«Теория заговора». Историко-философский очерк - М. Хлебников

Сам Чаадаев, будучи, таким образом, «потомственным масоном», обрушивается с критикой на православие, считая его причиной отторжения Россией европейского пути развития, связанного с католицизмом. Для Пушкина подобный взгляд на русскую культуру и историю оказывается неприемлемым. Его мировоззрение и политические установки всё более смещаются к пониманию империи как единственно возможной форме бытования русского общества. Из внутренней, личностной убеждённости складывается выраженная политическая позиция: «Пушкин написал “Клеветникам России” на взятие Варшавы русскими войсками. Масоны всполошились, заёрзали как пауки в банке, проведя заседания своих лож, подготовив реакцию общественного мнения»{466}. Тем самым конфликт поэта со своим окружением перерастает рамки субъективности и, по сути, становится определяющим в столкновении России с западным миром.

Итак, в качестве предварительного итога, мы можем говорить о значимом отличии отечественных конспирологических построений от западных образцов. Сущность подобного отличия заключается в культуроцентричности русской «теории заговора». Здесь куда больше внимания уделяется не социально-политической стороне деятельности тайных обществ, а их влиянию на этическую и культурную сферы русского общества. Обратим внимание, что, например, во французской конспирологической традиции отсутствует интерес к тому же А. Шенье. Отсутствует, хотя его судьба более чем соответствует парадигме «теории заговора» с её культом «невинной жертвы», гибель которой может быть адекватно воспринята и интерпретирована лишь в контексте «скрытой истории».

Пушкин, как известно, «ответственный за всё в России», интересен нам в несколько ином контексте. Гениально выразивший и прочувствовавший русский национальный тип мышления, поэт не раз обращался в своём творчестве к осознанию возможности взаимопостижения России и Запада. Для нас особенно интересно здесь его стихотворение «Не дорого ценю я громкие права», в котором дано поэтически очень точное выражение этой проблемы. Процитируем первую половину стихотворения:

Не дорого ценю я громкие права,От коих не одна кружится голова.Я не ропщу о том, что отказали богиМне в сладкой участи оспоривать налогиИли мешать царям друг с другом воевать;И мало горя мне, свободно ли печатьМорочит олухов, иль чуткая цензураВ журнальных замыслах стесняет балагура,Всё это, видите ль, слова, слова, слова,Иные, лучшие, мне дороги права…

Пушкинскому осознанию проблемы, как мы видим, чужда одномерность толкования. Он далёк от плоского антилиберализма. Его привлекают более глубокие пласты, в каком-то смысле — архетипы, различающие Россию и Европу. Различие это, как подчёркивает поэт, имеет отношение к вербально-бессознательному уровню, тому уровню, что формирует аксиологическую сферу. Мы видим не неприятие либеральных норм и ценностей (свобода слова, печати и т. д.), а отказ воспринимать их в качестве ценностей как таковых. Последующая история России подтвердила правоту пушкинских слов. Общественные силы, позиционирующие себя либеральными, провозглашая примат соответствующих либеральных ценностей, реально демонстрируют не только пренебрежение к самим либеральным институтам, но откровенный тоталитаризм мышления.

С этой точки зрения нам представляются крайне любопытными мемуарно-исторические очерки «Охрана и антисемитизм в дореволюционной России» А. И. Спиридовича{467}— жандармского генерала, непосредственно связанного с окружением Николая II в период между двумя русскими революциями. Говоря о непростой политической ситуации, сложившейся в то время, автор особо подчёркивает достаточно спокойное отношение последнего русского царя к конспирологическим схемам как таковым. Признавая возможность и реальность практического объяснения при помощи элементов политического заговора конкретных социально-исторических событий, Николай II, как и его двор, всё же не принимали «теорию заговора» в качестве парадигмы социально-исторического мышления и не пытались её использовать для манипуляции общественным сознанием.

Здесь следует обратить внимание и на то, что «Протоколы сионских мудрецов», хотя и были изданы в канун первой русской революции, остались практически невостребованными даже в идеологических построениях крайне правых. Подлинная известность к ним пришла уже после революционных событий 1917 года. Парадоксальна, но в то же время закономерна и объяснима с позиций нашего подхода география распространения «Протоколов сионских мудрецов»: Германия, Франция, Великобритания, США. Все эти страны, кроме Германии, являясь победителями в Первой мировой войне, не должны были испытывать чувство социального дискомфорта, выраженное в поиске внешних и внутренних врагов, о чём нам говорят представители неофрейдистского подхода. Здесь уже вступает в силу закон компенсаторности, центральным содержанием которого выступает уже не объяснение отдельных, хотя и ярких, эпизодов исторического потока, но формирование целостного представления о социокультурной динамике, заданной «теорией заговора».

За несколько лет до начала Первой мировой войны вопросами, связанными с «теорией заговора», помимо любителей конспирологов, начинают заниматься профессионалы. Генерал-лейтенантом П. Г. Курловым — командиром Отдельного корпуса жандармов было организовано комплексное изучение масонства. Непосредственно сбором материала занимался подполковник Г. Г. Мец. Изучение масонского вопроса вдохновило Меца на написание «Краткого исторического очерка происхождения масонства». Объёмное сочинение «жандармского знатока масонства» (определение П. Е. Щеголева), несмотря на его название, большей частью посвящено подробному пересказу масонских ритуалов, символики, степеней посвящения, различий между ложами. Даётся подробное описание 33 степеней «старошотландского» посвящения.

Что касается собственно генезиса масонства, то здесь Мец, повторяя сформировавшиеся к тому времени основные тезисы «теории заговора», возводит его к дохристианской и христианской эпохам. «Масонству в настоящем его виде предшествовали первоначально противохристианские секты и тайные общества, принципы которых и были главным образом заимствованы современными масонами»{468}. Основными этапами формирования масонства являются: гностические секты, средневековые еретические движения (альбигойцы, богомилы), орден тамплиеров, социанисты. Деятельность масонов имеет, безусловно, негативные последствия для любых типов государств: как либеральных, так и традиционных.

Другой формой практической деятельности Департамента полиции становятся попытки установить контакты с зарубежными конспирологическими центрами. Именно с этой целью в 1910 году за границу был отправлен в «научную командировку» Б. К. Алексеев. Среди главных задач поездки значилось налаживание связи с Антимасонской ассоциацией аббата Турмантена, издававшего конспирологический журнал с грозным названием «Франкомасоны без масок». Доклады Алексеева Курлову дают нам адекватное представление как о характере деятельности европейских конспирологов начала XX века, так и, что намного важнее, о восприятии этой деятельности в России.

Желая произвести на посланца Департамента полиции сильное впечатление, Г. Сулакруа, один из соратников аббата, следующим образом описывает уровень осведомлённости Турмантена: «Ему служит громадная сеть надёжных агентов, надёжность которых он успел проверить за 20-летнюю свою деятельность. <…> В настоящее время состояние агентуры Турмантэна блестяще: нет ни одного масонского установления, где бы у него не было заручки; у него существуют ходы даже к ультрасекретным постановлениям верховного масонства»{469}. Обладая подобной сетью информаторов, Антимасонская ассоциация, хотя специально и не занимающаяся проблемой масонства в России, в состоянии, по мнению её главы, собрать необходимые сведения. В обмен аббат просил немногое: 500-550 тысяч франков и «был бы крайне счастлив получить от правительства какой-либо русский орден»{470}. Подобная крупная сумма необходима для подкупа помощника секретаря Великой ложи Франции, что, видимо, даст доступ антимасонам к ещё более «секретным» материалам. Турмантен составляет обращение к Николаю II, характер которого легко определить по его мелодраматическому началу: «Государь, франкомасонство сделало французскую революцию и погубило династию. Франция — жертва этой тёмной секты, которая испортила духовное состояние нашей несчастной страны. Кажется, что сейчас франкомасонство направило свои усилия против России»{471}. Аббат подчёркивает, что масонство переходит в решающее наступление на последний оплот монархии в Европе, санкционировав открытие множества лож внутри России. Несмотря на весь пафос, обращение не производит на адресата должного впечатления, контакты с Турмантеном замораживаются, естественно, что вопросы о денежном вознаграждении и «каком-либо русском ордене» также решаются не в пользу французского борца с масонством.