Анка - Василий Дюбин

«Да что же это со мной… Лихорадка хватила меня, что ли?..» Наконец успокоилась, прочла:

«…Ты и Валя всегда со мной, в моем сердце. Живу мыслями о вас. Всего два месяца, как мы расстались, а мне кажется, что прошла вечность. Адреса пока не сообщаю, он на днях переменится. Жди очередного письма. Береги себя и нашу рыбку золотую — Валюшу. Целую.

Твой Яков».

Из глаз Анки хлынули неудержимые слезы, слезы радости. Они словно живительная роса омыли ее истомленную тревогой душу. Бесконечно счастливая, Анка спрятала письмо за пазуху, взглянула на безмятежно спавших девочек, задула фонарь и на цыпочках вышла из вагончика. Таня, окруженная женщинами и девушками, дочитывала обстоятельное письмо мужа. Жуков светил ей карманным фонариком.

— Ну, что пишет Митя? — спросила Анка звонким голосом.

— Воюет! — подняла на нее Таня радостно-возбужденный взгляд. В бледном свете фонарика ее голубые глаза казались совсем синими. — Он вместе с Виталием Дубовым служит в артиллерии. Виталий командует орудием, а Митя в его расчете наводчиком.

— А Гена…

— Получила и она от Дубова письмо, получила, — перебил Анку Жуков.

— Теперь она на седьмом небе.

— А ты и Таня на каком? На шестом? — спросил Жуков.

— Нет, я на восьмом! — воскликнула Таня.

— Значит, я на девятом, — сказала Анка.

— Тогда возьми и меня к себе, поместимся, — пошутила Таня.

Жуков отвел Анку в сторону, спросил:

— Когда закончите работу?

— Завтра. Осталось убрать пять-шесть гектаров, не больше.

— Заканчивайте. Слышишь, орудия гукают?

— Мы рады бы вовек их не слышать…

— Да вот приходится. Завтра же по домам.

— Хорошо, Андрей Андреевич.

На следующий день, как и в предыдущие, все взрослые приступили к работе до восхода солнца. Мальчики и девочки спали в полевых вагончиках. Их разбудили, когда поспел завтрак. Поев жаренной на сале яичницы и запив ее молоком, школьники, прихватив сумки, побежали собирать колоски. Они напоминали шуструю стаю воробьев, оглашая поле безумолчной чирикающей разноголосицей.

День прошел в напряженном труде. И когда красноватый, будто раскаленный, диск солнца коснулся гребня далекого стенного горизонта, в барабан молотилки подавали уже последние снопы. Со всех сторон к стану сходились группами старики, женщины, девушки, ребятишки. На стане готовился отменный прощальный ужин. Увидев Анку, Валя со всех ног бросилась к ней, прижимая к боку висевшую на шнуре сумку.

— Мама, посмотри, — жаждая похвалы, торопливо говорила она. — Я опять насобирала полную сумку колосков.

— Ох ты ж умница моя, — Анка поцеловала ее в мокрый от пота лобик.

Высоко в небе показалась «рама». Она сделала над степью круг и ушла в сторону моря. Солнце зашло. На западном небосклоне заполыхало зарево заката. И вот тут-то послышался мощный гул моторов. Все устремили настороженные взгляды в небо. В нем появилось звено «юнкерсов», сопровождаемое двумя «мессершмиттами». Люди заволновались, по толпе пробежал тревожный шепот:

— Немецкие…

— А ну, как сыпанут бомбами?..

— Они, видно, спешат туда, куда ушла «рама»…

Председатель колхоза властно, по-военному, скомандовал:

— Рассредоточиться в стороны. Ложись на землю!

Но люди сгрудились еще плотнее, не отрывая от самолетов напряженных взглядов. «Юнкерсы» шли треугольником, несколько левее толпы. «Мессершмитты» кружили над ними, то стремительно падая вниз, то взмывая ввысь. Когда самолеты стали удаляться, кто-то облегченно вздохнул:

— Слава богу, пронесло…

Но вдруг ведущий «юнкерс» сделал разворот и резко пошел на снижение. За ним последовали остальные, растянувшись цепочкой, повисая друг у друга на хвосте. Ведущий, клюнув носом, ринулся в пике. Степную тишину разорвали истерические крики, и людская волна хлынула в буерак, увлекая с собой Анку и Валю. Дарья, Таня и жена Душина топтались на месте, не зная, куда укрыться. Над их головами с шумом и пронзительным воем, вызывающим озноб во всем теле, косо пронеслись авиабомбы, угодив прямо в буерак. Раздались почти одновременно два взрыва, от которых дрогнула земля. На воздух вскинулись комья земли, какие-то темные предметы. Заметив взметнувшуюся над буераком красную косынку, Дарья похолодела, хотела крикнуть «Анка!», но тут в буерак грохнулись еще две очередные бомбы. Таня зашаталась, упала и быстро поползла к вагончику. Жена Душина стояла, точно окаменев, ее такое обычно миловидное лицо было искажено до неузнаваемости. Бомбы третьего самолета упали неподалеку от вагончика. В него ударила воздушная волна, вагончик резко покачнулся и накренился набок. Упала жена Душина. Большой острый осколок ударил ее ниже подбородка и снес полголовы. Дарья дико вскрикнула, закрыла лицо руками и бросилась прочь. Она бежала наугад в степь, которую уже заволакивали лиловые сумерки. Снова послышались взрывы, истошные крики женщин, надрывный плач детей, стоны раненых, умирающих. У Дарьи подгибались ноги, а ей казалось, что это дрожит и качается земля. Жадно хватая ртом воздух, она продолжала бежать, пока, вконец обессиленная, не споткнулась и упала.

…Дарья очнулась, когда уже сгустились сумерки. Она лежала у обочины дороги, которая показалась ей знакомой по молодым посадкам карагача и акации.

«Так и есть, та дорога… Неделю назад мы ехали по ней в Белужье. Но в какую сторону идти?» — в голове у нее стоял шум, звенело в ушах. Напрягая мысль, она наконец вспомнила: от профиля ехали в Белужье все время под уклон… а потом ложбиной… по ровному месту… Значит, надо в ту сторону…

Она с усилием поднялась и пошла медленно, пошатываясь. Ноги одеревенели, не слушались. Вдруг до ее слуха донесся рокот мотора.

— Машина! Слава тебе господи, — обрадовалась Дарья. — Может, подвезут добрые люди. Хотя б до шоссе, а там до Косы — рукой подать.

Дарья сошла на обочину, подняла руку. Машина остановилась. Из кабины высунулся шофер. На его пилотке в сумерках тускло отсвечивала пятиконечная звездочка.

— Откуда и куда, гражданочка? — спросил шофер.

— Из колхоза, родимый, домой добираюсь. Была на уборке хлеба. Немец бомбил нас…

— Далеко живешь?

— На хуторе Бронзовая Коса. Подвези, голубчик.

— Заходи с правой стороны, садись в кабину. Мигом подкину.

— Ой, спасибо ж тебе, дорогой ты человек, — благодарила шофера Дарья, влезая в кабину.

Два дня назад Жукову позвонили из обкома партии, велели на всякий случай приготовиться к эвакуации и ждать дальнейших указаний. В свою очередь, Жуков предупредил Кавуна, Кострюкова и Васильева, чтобы они были наготове. Сегодня телефонная связь с обкомом внезапно прервалась. Несколько часов просидел Жуков у аппарата, но телефон безмолвствовал.

— Повымерли там все, что ли? — досадовал Жуков.

А тут еще утром проезжавший через Белужье интендант сообщил, что танки противника прорвали оборону и устремились с десантом автоматчиков на Таганрог. Было отчего нервничать.

— Выходит, мы отрезаны? — спросил Жуков.

— Почему? — усмехнулся интендант. — Можно и через море махнуть. Выход есть.

— А вы, что же это, думаете прямо на грузовике через море махнуть? — покосился на него Жуков.

Заметив, как у секретаря райкома задергалась щека, интендант толкнул задремавшего у баранки шофера:

— Выспишься после войны, дружок. Вперед!

Жуков посмотрел вслед удалявшемуся грузовику, покачал головой:

— В перед-то вперед, а пятки повернул не в ту сторону.

Жуков распорядился погрузить на запасную машину особо важные документы и обратился к членам бюро райкома:

— Выезжайте к курганам «Семь братьев» и направьте обозы с хлебом и гурты скота в Мокрую балку. Там ждите меня.

— А ты куда, Андрей Андреевич?

— В колхоз «Заря». Почему-то оттуда через Белужье не проходили ни люди, ни обоз. И телефон не работает.

— Они могли пройти стороной.

— Гадать не будем. Поезжайте, — и он сел в «газик».

Уже смеркалось, когда грузовик и «газик» выехали со двора райкома на улицу и разъехались в разные стороны.

В трех километрах от колхоза «Заря» Жукова остановили артиллеристы. Они устанавливали пушки для стрельбы с открытых позиций. Командир батареи спросил Жукова:

— Кто вы и куда направляетесь?

— В колхоз «Заря». Там почему-то задержались с эвакуацией. А вот мой документ, — и Жуков посветил фонариком, прикрыв его фуражкой.

— Не могу пропустить вас, товарищ Жуков.

За пригорком загремели пушки.

— Лезет, гад, — сказал командир, наблюдая за пригорком.

— Я быстро обернусь, — напомнил о себе Жуков.

— Не могу. Слева и справа от меня тоже расположены батареи. Вдруг на этом участке прорвутся танки противника, вот и попадете под огонь своих же.