Антоша, вставай - Михаил Михайлович Сердюков

видя того, что мне было нужно, я уже стал мириться с мыслью перекантоваться на картонке у вокзала, как мне попался баннер с кричащей красной надписью на желтом фоне: "Хостел”. Краем уха я слышал о подобных заведениях, и отзывы были не самыми лестными. Люди трепались, что хостелы — гостиницы для самых бедных, вроде общежитий. Там в тесноте ночуют обычные работяги и скромные гости города, а утром эти орки и гоблины в длинных очередях ожидают своей возможности сходить в туалет. И стоят до последнего. Никто никого не обгоняет, даже если здорово давит на клапан, потому что в хостелах друзей нет. Так говорили люди. Еще люди говорили, что если попадешь туда однажды, то уже не выберешься оттуда никогда. Хостелы — та еще дыра.

Под яркой вывеской стояли ребята в спортивных костюмах. Видно, местные постояльцы. Что-то громко обсуждая, они дымили. Мне вспомнилось, как во втором классе я сам попробовал папиросы "Беломорканал”. Затянувшись первый раз в детские годы, я почувствовал, будто мои легкие наполнились свинцом. Я так сильно закашлял, что из глаз выступили слезы. Пацаны со двора ехидно смеялись надо мной, а потом, толкая меня в плечо, показывали, как "цибарят настоящие мужики”. Они брали сигареты палочками, чтобы руки не воняли, и делали "взрослые” тяжки, выпуская клубы дыма через нос. Хулиганистый Колян Епишин с квадратной головой и приплюснутым лицом был вообще самым лютым. Он умел делать ртом кольца дыма, благодаря чему пользовался особым уважением.

Когда я подходил ко входу в хостел, ребята в спортивках притихли. Их звонкий гогот сменился гнетущей тишиной. Я топал к двери по живому коридору. Один гоблин не выдержал моего моего присутствия и выплюнул смачную соплю мне под ноги. Я почувствовал тяжелый взгляд парня, и ноги у меня затряслись, не зная, как им двигаться дальше: идти вперед или бежать куда подальше от этого злачного места. Осторожная походка наводила на мысль, что я иду по минному полю. Двойной слой пота стекал по спине. Я ощущал себя слизистой улиткой, желающей залезть в свой панцирь.

— Что это за фрукт? — сказал кто-то позади меня.

— Да этот жиробас небось от мамки убежал, как колобок.

Я слышал о том, что собаки лают на тех, кто их боится. Да и кусают они предпочтительней тех, кто трусит. Я боялся этих парней так сильно, что они могли меня не просто покусать, а разорвать на куски. Не поднимая головы, я изучал их кросовки — старинные адики. Я знал не понаслышке, что парни в кроссовках из девяностых самые отбитые. Коридор превращался в кольцо.

— Может, у него есть чем поживиться?

Наступила невыносимая пауза.

— У тебя есть чем поживиться?

Я уперся в человека перед собой и вместо ответа лишь покрутил головой.

— А если что найду?

Ребята загоготали.

— Да что с него брать, ты только посмотри, какие на нем джинсы.

Я зажмурил глаза, проклиная себя за то, что не додумался убрать деньги дальше внутреннего кармана куртки. А мать мне все уши в свое время прожужжала, что деньги нужно хранить в трусах. Сама-то она держала их в лифчике, прямо под грудью.

— Джинсы джинсами! Может, у него выпить есть что?

— Дело говоришь, Картавый. Че, Жиробас, лекарство есть с собой?

Я снова помотал головой.

— Ты что, немой?

И снова жест головой.

— А че тогда головой крутишь-то? Отвечай по-человечески, когда у тебя люди спрашивают за добро. Или ты нас за людей не считаешь?

— Считаю, — пробубнил я.

— О, ребят, он нас за людей считает, — усмехнулся мужчина передо мной. — Ну раз тут люди и человечий язык ты рубишь, то ответь, жиробас, зачем сюда свои ласты приволок?

— Переночевать хочу.

— Вон оно что, переночевать, значит, хочет! — воскликнул мужик. — А раз переночевать хочет, то и деньги небось на ночлег есть?

Я замялся.

— Молчишь.

— Ага, молчит, падла, — протараторил писклявый голос позади меня.

— Можно я пойду? — спросил я и попытался обойти мужика перед собой.

— У нас тут что-то типа налоговой. Чтобы внутрь попасть, нужно, как тебе это сказать-то, отслюнявить нам на горячительное. Сечешь?

— Секу.

— Ну раз сечешь, то гони каждому брату по зеленой купюре или тащи свой зад за выпивкой, вон в тот магазин, — парень справа схватил меня за подбородок и повернул голову вправо. Там виднелась дверь в подвал с красной надписью "Продукты”.

— Каждому по чекушке и по блоку сигарет, понял?

Я кивнул и сделал шаг в сторону магазина.

— Ишь, каков сокол, за дураков нас держит. Знаем мы таких, да, парни?

Парни загудели.

— Стоит тебя отпустить, как потом век не сыщешь. Снимай ботинки и топай босиком.

— Как Иисус, — пропищал мужик за моей спиной.

Раздался мерзкий гогот.

— Вернешься с шестью чекушками и с шестью блоками сигарет, тогда башмаки вернем и в ночлежку пустим. Сечешь?

— Угу.

— Так мы тебя еще защищать от местных стервятников, а там таких пруд пруди. Мы тебе крышей будем, как в старые добрые времена. Тут только так, иначе не выживешь, — проговорил самый дерзкий тип передо мной.

Я послушно снял ботинки и поднял их, чтобы отдать одному из хулиганов.

— Не, ботинки я твои трогать не буду, кинь их на пол и ступай.

31

Взятка местной "налоговой” обошлась мне чуть больше шести тысяч рублей, а кровать в занюханном сарае стоила пятьсот рублей за ночь. Для успокоения я попытался уговорить себя, что буду спать в хорошем номере, но звуки в коридоре этого "заведения” не позволили обмануться. Из-за дверей комнат раздавались рычание и ругательства местных орков. Один громко жаловался на власть, другой блевал и, кашляя, выяснял отношения со своей дамочкой.

"Зверинец”, — подумал я.

Слабость тянула меня на пол. Я с горем пополам доковылял до своего номера. Внутри, на удивление, было спокойно. В комнате размером с кладовку стояло две двухъярусных кровати, как в купе. Сам я никогда не ездил в поездах, но видел в фильмах, да и мать любила рассказать о своих путешествиях в молодости.

Я был вторым гостем. Седой мужик тихо сопел на нижней койке слева от меня. Я разулся, снял куртку и положил ее на стул у окна. Усевшись на свободное место, заерзал от отчаяния. Вспомнились события пятиминутный давности. Пока я шел босиком в магазин за выпивкой и сигаретами для уличной шпаны, мои ноги кусал холодный асфальт. По возвращении я уже почти не чувствовал ступней. Слава богу, я допетрил перепрятать деньги в трусы — перед входом в хостел парни все же решили обшмонать