Кривич - Александр Забусов

— Ну, а ты-то тут причем?

— Не, ну, вы только посмотрите на него. Девок переженил и доволен. Вспомни, моя-то комната как раз посредине комнат молодоженов. Завидно, слушай. Высыпаться плохо стал. А в казарме лепота! Даже храп не мешает.

— Послушать тебя, Андрей, так у нас, у русских, бабы давно бы уж детей не рожали. Сам подумай, изба, в ней только одна комната да печь, все семейство в этой комнате и находится, тут тебе и старики, и молодые, и дети спят. А дети родятся, — высказался Вестимир.

— Издержки десятого века.

— Все. И так, с твоим рассказом столько времени потеряли. Ступай лучше свою сотню строполи. Рассказчик хренов. Вижу, воспитание Семибратова тебе не во всем на пользу пошло.

— Ты, командир, на святое не замахивайся.

— Давай-давай. Работай.

Уже отойдя от терема на приличное расстояние, увидали Мишку, галопом мчавшегося на лошади, со стороны южных ворот.

— Печенеги, — выдохнул он одно слово.

— На приступ пошли?

— Нет, стоят трое у поднятого моста.

— Ну, вот и парламентеры пожаловали, — молвил Монзырев. — Побираться пришли. Кушать, видите ли, им хочется.

Ускорив шаг, прошли мимо сельчан занятых подготовкой к отражению штурма. На лицах людей, бросающих пытливые взгляды на проходящих начальников, можно было уловить вопрос: «Боярин, надеемся ты знаешь, что делать? Ты только не ошибись, а уж мы порадеем за тебя».

Как не торопился, замедлил скорость движения. Народ не должен видеть его торопящимся без особой надобности. Паника, вот бич всех войн, иногда сражения проигрывались именно из-за нее. Пошел медленнее, спокойно улыбаясь в ответ на приветствия посельщиков. Вестимир с удивлением глянув на него, по-видимому, понял все, тоже оставил торопливость.

По лестнице поднялись на стену и, пройдя по сквозному переходу через правую надвратную башню, остановились на небольшой галерее над воротами. На противоположной стороне рва, в седлах косматых, вытанцовывающих на месте лошаденок, скучали трое печенегов в своем черном прикиде. Один из них был одет явно побогаче, чем сопровождающие, поверх халата на нем красовался пластинчатый доспех. Над головой крайнего левого всадника, на копье поднят конский хвост белого цвета.

— Эй, копченый, чего тебе надобно от меня? — крикнул Анатолий, чуть наклонившись со стены, опираясь руками на защитный парапет.

Вглядываясь в темень под крышей галереи, посланец прокашлялся, явно собираясь с мыслями.

— Я послан великим князем орды Кулпеи. С кем я говорю?

— С боярином местным. Чего тебе?

— Великий князь повелел передать, что мы вас трогать не будем и пройдем мимо, если вы заплатите дань орде, десятую часть всего, что находится в городище. Поверь, это хорошее предложение. Если вы откажетесь, мы сожжем вашу крепость и вырежем все живое в ней.

— Подожди, посланец, так дела не делаются. Нам надо подумать, посоветоваться.

— Думай, рус. У тебя есть время до захода солнца, потом смерть.

— Что он ответил? — полулежа на подушках в походном шатре, спросил Кулпей. Из глиняной чашки, он пил сквашенное молоко. От такой пищи, желудок периодически бурчал, и великий князь громко пускал ветры.

— Он будет думать до захода солнца, — склоня голову ответил Кур. — Но это хитрый рус. Я мельком видел его, думаю, он морочит нам голову, ничего не даст и ворота не откроет.

— Разве этот сын шелудивой собаки не видит, сколько воинов я привел к городищу? Или он на что-то надеется?

— Русы упрямы, мой господин. Скорее всего, он рассчитывает на крепость стен, хочет отсидеться за ними.

— Буртим, вели сотникам. Пусть делают лестницы для штурма. Чтоб к утру было по десять лестниц на каждую сотню. Совсем обезумели эти русы, решили тягаться с ордой.

— Повелитель, — склонился перед князем Буртим. — Сотник Парсак вернулся, говорит, проход вдоль реки перекрыт. Славяне завалили его срубленными деревьями по всей дороге вниз по реке. Пройти можно только пеше.

— Где?

— Версты четыре отсюда.

— Проклятые русы, степные шакалы, кого они хотят остановить? Сак-мат, выводи сотни, пусть обстреляют крепость, стрел не жалейте.

Стоя на крепостных стенах, воины увидели приближающуюся толпу пеших печенегов. Конной лаве было сложно развернуться на пятачке в долине. Печенеги плотной массой черных халатов, будто саранча слетевшаяся на поле, покрыли площади почти до самых рвов. Зашелестел ливень выпущенных по защитному сооружению стрел, они стучали по крышам, стенам, проносились сквозь галерею. Неподалеку послышались стоны.

— Всем укрыться за парапет и стены, — запоздало, подал команду Трувор.

— Не дождались заката солнца, засранцы, — констатировал Монзырев. — Видно, пришли вести, что они закупорены в мышеловке. Давай, Вестимир, спускайся со стен. Твое дело — заниматься ранеными, а они у нас, судя по всему, появились. Трувор, ну-ка, ответьте им, только без фанатизма.

Укрывшись за крепостными стенами вои, высовываясь на мгновение из укрытий, стали ответно стрелять из луков, по плотной темной массе противника. Плотность печенегов у рва была настолько высока, что промахнуться было просто невозможно. У кочевников появились первые убитые и раненные. Рассерженные выкрики толпы заглушали их стоны. За пешцами, гарцуя на лошадях, отдавая приказы и ругаясь, находились воинские начальники. Расстояние для лучников было предельным.

— Сотник, ну-ка пускай попробуют ссадить хотя бы одного всадника.

— Замята, стрельни по папуасу, что гарцует напротив нас. Уж дюже глотку драть горазд!

— Угу, — высунувшись на короткий миг, Замята, охотник-промысловик, взглянул на конного степняка. Спрятавшись, наложил стрелу на лук, вдел в тетиву ее оперенный конец, приподнялся и пустил стрелку по назначению. Стрела вошла наезднику в шею. Пораженный печенег откинулся на круп лошади, а уже оттуда упал наземь.

— Есть один, — констатировал факт Трувор.

Перестрелка шла не прекращаясь. Внезапно печенеги, вытаскивая раненых, отхлынули от рва вглубь занятой территории. Солнце уже стояло низко над кронами деревьев.

— Все, на сегодня проверка на вшивость закончена. Сотник, подсчитать наши потери и доложить. Мишаня, — обратился к стоявшему за стеной юному порученцу, Монзырев. — Пусть твой десяток мальцов пробежится по крепости. Узнайте у старших о потерях. Мне нужна информация.

— Слушаюсь, Анатолий Николаевич, — на бегу откликнулся юнец.

Монзырев поднялся на площадку башни, слегка выдвинутую вперед наружу, и в бойницу разглядывал утыканную стрелами, словно спина ежа, стену.