Кривич - Александр Забусов

— Понятно.

Монзырева разыскал Мишка, тот шел по галереям, проходя через сквозные проходы в башнях.

— Дядя Толя, печенеги отступили от всех стен, — доложил он.

— Добро! Посылай своих парней к сотникам, пусть срочно доложат мне о наших потерях. Я у северных ворот буду.

— Слушаюсь!

— 14 -

Великий князь Кулпей метался по юрте, ругая всех и вся у себя в ставке, грозясь и запугивая своих сотников, тех, кто остался жив после штурма, грозил подвергнуть самым страшным наказаниям, которые только смог придумать для них. Ему доложили о потерях. Только убитыми орда потеряла больше семнадцати сотен воинов. А еще были раненые, правда, все легко, тяжелые остались под стенами уцелевшей крепости. Восемь сотников погибло, сложив свои буйные головы. У северных ворот погиб и малый князь Сак-мат.

Великие боги, почему вы так наказываете его, почему было бы не отправить в это гиблое место малых князей, потом спрашивать их за неудачу в походе. Надо было самому идти вглубь территории русов. Привычно пройтись огнем и мечом по изведанным еще предками дорогам.

Привести воинов и положить под стенами никому неизвестной крепостишки добрую половину кочевьев, как посмотрят старейшины родов на все это? Спросят, где хабар, где рабы, куда делись наши сыновья? Почему они не вернулись из набега?

— Резать лошадей, кормить воинов. Назначаю на завтра новый штурм, мы сожжем это логово бешеных волков! — брызжа слюной в лица своих военачальников, закончил разнос подчиненных Кулпей.

Неглядя больше ни на кого, повелительным жестом руки прогнал из юрты всех собраных на «разнос», остался в одиночестве переживать горечь неудачи.

Потоптавшись у юрты вождя еще какое-то время, сотники отправились к своим воинам, пошли зализывать раны.

У северных ворот Монзырев столкнулся с воеводой. Перевязанная наспех голова с пятном крови, проступившим через серую холстину, нагрудные пластины на кольчуге помяты от доброго удара, кольчужное плетение на рукаве порвано, да и сам рукав рубахи оторван напрочь, в усах варяга запеклась кровь.

Монзырева воевода встретил с широкой улыбкой на лице:

— Отбились, Николаич! Ты только глянь за ворота, сколько ворогов полегло. Нет, не ждут еще нас боги в чертогах своих.

— Чему ты радуешься, Гунарович? Ты сам посмотри, скольких мы потеряли.

— А ты что, боярин, думал, кочевники нас жалеть шли, что ли? Они за жизнями нашими шли.

— Да это ясно, воевода. Но я рассчитывал на меньшее количество жертв.

Из-за поворота нарисовались Андрюха с Мстиславом, мужем Людмилы, тоже заляпанные кровью, помятые, но в приподнятом настроении.

— Ты видел, Николаич, как мы их уделали? Этот князек со своими отморозками, пер как трактор по бездорожью. Строил из себя быка в законе. А мы ему раз, и рога заголили.

— Видел, видел, молодцы! Мстислав, ты давай иди к восточной стене, принимай сотню Халега на себя.

— А Халег как же? — задал вопрос Улеб.

— Сам же говоришь, воевода, кочевники нас не жалеть пришли. Нет больше Халега, погиб.

— Ну, что ж, нарна Скульд оборвала его нить жизни. Хорошая смерть. Погиб в бою, с мечом в руке, попадет прямиком в небесную дружину Одина. Даже завидно!

— Иди, Мстислав, теперь тебе много дел предстоит.

— Благодарю за доверие, боярин.

— Куда своих погибших складывать будем? — задал вопрос Андрей.

— Я еще вчера приказал Боривою освободить один подвал с ледником, — ответил Улеб. — Вот туда и сносите.

— Не поместим всех.

— Уместим, Николаич, ты только сам не вмешивайся.

— Хорошо, пойду раненых проведаю. Гунарович, пройдись по галереям, проверь запас стрел, настроение воев познай. Ну, что мне тебя учить? Да, себя приведи в порядок, подчиненные смотрят.

Монзырев шел мимо крепостной стены. Всюду кипела работа. Из колодцев таскали воду, заливая ее в опустевшие чаны, подносили дрова, со стен спускали погибших, снимали с них брони, поддерживая, уводили раненых в сторону ангаров. На лицах людей Монзырев читал противоречивые чувства. Вот, где-то слева от него заголосила баба, наверное, нашла бездыханное тело своего кормильца среди десятков тел погибших. Дети понесли в деревянных ведрах вкусно пахнущую еду, взбираясь по широким деревянным лестницам на стены, шли кормить голодных воинов.

В самом ангаре, слышались стоны раненых, склонившиеся над ними женщины, делали перевязки, маленькими острыми ножами вырезали из тел наконечники стрел, поили водой. Тут же присутствовал Вестимир, рукава его полотняной рубахи были подкатаны, сама рубаха в чужой крови. Увидев Монзырева, он сам подошел к нему:

— Ну, как? — задал вопрос, подразумевающий все сразу.

— Если бы Трувор с сотней не подоспел вовремя, сдали бы крепость, не удержались бы. Много убитых, ну раненых ты сам видишь.

— Как думаешь, удержимся дальше?

— Не сомневаюсь теперь. Мы печенегов, почитай половину войска под стенами упокоили. Малость передохнем, и вторую половину положим.

— Боги не оставляют без помощи внуков своих на своей земле.

Монзырев замялся, решая, стоит ли сейчас заводить такой разговор.

— Вот, что. Вестимир, я хотел с тобой поговорить о том, что хоронить погибших придется не в краде. Положим в землю, насыплем курган, как боги посмотрят на это? Слишком много погибших, не лес же весь сжигать.

— Тоже решение проблемы. Я, думаю, что с нашими богами об этом я как-нибудь уговорюсь.

— Ну и славно.

— Ты дома-то был?

— Нет еще.

— Ну, так сходи, проведай боярыню свою. Поздравляю тебя, папаша, дочь у тебя родилась, как раз тогда, когда кочевник на стены полез.

— Да ты чего? — на лице Монзырева проступила идиотская улыбка. — А я парня ждал.

— Ну, ты и дубина. А что, разве девка плохо?

— Хорошо, даже очень хорошо.

— Ну, вот и иди, проведай. Тут и без тебя справятся.

Пошел. Пошел, уже воспринимая суровую действительность по-другому, уже и солнце, которое скоро уйдет за горизонт светит светлее и ласковее, и небо, на котором белыми барашками бегут на север облака, выглядит прозрачнее, голубее. У него родилась дочь, его кровь, его продолжение в этой жизни, господи, хорошо-то как.

— Здравствуй, дядь Толь, — дошел до него звонкий юношеский голос и как эхо второй, побасовитее:

— Здравствуй, дядь Толь.

Отбросив застилающую глаза эйфорию, отрешенность от всего, встрепенулся. Его обгоняли, следуя по делам, Славка — ученик Вестимира и Никита, которого Монзырев пристроил в ученики к Туробою, уж слишком того влекло заниматься с железом.