Хранитель историй (СИ) - Константин Нормаер

Только зря я без оглядки верил в благородство капитана — он был совсем непрост, как считал каждый из нас.

Позже выяснилось — желание может быть лишь одно. И не делится на десять, двадцать, тридцать или сотню человек. Только единственный из нас, обладая секретом слова, мог претендовать на удачу. И должен был он не просто произнести его вслух, а написать на песке, у подножья горы Тулта, которая являлась самым центром магического места Мунате дэ Муренья. Именно для этой цели капитану и был необходим образованный Наблюдатель. В его хитроумном плане ваш отец должен был стать неким проводником в страну несбывшейся капитанской мечты. И случилось это в самый разгар похода.

Отстранив Джейсона в сторону, Бероуз впервые в жизни доверился еще совсем зеленому юнцу, передав тому небольшой клочок бумаги. Как я узнал позже, то был алфавит: уж не знаю, какими неведомыми богами он был составлен, но именно этим буквам суждено было быть начертанами у подножия Тулты.

Клянусь морскими Луриями, только в тот миг я смог рассмотреть во взгляде капитана семя алчности, которое давно дало опасные ростки. И именно оно удержало Бероуза от необдуманных решений. Ведь посторонняя помощь в таком деле, была сродни провалу.

Так и не освоив хитроумное умение складывать буквы в слова, а слова в велеречивые предложения, капитан рассудил, что чем меньше времени будет у переводчика составить его заветное желание, тем меньше глупостей тот сможет натворить.

Как я не силился, а так и не смог расслышать мечту сэра Бероуза. Шепнув на ухо мистеру Лиджибая несколько фраз, капитан подкрепил свои слова несколькими угрозами.

Ваш отец вначале побледнел, а затем попытался что‑то возразить. Попытка не увенчалась успехом. Спорить с предводителем каперов, все равно, что махать красной тряпкой перед быком.

Уговоры длились не долго. И вскоре загадочный алфавит перекочевал в руки мистера Джейсона. Низко поклонившись, капитан отошел в сторону, не оставив молодому служителю короны иного выбора. Здесь на острове, была единственная власть. И сосредоточилась она в сухих костлявых руках одноглазого Бероуза — беспринципного и коварного пирата.

Пока мы достигли первой каменной возвышенности Асунга дэ Тера, прошла еще одна бесконечная ночь, за время которой ваш отец должен был разгадать послание неведомых богов. Капитан был уверен, что Лиджебаю хватит знаний, но на всякий случай, ни на секунду не спускал с того глаз.

Чужой мир вокруг нас продолжал наблюдать за горсткой отчаянных храбрецов спешащих навстречу собственной смерти. Сотни горящих огнем глаз следили за нами из пустоты кромешного мрака. Звездные ориентиры тонули в иссиня — черной глубине утреннего неба, а я, обхватив себя руками, все ближе двигался к спасительному костру. Леденящие кровь звуки не отпускали нас ни на минуту. Не сомкнув глаз, я готовился к нападению, чувствуя, как опасные твари ходят вокруг незащищенного лагеря, выжидая удобного момента для атаки.

С восходом солнца страх слегка отступил, но окончательно не исчез. Мы продолжили поход, постоянно оглядываясь по сторонам в ожидании засады. Постепенно, избавившись от пугающих предположений, я стал прислушиваться к разговору каперов.

Сначала заговорил двупалый Трикли. Обращаясь к здоровяку Брикли, он отчего‑то завел беседу о том, как попал в команду Бероуза. То была странная история, не содержащая в себе и унции благородства. Оказалось, седовласому моряку пришлось отравить двух своих приятелей, которых уже отобрал в свою команду капитан. Следующая история, долетевшая до моего слуха, вышла еще ужаснее. А за ней еще одна, и еще…

Каждый из команды: от кока, до старпома имели свой скелет в шкафу. Грех, позволивший им сделать очередной шаг по направлению к сокровенной мечте. И теперь, когда цель стала такой реальной, они не желали ни перед чем остановливаться, чтобы ухватить фортуну за хвост.

От такой мысли мне стало жутко.

С каждой новой милей, приближавшей моряков к подножию Тулты, грань добра и зла стиралась без следа, превращаясь в одну широкую тропу, ведущую к бессмертию.

Так думали они, каперы. Но я знал наверняка: конченый путь будет менее радужным. И окончиться он не в райских кущах, а во владениях мрачного Ругра, пожирателя грешников.

Подгоняемые страхом и честолюбием, мы всего за пару часов после последней остановки достигли высокого скалистого пика, своей вершиной пронизывающего кустистые облака. И, по всей видимости, непреступная стена, оскалившаяся острыми гранями выступов, не желала пускать нас дальше.

Первым не совладал с нервами двупалый Трикли: он всегда отличался взрывным характером, неспособным отыскать здравый смысл в сложной ситуации. Бесконечные претензии и обвинения во лжи полетели в Бероуза настоящим камнепадом. Капитан, выдержав паузу, не стал спорить. Молча вытащив пистолет, он застрелил смутьяна, поставив жирную точку в бесполезной склоке. Бунт, готовый вот — вот разразиться так и не осмелился начаться.

Следующим примерил на себя костюм покойника — старина Брикли. Ступая по тонкой кромке горной тропы, он не смог удержаться за выступ. И тучное тело потянуло его вниз. Находившиеся рядом каперы не протянули руки своему приятелю — в таком деле лишний конкурент им был ни к чему.

Мы, медленно но верно, приближались к заветной цели, однако фортуна не желала показывать нам свой хвост. Бесконечные уступы, пролеты, плато мелькали впереди: и меня уже начало тошнить от непроглядной серости, маячившей перед нашими лицами. Капитан подбадривал нас, выкрикивая отдельные фразы. Только его уже никто не слушал — все были изрядно измождены и у многих желание стать Собратом удачи, угасало безвозвратно.

Наконец, мы выбрались на ровное, словно палуба плато, утыканное сухими деревьями. Растопыренные костлявые пальцы длинных веток путались между собой, преграждая нам путь новым испытанием.

Торси и Блик попытались прорубить путь саблями, но оказалось, что хрупкая на вид стена, прочнее камня. Противясь отчаянным нападкам, ветки стали раскачиваться в стороны, будто лопасти ветряной мельницы, поранив одного из каперов.

Помню, кто‑то высказал мысль: мол, они эти деревяшки живые и ни за что на свете не дадут нам добраться до сокровища. И незамедлительно получил от капитана звонкую оплеуху.

Ни пламя, ни одинокие выстрелы не изменили ситуации. Преграда продолжала покачиваться на ветру, царапая воздух острыми защитными иглами. Именно они и отправили в свободное плаванье Тупаря Бордела, который сунулся в самую гущу.

Схватившись за горло, он умирал мучительно, долго изрыгая из себя какую‑то белую маслянистую дрянь, упокой его душу!