Антоша, вставай - Михаил Михайлович Сердюков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
30
Дома я оставаться не хотел. Мне было мерзко от одной мысли, что завтра тут будет Старуха, и, скорей всего, она снова запустит свою пластинку о том, что я ужасный сын.
Я сидел на старом кухонном табурете, рассматривая свидетельство о рождении. Карга из моего сна не обманула, я был ее сынярой. Документ подтверждал это. Вот она реальность — я бесхребетный сосунок, живущий со своей матерью. Больше хвастаться было нечем. Друзей и целей по жизни я не имел, да и денег тоже. Свесив голову, я пытался взять себя в руки. Голод мучил меня и мешал нормально думать. Шестерки в голове крутились со скрипом: быть тут я не хотел, а идти было некуда, вот такой кроссворд я пытался разгадать. От моего выигрыша остался айфон, дорогие шмотки и злость на обманувшую меня девку. Мысли перескакивали с одной на другую. Я был раздавлен и потерян, но и накладывать на себя руки не желал. Это меня страшило, хотя подобные мыслишки задувало в мой чердак.
Почесав репу, я все же понял, что больше нет смысла сидеть сложа руки и разводить нюни, нужно было валить отсюда подальше, а там как карта ляжет.
Рюкзака у меня не было, я свернул новый костюм и пальто в узелок из простыни и закинул его в пакет из "Красное&Белое”. Карга нет-нет, да покупала там портвейнчика или ликера "для блеска глаз”. Сам я выпивал по случаю. Мамаша сильно бранилась, если чуяла хоть малейший намек на спиртное. А нюхалка у нее была, как у охотничьей псины. Ребята в старших классах раз напоили меня паленой водкой для прикола, так она ничего слышать не хотела, чуть не заставила на улице ночевать. Так с тех времен я даже не помышлял об алкоголе и имел с ним очень натянутые отношения.
Я набросил на себя свои лохмотья. После шелкового "Луи Виттона” шерстяной свитер кусал кожу, засаленные джинсы с трудом сгибались в коленях, да и болоньевая куртка воняла дохлыми кошками. С тяжелым сердцем я еще раз осмотрелся и, убедившись, что взял все, что мне нужно, вышел из квартиры, захлопнув дверь. Ключи остались внутри. Меня не интересовало, кто поднимет мать на четвертый этаж и как она попадет внутрь. Тамара Тимофеевна с гвардией дружинников что-нибудь придумают, а я больше не желал находиться в этой духоте. Ебись оно все конем. С меня хватит этой херни.
***
С пакетом за плечом я бродил по улицам Москвы, совершенно по-новому смотря на этот город. Я точно был здесь впервые. Улицы открывались под неожиданным углом. Никуда не спеша, я просто бродил в окрестностях своего района, слушая урчание в животе. Кажется, желудок поедал сам себя. Ноги еле плелись. Слабость сковывала, не давая возможность делать твердые шаги. Я покачивался. Мне срочно нужно было что-то перекусить. Я был готов совершить миллион глупостей, чтобы хоть чуть-чуть заморить червячка. Мне уже не казалось чем-то зазорным подойти к первому встречному и попросить пару рублей на хлеб.
В пакете из алкомаркета в виде скомканного шмотья лежало больше миллиона рублей. Только я ничего не мог с ним сделать, кроме того как продать. Я ловко обращался с Авито, мне даже удалось там продать настольную игру "Супер Лото” без двух бочонков, сломанный тостер и набор медных ложек времен динозавров. Но если я не планировал умереть голодной смертью, как блокадник во время Великой Отечественной, мне нужно было действовать быстро. Разместить объявление о продаже барахла и ждать звонка — долго; вариант потихоньку сходить с ума от приступов тошноты и слабости меня не радовал. Нужен был способ обзавестись деньжатами сейчас, а не завтра. Ломбард был хорошим решением. Ни разу не переступал порога подобных заведений, а когда оказался внутри, испугался. Атмосфера была криминальной. Казалось, тут трутся только жулики и рецидивисты.
Мужик в окошке, почти как в Сберкассе, сказал, что они принимают только золото и технику. Техника у меня была — новенький Айфон. Он назначил за него полцены — пятьдесят тысяч рублей, уточнив, что если к нему придет хозяин телефона с полицией, то он обязательно меня сдаст. Камеры видеонаблюдения, развешанные по периметру, и паспортные данные, которые он записал в специальном бланке, должны помочь ему посадить меня. Я его убедил, что заморочек с мобилой не будет, и плюсом предложил костюм от Луи Виттона. Тот как-то косо на меня посмотрел.
— Ты с кого его стащил?
К слову сказать, мужик был крупный, с седыми волосами и такой же щетиной. Маленькие свинячьи глаза и утопленные в голову уши, походившие на два бублика. Веяло от него гнильцой. Мерзкий тип. Скользкий. Но я не планировал идти с ним в поход или садиться за один стол, поэтому ответил немного с наездом:
— Ни с кого я его не стаскивал и не воровал. Купил в магазине, а теперь деньги нужны.
— Ну да, ну да, — ухмыльнулся он. — Если ты его купил в магазине, то я Илон Маск — самый богатый человек на планете. Или Мать Тереза, ухаживающая за детьми в Африке.
— Мать Тереза не ухаживала за детьми в Африке, — ответил я.
— А ты не покупал этот костюм в магазине.
— Покупал.
— Так значит, и Мать Тереза ухаживала за бедными негритятами.
Чего-чего, а базарить с ним я не хотел. Душный он был, а я голодный. Сторговались мы на двести косарей. Этих денег должно было хватить на первое время.
Так полтора миллиона превратились в жалкие копейки. Если бы я был Золушкой, то моя карета не просто стала тыквой, а еще и сгнила к ебене-фене. Но я не сильно нервничал: карман был не пуст, а это уже что-то. А когда живот сосет и нет сил, любая мелочь кстати. В Макдоналдсе я съел целых два комбо-обеда. Если до этого меня тошнило от голодухи, то теперь воротило от фастфуда. Меня настигла отрыжка, и появилась тяжесть в животе. К слову сказать, жареные котлетки Старухи такого себе не позволяли.
На улице темнело. Кажется, впервые за всю жизнь я должен был спать за пределами маминой хаты, и это вызывало некоторое волнение. Я не стремился к комфорту и не желал сильно тратиться. Мне нужно было всего-ничего — кровать да крыша. Потерянно изучая фасады домов, я пытался найти хоть что-то с надписью "Гостиница”. Не
