В договор не входит - Лина Ласс

Я оцепенела, наблюдая как Эккерт подходит к бару, достаёт бутылку скотча и наливает полный стакан. Лицо его снова превратилось в непроницаемую маску, а тело напряглось так, что казалось издавало вибрацию – мышцы то и дело подёргивались.

– Я не собираюсь держать тебя силой, – он сделал глоток. – Я разорву контракт. Ты получишь всё, что тебе причитается. Можешь остаться в отеле, сколько потребуется. А Марк тебе подскажет…

– Ты что, этого хочешь? – наконец вырвалось из меня.

Он вскинул на меня глаза. Сейчас они потемнели, но не от выпитого, а от того же урагана, что сейчас бушевал во мне.

– Что?

– Ты хочешь отпустить меня? Ты этого хочешь?

На секунду он замер с озадаченным видом.

– Я привык держаться договорённостей и жду того же самого от других. Но я не твой хозяин. Я не тюремщик и не рабовладелец, чтобы держать тебя против воли и добиваться исполнения обязательств. Ты же помнишь, что всё происходит на добровольной основе.

– Ты не ответил на вопрос! – выпалила я. – Дело не в договоре, не в прописанных соглашениях, а в твоём собственном желании. Чего ты сам хочешь? Не как одна из сторон договора, не как заказчик… а как простой мужчина. Ты хочешь меня отпустить? – повторила я вопрос и, подойдя вплотную, заглянула в его глаза.

Горевшие лихорадочным блеском, они потемнели настолько, что превратились в тёмные омуты, от которых у меня подгибались колени. Дыхание было таким же тяжёлым, как моё, а от кожи исходил опасный жар, что, казалось, поднесённая спичка вспыхнула бы при прикосновении к ней.

– Я хочу тебя, – произнёс он охрипшим голосом и, в одно мгновение подхватив меня под ягодицы, приподнял над полом.

Я обвила его ногами, крепко прижав к себе и тут же ощутив его отвердевший член. Прикосновение кожи и правда было обжигающим – Максим пылал, дыхание сбивалось, а все движения были торопливыми и несдержанными. Его губы были так близко, что мне хватило бы высунуть кончик языка, чтобы прикоснуться к ним, но поцелуя не последовало, что вызвало привычную горечь.

Дверь спальни распахнулась от удара ногой и Эккерт бросил меня на постель, наваливаясь сверху. Рука привычным движением скользнула под кружевную ткань трусиков, проверяя мою готовность, а я выгнулась дугой от одного крохотного проникновения.

– Прости, – он приподнялся, судорожно расстёгивая ширинку и приспуская джинсы. – Сегодня без прелюдий.

Он резко вошёл в меня, выбивая из моих лёгких вскрик. Пришлось уцепиться за его плечи, чтобы удержаться на скользких простынях.

Как же мне этого не хватало!

Самого Максима, его тяжести, чётких движений, размера, всех тех чувств, что он вызывал во мне просто находясь рядом. И того желания, что исходило от его взгляда, когда он смотрел на меня. Взгляда, от которого я и слабела, и чувствовала себя невероятно живой.

Он так спешил, что не потрудился избавиться от одежды, и я, пальцами вцепившись в его футболку, поспешно стащила её с него. Тело, по которому успела соскучиться, было таким же как я его и запомнила – крепкое, поджарое, пересечённое бледными шрамами. Но на груди теперь поблёскивал серебряный кулон – мой подарок. Он завораживал, раскачиваясь в такт настойчивым и резким движениям.

Максим входил глубоко, каждый раз вырывая из моего горла крик боли и наслаждения. Но мне было мало. Я хотела не только принимать, но и дарить. И видя потемневшее от страсти, но напряжённое лицо Эккерта, запустила руку между нашими телами, прикасаясь к его чувственному месту. Обхватила основание члена, ощутив на пальцах свою влагу.

– Что ты делаешь, женщина? – Максим закатил глаза, прикусывая губу, и внезапный стон, переходящий в рык, сорвался с его губ. Он рванул вырез платья, разрывая ткань и уничтожая целое состояние. Трусики порвались с тем же громким треском, но мне было не о чем жалеть – что такое какие-то тряпки по сравнению с тем, что сейчас происходило между нами.

Избавившись от остатков одежды, я предстала перед ним совершенно нагой, дрожащей словно на ветру. Он притормозил и неспешно провёл рукой сначала по моим бёдрам, животу, поднимаясь выше, и стиснул до боли грудь. Я сдержала стон, но вздрогнула, хотя на это Эккерт не обратил никакого внимания, продолжая работать бёдрами, ускоряя темп. Он мял мою плоть, надеясь подчинить себе. Неистово, грубо, как дикий зверь, которого нужно приручить.

Я руками проникла под его джинсы и вонзила ногти в ягодицы, вызвав очередной стон. Теперь он оказался в моей власти. Чем яростнее были толчки, тем больше я вгоняла ногти в кожу, заставляя прижиматься ко мне теснее, пока Максим окончательно не слился со мной в единое целое. Он скользил животом по самой чувственной точке, подводя к опасной и такой желанной черте.

Как я могу отказаться от этого? Ещё час назад сомнения взывали к тому, чтобы принять своё положение с холодным расчётом и при первой возможности окончить сделку. Но стоило самому Максиму озвучить предложение, как я запаниковала, словно меня лишали возможности дышать. И сейчас в его объятиях я позабыла, что такое разум и нырнула в полнейшее безумие. Я просто не смогу его оставить…

Из горла вырвался тяжёлый вздох, и я вздрогнула от конвульсий, пробивших насквозь моё тело. Снова и снова, пока движения его бёдер не прекратились, я ощущала волну за волной, сладкую, тягучую, заглушающую звуки и мысли, уносящую ввысь и бросающую оземь. Пальцы процарапали его кожу, а затем всё кончилось с приглушённым стоном.

Эккерт тяжело опустился с той же дрожью, что била и меня. Как и прежде уткнулся в шею, запутавшись в волосах, пока дыхание не пришло в норму.

– Я скучал, – раздалось возле уха, вызвав у меня улыбку.

Он скучал. Он думал об мне… Рискуя, я прикоснулась пальчиком к его шее и, не почувствовав напряжения, запустила ладонь в рыжие волосы. Такая малость, но она заставила замереть сердце в сладкой истоме, расплываясь из груди к кончикам рук и ног.

– Как бы всё не обернулось, я останусь.

Максим вздрогнул и приподнялся, вглядываясь в моё лицо.

– Ты не обязана.

– Я хочу! Неужели ты даже сейчас не почувствовал, что мои обязательства перед тобой – уже вовсе не повинность? Ты привык держать слово? Ну так и я тоже. Я останусь с тобой до конца срока, а потом… – я осеклась, – потом я уйду, как все.

– А если тебе предложат работу?

– Разве нам это помешает? Ты сам сказал, что можешь работать откуда угодно. Даже из Рейкьявика.

Слабая тень улыбки промелькнула на его лице. Глаза