Стоянка поезда – двадцать минут. Роман - Юрий Мартыненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Газеты и журналы 1991–1994 годов буквально пестрели рекламой различных американских седанов — от среднеразмерных Chrysler New Yorker и Pontiac Grand Am/Bonneville до огромных Cadillac Deville и Lincoln Town Car. Их мощные неприхотливые моторы нормально переваривали плохой бензин, огромные кузова из толстой стали не только успешно вмещали в себя целую банду телохранителей, но и давали дополнительные шансы выжить при авариях и перестрелках.
* * *
Вячеслав Шмель всё больше убеждался в том, что после распада СССР страну всё сильнее опутывает паутина коррупции. Причём такой, что цеховики, кажутся милыми глазу цветными бабочками, бесшумно порхающими с травинки на травинку в сравнении с монстрами, громодержно разрушающими всё и вся на своем пути, оставляя после себя руины, развалины и бесплодные пустыни… Со временем становились известны, правда, пока очень узкому кругу людей цифры, от которых у любого здравомыслящего человека леденеет кровь в жилах. Потери в экономике страны за несколько лет приватизации были сопоставимы с потерями за период Великой Отечественной войны.
90-е годы. Любого рода предпринимательская деятельность связана с риском для коммерсанта любого уровня. Система олигархии только-только выстраивается, подводя итоги всеобщей приватизации всех богатств страны отдельно взятой группой ловкачей и проходимцев. У них, правда, надо отдать должное, мозги заточены именно на то, чтобы урвать, прибрав к рукам, что плохо лежит. Будто специально ждали этого часа. И вот он пробил, время настало. В это смутное время плохо лежали крупнейшие предприятия страны…
«Лучше нам всего этого не знать, — признавался Вячеслав самому себе, не пытаясь даже заводить на эту тему разговор с кем бы то ни было. Как говорится, меньше знаешь, крепче спишь».
Зазвонил городской телефон. Шмель подошёл к столику и взял трубку.
— Да?
— Привет, старина! Есть дельное предложение. Надо обсудить.
— Знаешь, Валера, я ещё после той истории, которая с тобой приключилась, в себя прийти не могу.
— Но всё же обошлось? Правда? Вот сейчас тебе звоню. Я здоровый, если бы не моя печень, и невредимый…
— Это хорошо, что так. Хорошо, что звонишь.
— Вот видишь? Всё хорошо, что хорошо кончается, так ведь?
— Так-так. По тачке-то больше в ментовку не вызывали?
— А чего вызывать? Я им сразу сказал, что машину угнали. Ночью со стоянки. А что найдена на трассе с тремя жмуриками, первый раз слышу. Ты ведь знаешь, что это так? Где киллеры и разборки и где я?
— Знаю, конечно, хотя и тебя-то знаю не так уж много времени, но уверен, что ты не при делах. Какие-то третьи силы, мистика какая-то…
— Ну, вот. Так и будем считать. Заморачиваться не хочу. Никакой мистики нет. Видно, попали крутые ребятки под раздачу ещё более крутых. Так что, Слава, не парься. Относись к происходящему философски.
— Тебе проще такое говорить, ты философ…
— Да уж, довелось поучиться жизни по Гегелю и Канту.
— Что хотел-то, Валера? Надо увидеться или можно по телефону?
— Можно, — согласился Валерий очень спокойным голосом, хотя обычно он как раз и делал в таких случаях замечание партнерам, что по телефону лучше ничего не обсуждать.
— Слушаю.
— Тут информация поступила от своего человека, думаю, и тебе не мешало быть в теме.
— Я не против, — отозвался Вячеслав.
— В одном из лесостепных районов области, километрах в трёхстах от Читы, закончила дислокацию авиационная часть. Очередной военный городок остался брошенным. Слушаешь?
— Слушаю!
— Но я имею в виду не дома офицерского состава и казармы. В них уже похозяйничали местные жители. Я об аэродромной инфраструктуре. Понятно, что военные демонтировали всё самое ценное и всё, что касается непосредственно боевого обеспечения лётного подразделения. Имеется в виду взлётно-посадочная полоса. Там базировались тяжёлые самолеты. В смысле бомбардировщики. Поэтому осталось море металла. Это, в частности, подземные хранилища для горючего.
— Слушаешь?
— Слушаю. Понятно. А по аэродрому?
— Отличные качественные бетонные плиты. Кстати, в одном месте взлетную полосу уже начали курочить из близлежащей к бывшему гарнизону сельской строительной организации. Не прочь поживиться и железнодорожники. У этих имеются такие структуры. Называются строительно-монтажные поезда.
— И какие соображения?
— А вот соображения уже не по телефону. Но самое главное, надеюсь, ты понял, так?
— Так. Наша задача — перехватить инициативу.
— Понятно. Надо обсудить.
— Хорошо. Когда и где встретимся?
— Извини, сейчас точно не скажу, позже перезвоню.
— Когда?
— Сегодня, часам к семи вечера.
— Подожди.
— Что такое?
— Где, Валера, так хорошо освоил авиационную терминологию?
— Книжек про лётчиков много в детстве читал.
— Давай! Пока! — Вячеслав оторвал телефонную трубку от уха, посмотрел на неё и положил на рычажки светло-зелёного аппарата. — Порядок в танковых войсках? — произнёс вопросительно, почему-то при этом вспомнив Самойлова.
* * *
…С правобережья реки Онон, от автомобильного моста, который ещё называют «правительственным», открывается прямая дорога на Китай. Расстояние до границы, по нынешним меркам, невелико, чуть более двухсот километров. Когда-то на этих двухстах километрах располагался мощный оборонительный комплекс, где были сосредоточены крупные воинские соединения, представленные всеми родами наземных войск и авиацией. Инженерные сооружения из прочного железобетона, строительством которых ещё в 30-е годы прошлого столетия руководил легендарный генерал Дмитрий Карбышев, составляли основу укрепрайонов, сосредоточенных вдоль границы с Китаем.
Наземные части располагались в военных городках, большей частью вдоль линии железной дороги Чита-Забайкальск, обеспечивающей прямой выход в соседний Китай, соответственно, и из Китая в Россию. Всё было продумано, обустроено, содержалось в полной боевой готовности. И совсем не страшно было жить в 70-е-80-е годы прошлого столетия за этим щитом, хотя южный сосед и бряцал оружием, именуя Советский Союз «врагом номер один». А на китайских географических картах территория Забайкалья изображалась не иначе как китайская. А что сейчас?
Неподалёку от населённого пункта Цугол располагается по желеэнодорожной ветке станция Степь, где ещё недавно дислоцировалась военная авиация. Сегодня её здесь нет. Брошенные ангары с распахнутыми настежь воротами будто подчёркивают, что грозные боевые машины сюда уже никогда не вернутся. Причиной экстренной эвакуации самолётов под Читу, расположенную более чем в пятистах километрах от границы, послужила в одну из суровых зим авария на котельной, когда в лютые морозы без тепла остался военный городок со всеми многоэтажными домами офицерского состава. И дабы не загружать себя дальнейшими заботами о содержании жилого фонда и котельной, из высших, так сказать, политических
