Антоша, вставай - Михаил Михайлович Сердюков

мне не хватало тебе новую работу искать — и так еле-еле охранником пристроила, а если будешь опаздывать, то попрут тебя. Ой, попрут. А у тебя вон как котелок свистит, куда такого дурного возьмут? Я уж не знаю. Ну все, вставай, я макарошки сварила, с котлетой. Вставай, Антоша! — проворчала Карга и удалилась под звон хрусталя.

Я откинулся на подушку и задумчиво посмотрел на потолок. Рыжий потек в виде осьминога был на месте. Я окончательно запутался. Где же настоящая жизнь? Здесь или в том мире, где я сильно разбогател и где Катя меня обманула, как жалкого подростка? А может, на личном острове? Все фантазии связались в одну разноцветную косичку. Реальность больше не была единой, она состояла из различных уровней. Я был той нитью, на которую нанизывались сотни бусин, образуя ожерелье. Выдумки слились с реальностью… а может, реальность содержала в себе выдумку? Кто знает? Но этот образ мыслей больше не походил на мой. Может, Антон из сна сейчас в моей голове, а дурной Антон остался там? На острове? Может, дурной Антон так и печалится дальше оттого, что Катя обвела его вокруг пальца? И вдруг все эти истории были лишь образами происходящей внутри меня войны? Я неохотно встал с кровати. Прошаркал мимо матери, сидящей на диване, в ванную. На меня смотрел тот самый жирный Антон, только я больше не чувствовал себя беспомощным. Что-то изменилось. Кажется, сегодня в моем теле проснулся не я, а кто-то другой. Тот, кто хочет перемен, свободы и любви.

Ты один только друг, друг на все времена,

Немного таких среди нас,

Ты — летящий вдаль беспечный ангел.

На меня смотрит «беспечный ангел», седой мужик с заплывшим от жира лицом.

«И когда только я успел стать таким взрослым?» — спросил себя я.

Еще вчера я катался на велике, а сегодня мне уже сорок два. Сорок два года бестолковой, никому не нужной жизни. Быть может, поэтому я так яро до сих пор хватаюсь за выдуманные события, которые происходят в моей голове. Все из-за того, что мое существование невыносимо. Мне хотелось бы жить другую жизнь, но способен ли я позволить себе ее? Только в выдуманном мире. Мне впервые не хотелось гонять «лысого». Я умылся и вышел из ванной. В сердце жужжала тоска. Только тоска по чему? По моим неисполненным мечтам? Или по бестолкового упущенному времени, которое уже никогда не вернется? Если бы можно было все повернуть вспять, был бы я другим? Нет. Я все еще оставался тем самым Антошей: бельмом на глазу матери и обузой для коллег. Что мне еще оставалось делать, кроме как сладко спать и видеть красочные сны о завораживающих приключениях? Ничего. Моя жизнь — то еще испытание. Ну и ладно. Если Иисус справился со своим крестом, то и я смогу.

Я принюхался: от одежды, как и от меня, воняло кислятиной. Привычное дело. Я натянул на себя потертые джинсы и вязаный свитер с разноцветными ромбами. Есть стряпню Старухи я не желал, и мне были не страшны ее недовольные нападки. Она хотела, чтобы я шел на работу? Я пойду. Пойду, чтобы заработать ей на еду и беззаботную жизнь. Она будет и дальше перемывать мне косточки, говоря про моего никудышного отца или про меня с многочисленными подругами, а я и дальше буду горбатиться, чтобы удовлетворять ее потребности. Она же моя мать, а мать — это святое.