Кривич - Александр Забусов

Известный пока маршрут движения, позволил Сашке проанализировать крайний разговор с Монзыревым, произошедший в вечер перед уходом на свободную охоту.

— Саня, по большому счету, то, во что вы ввязываетесь — это авантюра чистой воды. Причем, опасная авантюра. Войдя в степи, вы сразу можете столкнуться с кем угодно и где угодно. Не могли печенеги увести всех воинов из стойбищ. Я тут узнавал, они между собой тоже не всегда в мире живут. Так что по-любому воинов для прикрытия оставят. Я бы оставил.

— У тебя есть другой вариант, отбить охоту набегов на нас?

— Других вариантов нет. То, что их уничтожали в набегах не раз, охоту к грабежу чужого не отбило. Войска, посылаемые к ним на территорию, больших успехов не имели. Кочевники просто рассасывались по своим бескрайним степям, собираясь вновь после ухода княжеских дружин, да еще и уничтожив наскоками живую силу.

— Вот! Тем более, что личный состав опрошен, в поиск идти согласны все. Другого такого случая, побрить кочевников, нам может больше и не представиться.

— Ну, давай еще раз по плану ваших действий пробежимся.

— Выдвигаемся в междуречье, маскируемся, пропускаем орду на свою территорию. Входим в степь по следам оставленным степняками, проходим к кочевьям, там наводим шухер, возвращаемся обратно на большую дорогу в междуречье и берем следующие с нашей территории караваны с награбленным и рабами. Естественно уничтожаем живую силу врага. Все. По-моему, все выполнимо.

— Как все просто, входишь и выходишь, а между ними сплошная неизвестность. Ладно, принимается. Как сказал бы Вестимир, пусть помогают вам боги славянские.

Теперь, следуя по маршруту, Горбыль отчетливо понял, что точка невозврата — пройдена, и можно рассчитывать только на себя, свою военную удачу и опыт подчиненных, наработанный годом каждодневных тренировок и учебы и которого на практике кот наплакал.

Еще там, в далеко оставленной позади родной крепости, Сашка представлял себе территорию печенегов, дикой, бескрайней, ровной, как столешница, степью. Действительность оказалась полной противоположностью его представлениям. С левой стороны, взгляд зацепился за уходящие в сторону Дона горы, покрытые кустарниками и деревьями. Боковой срез скального грунта проявлял меловые пласты. «Етическая сила, — удивляясь краскам природы, оценил обстановку местности Сашка. — Так это мы сейчас, где-то на границе нашей Луганской и Ростовской областей находимся. Через девятьсот лет неподалеку от этих мест возникнут поселки Меловое и Чертково. Очешуеть».

Отряд, продвигаясь по следу кочевников, давно уже оставил в стороне гористую местность, углубился в степь. Под копытами лошадей пролегала плодородная, тучная пажить, довольно часто перерезанная оврагами и глубокими долинами с небольшими речушками, по этим оврагам сосредоточилась древесная растительность. Кусты терновника, акации соседствовали с дубами и березами.

«Ни хрена себе, ровная как стол степь. Шалишь, Николаич, в таких условиях мы с нашим большим удовольствием поработаем. Это тебе не Средняя Азия, здесь фиги воробьям показывать не придется».

Сойдя с проторенного пути, группа, выставив наблюдателей, встала на отдых. Солнце перевалило за полдень. В овраге, поросшем растительностью — балкой, нашелся родник с чистой вкусной водой, сводившей зубы от холода. Напившись, умывшись, напоили транспортные средства, слегка перекусили сушеным мясом и твердыми лепешками, размяли ноги. Пора было двигаться вперед. Печенежская лошадь — скотина выносливая, выдержал бы человек, а ей сутки хорошего хода нипочем, лишь бы вовремя воду в систему пищеварения заливали, да кормили.

Степные пространства, поросшие дикой травой, заглушаемой седым щетинистым ковылем или неуклюжим колючим бурьяном, проявились уже под самый вечер. Заходящее солнце высветило одинокую фигуру, наблюдающую за продвижением цепочки диверсантов по вражеской территории.

«Заметил!!!»

В руках у бойцов сразу же оказались взведенные самострелы, взвод был готов к бою. Обнаружение группе грозило неприятностями. Божидар, следовавший в боковом дозоре, с саблей наголо выскочил на курган. Он готов был срубить одинокого наблюдателя. Сашка издали смотрел, как дозорный, придержав лошадь у курганного надсмотрщика, вложил шашку в ножны и, подняв левую руку, подал сигнал: «Опасности нет».

— А ну, сойдем с маршрута, айда глянем, что это за местный житель? — подал команду Горбыль, направляя коня к кургану.

В центре возвышенности, высотой в человеческий рост стоял каменный истукан. Резчик по камню, довольно искусно передал очертаниям фигуры и элементы одежды божка, отчетливо выразил схожесть с человеком. Даже лицо, в отличие от славянских деревянных истуканов, имело четкость. Конники полукольцом окружили памятник степного зодчества.

— Балбалы, — внятно произнес Пашка.

— Чего-о? — не понял Ротмир.

— Я говорю, балбалы — каменная баба, — объяснил Павел. — Копченые, над прахом своих покойников насыпают курган и ставят балбалы. Этот каменный уродец поставлен в честь воинов, павших в борьбе за свою землю.

— Ты-то откуда знаешь, оболдуй? — спросил Сашка.

— Мне Анька рассказала. Я как узнал, что сюда пойдем, ну и расспросил про печенегов. Вот.

— Молодец, растешь в моих глазах. Так это мы, что, на могиле стоим?

— Да.

— Тьфу! — в сердцах сплюнул. — Погнали отсюда.

Вернувшись на проторенную дорогу, диверсанты продолжили следовать по маршруту. Сумерки спустились на степь.

Ночь, это для разведки мать родная. Отъехав от кургана добрую версту, сделали остановку, переседлали лошадей, слегка дав им хлебнуть воды, перемотали копыта специально пошитыми чехлами, ненадо будоражить ночную аккустику лошадиным топотом. Сами размялись. Олесь поменял людей в дозорах. Двинулись в путь.

Уже под самое утро наткнулись на небольшую балку. Овраг пересекал степь с востока на запад. Полтора дня назад печенежское воинство преодолело этот овраг в пологом месте. Сашка провел бойцов через него на южную сторону и проследовал вдоль него на восток. На дневку стали в самом густом месте неровного лесного массива, силой природы к центру спускавшегося в низину, замаскировались и, распределившись в сменах для охраны, отбились.

Трудный переход сказался сразу, смежив веки, Горбыль мгновенно уснул. И снилась ему его Юлька, с ней он должен был расписаться в сентябре месяце прошлого года, еще в той, прошлой своей жизни, навсегда бы расставшись с холостяцкой вольницей.

Они познакомились в Рязани, куда Сашка приехал на побывку после госпиталя. Познакомились на свадьбе его старшего брата, Ромки. Белобрысая, худенькая как тростинка, обладающая характером лидера, но женственная, с симпатичной мордашкой, Юлька была подругой невесты брата. Сашка же со своим обгоревшим фейсом больше смахивал на гоблина, или актера сорвавшегося из гримерки киностудии, где снимали фильм об эльфах, но которому роль длинноухого писаного красавца не досталась. По своей босяцкой натуре, умыкнул Юльку из-под носа свидетеля, не успевшего даже облизнуться. В общем, свадебный вечер развивался для Сашки по всем законам жанра, если бы не одно но. Сваты, сняв для свадьбы кафе, организовали приличный по тем временам стол и все же решили немного сэкономить. Где уж они купили те пресловутые америкосские окорочка, никто потом не выяснял, но… В первую брачную ночь весь свадебный коллектив, в полном составе, включая жениха и невесту, попал в инфекционное отделение центральной больницы города Рязани. Влюбленные Сашка с Юлькой оказались там же, только в разных палатах, для мужчин и женщин. В перерывах между походами на горшок, продолжали любезничать. Про этот случай была даже написана статья в рязанской периодической печати. Но, как водится, влюбленность перешла в любовь, а роман в скором времени должен был перерасти в семейные узы.