных поисков Лавкрафта и Эдди оно было затоплено Понагансетским водохранилищем.

Лавкрафт выполнял кое-какую «призрачную» работу для Эдди. Он исправил несколько его рассказов, которые позднее были проданы «Виэрд Тэйлз». Взамен Мюриель Эдди перепечатывала некоторые рукописи Лавкрафта. Из тех рассказов, что он правил, «Поедающий призраков» («Виэрд Тэйлз», апрель 1924 года) банально начинается с того, что путешественника застигает буря и он находит странный дом в лесу. Авторы переработали вампирский сюжет.

«Любимые мертвецы» («Виэрд Тэйлз», май-июнь-июль 1924 года), хотя и числится номинально за Эдди, в значительной степени был работой Лавкрафта. Это не фантастика, а страшный рассказ на тему некрофилии, чей герой получает удовольствие, прижимаясь к трупам. Он начинается с едва завуалированного описания детства Лавкрафта: «Мое раннее детство было лишь затяжной прозаичной и монотонной апатией. Сурово аскетический, болезненный, слабый, низкорослый и склонный к продолжительным приступам патологической угрюмости, я был изгнан из общества нормальных здоровых мальчиков своего возраста. Они обзывали меня „занудой“ и „старухой“, ибо у меня не было ни интереса к их грубым детским играм, ни сил принимать в них участие, появись у меня такое желание»[267].

Поскольку рассказчик не может удовлетворить свою любовь к мертвым, работая владельцем похоронного бюро, он, дабы насытить свою страсть, становится массовым убийцей. В некоторых городах рассказ привел читателей в такой ужас, что даже был возбужден судебный процесс, чтобы запретить продажу «Виэрд Тэйлз» в газетных киосках. Напуганные редактор и издатель после этого были более осторожны с рассказами даже с гораздо меньшей приправой ужасного.

В 1923 году знакомство Лавкрафта и Сони продолжалось. Дружба переросла в ухаживание, в котором Соня, как она признала позже, «была зачинщицей». Согласно ей, «именно после тех каникул в Магнолии началась наша интимная переписка, которая и привела к нашей свадьбе. Г. Ф. писал мне обо всем, что он делал, куда он ездил, — иногда заполняя своим мелким почерком тридцать, сорок и даже пятьдесят страниц. Затем он решил вырваться из Провиденса»[268].

Кто бы ни предложил пожениться первым, тема семейной жизни в Нью-Йорке между ними затрагивалась. Соня писала, что после возвращения домой Лавкрафта и миссис Гэмвелл от нее в 1922 году «…мне было нестыдно писать ему, как сильно я по нему скучаю. Его признательность за это подвела нас обоих к более серьезной теме…