Кемаль Ататюрк - Александр Жевахов

В ходе обмена пленными в конце октября 1921 года англичанами был освобожден Хусейн Рауф вместе с сорока другими турками, находящимися в тюрьме на Мальте. 11 ноября он прибывает в Анкару после двухлетнего отсутствия. Рефет, Али Фетхи, освобожденный несколькими неделями ранее, Февзи, Аднан, Халиде Эдип и особенно Мустафа Кемаль радостно встречают своего друга и соратника. Как всё изменилось! Рауф буквально утонул в новостях, рассказываемых друзьями; он с трудом осмысливает то, что произошло за это время.

Тем не менее его сразу поразило глубокое противоречие между Кемалем и некоторыми депутатами. Находясь в тюрьме, Рауф не мог вообразить ярость оппозиции, их злобу. Когда его кандидатура на пост министра труда поучила 86 голосов против, Рауф был настолько шокирован, что потребовал повторного голосования.

А между тем оппозиция — это реальность. Она выбрала скромное название «Вторая группа», представляла менее трети депутатов Национального собрания и была достаточно неоднородна — в нее входили закоренелые консерваторы, сторонники Энвера и радикалы, но какой боевой настрой!

Опьяненная победой при Сакарье, «Вторая группа» не понимает, почему армия немедленно не переходит в наступление. «Оставьте военные дела тем, кто в этом разбирается», — ответил им Кемаль, добившийся обновления закона о предоставлении ему должности главнокомандующего. Хусейн Авни, адвокат, полный коварства, полковник Кара Васыф, один из немногочисленных военных во «Второй группе», преподаватель Зия Хюршит и другие оппозиционеры выступают, по словам Халиде Эдип, за «экстрадемократическую» политическую систему; они стремятся представить Кемаля как диктатора и при этом пытаются скрыть свои собственные амбиции.

Борьба в Национальном собрании обостряется. Отсутствие военных событий (никаких важных боев не произошло в течение шести месяцев с момента победы при Сакарье и до весны 1922 года), осознание, что политическая система никогда больше не будет такой, как прежде; авторитарное поведение Кемаля, сведение личных счетов политиками — всё это превратило Национальное собрание в арену ожесточенных сражений.

24 ноября оппозиция снова переходит в атаку; она предлагает проект закона об ответственности Совета министров. Согласно проекту Национальное собрание наделено только временной властью, переданной ей султаном; с точки зрения Кемаля — этот проект не что иное, как совершенно недопустимый пересмотр принятой конституции. Но Кемаль не спешит на трибуну и тщательно подготавливает ответ. В течение недели, несмотря на усталость, он проводит многочисленные совещания в своем кабинете в Национальном собрании и в зале заседаний Совета министров. Прежде чем вернуться в свою резиденцию в Чанкая, он заходит в свой кабинет на вокзале: темно-красное кресло, на стенах большой ковер и гравюра с изображением первого султана, стол красного дерева с его фотографией и портретом Зюбейде, а перед окном с тюлевыми занавесями — два бюста: Бонапарта и Мольтке[40].

1 декабря наступление наконец началось; оно длится три часа и сметает всё на своем пути. Кемалистская волна уносит Авни и его приспешников, лихорадочно пытающихся сопротивляться. «Товарищи, правительство Национального собрания существует, оно законно. Это знает вся нация, а также весь мир!» «Товарищи» слушают, очарованные этим искусным оратором, наделенным богатым воображением, временами резким, провоцирующим: «Правительство Великого национального собрания, какое оно — демократическое или социалистическое? Нет, наше правительство ни демократическое, ни социалистическое. Оно не похоже ни на одно из правительств, описанных в книгах. Это правительство национального суверенитета, национальной воли! Если следовало бы дать определение нашему правительству на основе социологических и научных критериев, можно было бы сказать, что это правительство народа. <…> Панисламизм, вот о чем я думаю. Наш народ и правительство, его представляющее, мы хотим, чтобы все наши единоверцы на всей планете были счастливы <…>, но мы не практикуем пантуранизма».

Вот пример его провокационного заявления: «Я читал Жан Жака Руссо от начала и до конца. Пока я читал его, я верил тому, что читал. А затем я заметил, что автор основывался на двух принципах: страдание и безумие. Это меня озадачило, и я стал изучать его как личность. И тогда я понял, что он действительно безумен. Да, безумен!» А вот Кемаль скромен и даже лиричен: «Я был бы счастлив, если бы с помощью этого исследования мог открыть вам истину. Эта истина, какую знает народ, потому что он встал на путь, ведущий к сияющему солнцу. Нация придет к солнцу, и никакая сила не сможет помешать ей сделать это».

Стенографист Национального собрания отмечает, что последние слова оратора были встречены бурными и продолжительными аплодисментами. 1 декабря в Стамбуле на обложке журнала «Улыбающееся лицо» представлен рисунок, изображающий мужчину во весь рост, с саблей на поясе, окруженного шестью молодыми женщинами, одетыми по-европейски: «Мустафа Кемаль-паша, победоносный главнокомандующий, и его шесть возлюбленных». Греция — на коленях, закрыв лицо руками, Персия сосредоточенно глядит себе под ноги, Албания уцепилась за его пояс, Россия опирается на его правое плечо, Азербайджан опустил глаза под взглядом паши, и Афганистан у его левой руки. Какой прекрасный день!

Глава девятая

ПОСЛЕДНЕЕ СРАЖЕНИЕ

Впервые после 1918 года без грохота сражений закончилась осень, прошла зима и началась весна. Французы покинули Киликию в первые дни 1922 года; восстание греческого населения Черноморского бассейна было подавлено с необычайной жестокостью, что отмечали как советские дипломаты, так и французская журналистка Берта Жорж-Голи. Тем не менее греческие войска всё еще оккупируют Западную Анатолию. Но, как утверждал Кемаль, всякое наступление должно быть подготовлено; Франклен-Буйон, информированный лучше, чем депутаты, узнал от самого Кемаля, что наступление планируется не раньше весны.

Об атмосфере, царящей в это время в Анкаре, можно судить по сообщениям в газетах. «Французская журналистка посетила турецкую семью: мадам Берта Жорж-Голи в сопровождении гази нанесла визит его адъютанту Салиху, проживающему с семьей в Чанкая; она долго беседовала с дочерью Салиха». «Во время блестящего приема посол Афганистана заявил, что „ислам — это огромное тело, где Турция — его голова, Азербайджан — шея, Персия — грудь, Афганистан — сердце, Индия — живот, Египет и Палестина, Ирак и Туркестан — его руки и ноги“». «Гази посетил вчера вечером посольство Российской Советской Федеративной Социалистической Республики; он был принят послом Араловым, который, хотя прибыл совсем недавно, уже стал одной из самых знаменитых личностей в Анкаре. А с момента прибытия посла наше правительство получило помощь, позволившую приобрести материалы и оборудование для типографии и кинотеатров; российские дипломаты всячески способствуют укреплению турецко-российской дружбы и справедливой борьбе против империализма и колониального гнета. Один из участников этого вечера в посольстве сообщил нам конфиденциально, что гази прибыл туда в сопровождении музыкантов и певцов; он сам тоже пел и, по выражению нашего информатора, „глаза его были полны грусти“».