Неприступный герцог - Джулиана Грей

Они принялись подниматься пролет за пролетом, и, когда Абигайль начала ослабевать под тяжестью платья и многочисленных нижних юбок, Уоллингфорд подхватил ее на руки и понес дальше.

– Уоллингфорд, ты прошел мимо моей комнаты…

– Ш-ш-ш. – Герцог выудил из кармана ключ и отпер дверь.

– Ты собираешься меня изнасиловать? – Абигайль мечтательно вздохнула.

– Если придется. – Он поцеловал ее в шею и ногой захлопнул дверь. – В предвкушении есть как положительные, так и отрицательные стороны.

Уоллингфорд опустил Абигайль на пол, развернул ее к себе спиной, и ее ошеломленный вздох волной прокатился по его телу.

– Что это?

– Это для тебя.

Взгляд Абигайль медленно скользил по многочисленным вазам с цветами, бутылке шампанского в ведерке со льдом, маленькому столику с фруктами и сладостями. Мягкие отблески света лились из двери, ведущей в спальню.

– Здесь гораздо удобнее, чем в лодочном сарае, не находишь? – шепотом спросил герцог.

– О, Уоллингфорд. – С трудом сдерживая слезы, Абигайль повернулась и сжала его лицо ладонями. – Я и представить себе не могла. Когда ты успел?

– Пока все ели торт, а ты украшала комнату Берка.

Руки Абигайль соскользнули вниз и легли на талию Уоллингфорда, в то время как сама она уткнулась лицом в его грудь и прошептала:

– И что я должна делать?

– Все, что хочешь. Я в твоей власти. – Уоллингфорд поцеловал ее в макушку. – Только есть одно условие.

– Какое?

Он обхватил ее затылок, вынуждая поднять лицо. Бледная кожа под глазами Абигайль блестела от слез.

– Никто не покинет эту комнату до утра. Больше никаких побегов, моя любовь. Ты можешь ругать меня, обзывать животным, настаивать на любых условиях, но не уходи от меня.

Абигайль рассмеялась сквозь слезы.

– Не уйду. Обещаю.

Ее пухлые розовые губы слегка приоткрылись, явив взору Уоллингфорда белоснежные зубы, и он наклонился, чтобы накрыть их в нежнейшем из поцелуев. Ему хотелось продлить этот момент, чтобы насладиться каждой секундой этого единения, ароматом Абигайль, ее вкусом. От нее пахло шампанским, и она сама напоминала сладкий золотистый напиток, поэтому герцог просто расслабился и принялся жадно осушать этот дарящий жизнь бокал по имени Абигайль.

«Наверное, виной всему шампанское, – подумала Абигайль. – Нужно было отказаться от последнего бокала». Но что она могла поделать, если священник все время просил принести еще спиртного?

А может, дело было в Уоллингфорде, который целовал ее так невероятно терпеливо, словно смаковал каждый дюйм ее тела. Он стоял так близко и казался таким высоким, что Абигайль пришлось запрокинуть голову, чтобы ответить на его поцелуи. Она бы неминуемо упала, если бы руки мужчины не служили ей верной опорой. Уоллингфорд крепко сжимал ее в объятиях, и под его нежными губами Абигайль расслабилась и просто отдалась ощущению. А оно было восхитительным.

Абигайль не могла отказать Уоллингфорду, да и не хотела этого делать. Желание переполняло ее на протяжении всех дней, когда они путешествовали с Александрой и Финном по Риму, и нескольких недель, когда она безучастно бродила по замку, всей душой мечтая оказаться с ним рядом. Так что ужасного в том, если она наконец-то воплотит в жизнь свои мечты? Она просто хотела этого мужчину. Хотела ощущать прикосновение его кожи к своей, тяжесть его тела, единение с ним. Хотела слышать его шепот и отвечать на его поцелуи.

Только это имело значение.

Она провела ладонями по груди Уоллингфорда, скрытой гладкой тканью сюртука, и поблагодарила за него небеса.

Уоллингфорд на мгновение прервал поцелуй.

– Да, Абигайль?

– Да.

Он подхватил ее на руки и понес в спальню с такой легкостью, словно проделывал подобное изо дня в день и по нескольку раз. Шампанское забурлило в жилах Абигайль, и она рассмеялась.

– Почему ты смеешься?

– Так на меня действуют твои цветы, поцелуи и ты сам. То, что ты несешь меня на руках. Ты романтик, верно?

Уоллингфорд поставил ее на пол и начал расстегивать платье.

– Прикуси язык.

Абигайль снова рассмеялась, а потом закрыла глаза, ибо прикосновения пальцев Уоллингфорда к ее спине пьянили кровь и заставляли подкашиваться ноги. Платье соскользнуло вниз не без мужской помощи, и Абигайль ногой отбросила его в сторону.

Руки Уоллингфорда легли на ее талию поверх корсета.

– Ты знаешь, как ты красива? – прошептал он ей на ухо. – Как переливается на свету твоя кожа, напоминая золото?

Когда он провел пальцем по кружевам сорочки, видневшейся из-под корсета, кожа Абигайль покрылась мурашками. Она уткнулась головой в его грудь, почти физически ощущая его жар на своей коже.

Пальцы Уоллингфорда тем временем стянули с нее нижние юбки и расшнуровали корсет, снимая слой одежды за слоем, пока она не осталась перед ним в одной сорочке и панталонах.

– Ты дрожишь, – заметил он.

– Знаю, но не могу остановиться.

Уоллингфорд одной рукой обнял ее и прижал к своему большому телу, другой прошелся по ее волосам, вытаскивая шпильки и перо.

– Кажется, ты боишься?

– Удивительно, правда?

– Почему ты меня боишься сейчас? Ведь раньше не боялась.

Абигайль не ответила. Не могла. Потому что у нее не было ответа. Она знала лишь то, что безумно хочет этого мужчину, хочет ощутить его прикосновения, но в то же время отчаянно желает остаться под защитой сорочки, ведь тогда он не увидит ее наготы со всеми ее несовершенствами.

– Если бы ты только знала, как красива.

Абигайль еле слышно хмыкнула.

– Ты наверняка видел и более красивых женщин.

– Нет, любовь моя. – Пальцы Уоллингфорда сжали подол сорочки. – Можно, Абигайль?

Она не стала противиться, когда он задрал подол ее сорочки сначала до пояса, а потом еще выше. Абигайль подняла руки, и белая ткань с шелестом коснулась ее головы и полетела на пол. Теперь она стояла перед Уоллингфордом обнаженная до пояса.

– Господи.

– Знаменитая грудь Харвудов, – печально произнесла Абигайль. – Она не так внушительна, как у моей сестры, но… в конце концов она все же старше.

– Господи, – повторил Уоллингфорд.

– Ужасное неудобство, когда необходимо сойти за молодого человека. Приходится бинтовать.

В уголках губ Уоллингфорда заиграла улыбка, хотя он и не поднял глаз. Вместо этого легонько погладил подушечкой большого пальца сосок на правой груди Абигайль, послав по всему ее телу волну сладкой дрожи. Потом наклонился, чтобы поцеловать ложбинку на ее шее, начал спускаться все ниже и ниже, пока не уткнулся лицом в ее живот, обхватив ладонями ягодицы. Абигайль положила руки ему на плечи.