Анка - Василий Дюбин

Покуда Дарья в сотый раз рисовала перед хуторянами страшную картину бомбежки, на МРС тем временем шли авральные работы. Рыбаки и рабочие мастерских по ночам рыли в цехах траншеи, обивали досками разобранные станки и закапывали их. Лишнюю землю выносили на пирс, сбрасывали в море. На этих работах были заняты только те, которые должны были эвакуироваться на рассвете с Косы, уйти на моторных баркасах к другому берегу и увезти с собой эту тайну. Так решили директор МРС и замполит: зарыть станки, инструменты в землю, а пустые цехи поджечь. И никогда враг не догадается, что под пеплом, в земле, среди обгорелых стен, находится оборудование мастерских.

Кострюков и Васильев совещались с Кавуном в его кабинете. Они составили список людей, подлежащих эвакуации, наметили, что взять с собой из имущества колхоза и МРС.

Кавун не присаживался, с какой-то удивительной легкостью проносил из угла в угол свое грузное тело. На его широкой богатырской груди сверкали два ордена Красного Знамени. А третью награду — именной клинок с надписью «Лихому коннику Юхиму Кавуну за храбрость. Командарм Буденный» — Кавун отточил, смазал и упаковал вместе с самыми необходимыми вещами.

— Ще может сгодиться…

В дверь постучали.

— Заходь, кто там?

Вошел Пронька, доложил:

— Все готово. Теперь можно и цехи подпалить.

На рассвете ярко запылали мастерские, освещая суда, стоявшие на приколе у пирса. Все было готово к отплытию; ждали приказа директора МРС, а Кавун, стоя на пирсе, сердито ворчал:

— Де ж воны?

На судах вместе с рыбаками и рабочими МРС разместились Кострюков, семья Кавуна, Васильев с Дарьей, не было еще только Панюхая и Евгенушки с дочкой.

— Та дэ ж воны? — повторил Кавун, наматывая на палец длинный ус.

Орудийный гул, не смолкавший всю ночь, приближался к Косе, надо было торопиться с выходом в море. Трое задерживали всю флотилию.

Кавун окликнул Проньку.

— Душина, Кузьмича и Евгенушку на пирс! — распорядился он.

Пронька побежал в хутор. Вскоре Кавун заметил спускавшиеся по тропинке две сгорбленные фигуры. Это были Душин и Панюхай. Они медленно передвигали ноги, хотя шли под гору, понурые, безучастные ко всему окружающему. Панюхай держал в руке узелок. Ключ от куреня он отнес Акимовне, которая оставалась в хуторе, и была с вечера дома. Сегодня ночное дежурство ее было отменено, МРС готовили к эвакуации. Когда Акимовне предложили эвакуироваться, она горько вздохнула:

— И куда я понесу за моря-окияны свои старые косточки?..

Было предложено эвакуироваться и Бирюку. Опираясь на палку, с которой в последнее время не расставался ни днем, ни ночью, тот ответил:

— Я калека. Убогий человек. Кто меня тронет?

Кавун энергичными жестами давал понять Душину и Панюхаю, чтобы они поторопились. Душин, заметив Кавуна, перенес с одного плеча на другое лямку санитарной сумки, туго набитой медикаментами, подтолкнул Панюхая:

— Шагай, шагай, Кузьмич, людей задерживаем.

Он ничего лишнего не взял с собой. Повесил замки на дверях медпункта и своей комнаты и отдал ключи соседям.

Пронька вихрем ворвался к Евгенушке, бросил еще с порога скороговоркой:

— Ждут, ждут, а вас все нет. Орудия за пригорком гукают. Собирайтесь. Пошли скорее.

— Да вот, не знаю, что брать с собой, — беспомощно опустила руки Евгенушка, окидывая взглядом разбросанные на полу вещи.

— Ничего не надо брать. Только дочку. Только Галочку. Больше ничего не берите.

— Нет, нет, нужно же взять Галочкины вещи. Да и себе на смену кое-что…

Галя, только что разбуженная матерью, сидела на стуле и протирала заспанные глаза. Она уже была обута и одета.

— А Валя тоже поплывет с нами? — спросила Галя. — И тетя Аня?

— Все, все поплывут, только идемте скорее, — торопил Пронька.

Евгенушка махнула рукой и сказала:

— Идем.

Пронька подхватил чемодан и выбежал на улицу.

Первый бомбовый удар вырвал из толпы, хлынувшей в буерак, несколько десятков жизней. Анку с дочерью отбросило воздушной волной в сторону. Девочка даже не вскрикнула, и это удивило Анку. Не разум в таком аду было не до размышлений), а скорее всего инстинкт подсказал Анке, что надо бежать не в ту сторону, куда пикирует самолет, а стремиться навстречу ему. Вскочив на ноги и подняв Валю, она увлекла ее за собой, убегая вверх по буераку.

Следующие бомбы рванули землю позади Анки, угодив в самую гущу обезумевших людей. Со свистом пролетели над головой осколки. Анка пригнулась, не переставая бежать. И хотя Валя не отставала, держась за руку матери, Анка торопила ее:

— Скорей, доченька, скорей…

Вскоре девочка стала ослабевать. Анка остановилась:

— Ты устала, Валюшенька?

Валя не ответила. Руки ее мелко дрожали.

— Ну, присядь… отдохни, моя крошечка.

Они присели на жесткую землю. Быстро сгущались сумерки. «Юнкерсы» улетели, и над степью установилась тишина. Анка, обняв дочку, прижимала ее к себе, целовала в голову.

— Ты не бойся, моя рыбка… Не бойся… С тобой твоя мамуля…

Девочка молчала.

— Почему ты не отвечаешь маме?.. Валюшенька… Чуточка моя ясноглазенькая.

Валя теснее прижалась к матери.

— Спать хочешь? Ну поспи, поспи. Положи сюда головку.

Но Валя, пугливо оглянувшись, вскочила.

— М-м-ма-ма… по-по-бежим… — заикаясь, в страхе заговорила она.

— Да ты не бойся, умница моя. Самолеты ушли. Зачем же нам бежать? Мы пойдем, — Анка встала. — Потихонечку пойдем.

На потемневшем небе густо высыпали звезды, но от них не стало светлее. Две затерявшиеся в степи фигурки обступила плотная тьма. Где-то в стороне рокотали моторы автомашин, пробегавших по степным дорогам.

«Хоть бы кто-нибудь подвез, — с тоской подумала Анка. — Надо выйти на дорогу. А как отыскать ее в такой темноте?»

Они шли уже часа три. Анка часто брала девочку на руки и вконец обессилела.

— Отдохнем, доченька, — проговорила она и устало опустилась на щетинистую колкую стерню.

После короткого привала снова пустились в путь. Рокот моторов все приближался, становился яснее. Еще не были видимы в темноте даже силуэты машин, но Анка, прислушавшись, определила, что они пробегают впереди нее вправо и влево.

«Да ведь это же та дорога, которая ведет мимо нашего хутора в город!» — обрадованно подумала она.

Вскоре Анка пересекла дорогу и стала спускаться по пологому скату, ведущему к морю. Сердце ее забилось учащеннее, она прибавила шагу. Уже ощущалось знакомое живительное дыхание моря.

— Вот и дома скоро будем. Совсем, совсем скоро, — приободряла Анка дочку.

Но Валя, петляя ножками, стала приседать, повисая на материнской руке.

— Еще отдохнуть хочешь? Ну, давай отдохнем. Присядь, — и тут же Анка почувствовала, как у нее самой подломились ноги. Она рада была не только немного посидеть, но и растянуться на жесткой земле, вздремнуть хоть пяток минут…

Таяла короткая летняя ночь. Заметно светлел восточный небосклон, обозначались контуры извилистого побережья. Анка сидела неподалеку от ерика, крутые склоны которого заросли густым кустарником. Когда-то Павел случайно натолкнулся в этом ерике на рыбную коптильню, тайно устроенную его отцом, и заявил в сельсовет. Тогда Анка служила милиционером, и ей пришлось арестовывать главаря шайки расхитителей государственной собственности Тимофея Белгородцева, его сообщников Егорова, Краснова, Урина, городского спекулянта Машкова, а также своего отца Панюхая, сторожившего рыбокоптильню и уснувшего на посту… Анка, погрузившись в воспоминания, не заметила, как властно наступал рассвет и уже стало видно море, подернутое легкой прозрачной дымкой. Со стороны Мариуполя тяжело шла на северо-восток «Тамань». Вдруг лицо Анки преобразилось, глаза заблестели, она порывисто вскочила.

— Море! Доченька, пароход плывет! Наше море!.. — она повела головой влево, и взгляд ее, сразу померкнувший, застыл на багровых клубах дыма, поднимавшегося из-за горбатины высокого на изломе берега, за которым были залив, родной хутор. Тревога, охватившая Анку, сразу погасила в ее сердце вспыхнувшую было радость.

— Вставай, доченька, идем… — заторопилась она. — Хутор уже близко… Вставай.

Валя не пошевельнулась. Она была во власти безмятежного сна. Тогда Анка взяла дочку на руки и пошла, медленно передвигая ноги. Вблизи хутора загремели раскаты орудийных выстрелов. Анка невольно присела, положила на землю дочку, прикрыла ее собой… Стрельба усиливалась, но над головой Анки не пролетали ни снаряды, ни пули, ни осколки. Вокруг было пустынно. Она поднялась и в изумлении открыла рот… В море кильватерной колонной уходила флотилия бронзокосцев… Анка уже не слышала ни орудийной канонады, ни гулких взрывов снарядов, ни автоматной трескотни. Спотыкаясь и пошатываясь, держа на руках дочку, она подошла к высокому обрывистому берегу, который, выгибаясь дугой, образовывал залив. Отсюда она увидела и хутор, и косу, и объятые огнем мастерские МРС. А в море все дальше уходили моторные суда…