Секс с чужаками - Эллен Датлоу

Зачерствелые материалисты, они отказывались признать, что можно желать несуществующего. Несуществующего, спешу я уточнить, лишь пока. Ибо я полагаю, что это безымянное стремление есть проявление памяти — расовой памяти, если угодно, и едва ли важно, о прошлом или о будущем. Желание существует вне времени, но оно не пробавляется выдумками. Если кажется, будто то, чего мы хотим, не существует, то это верно лишь для данного времени. Вы можете быть уверены, что имели то, чего желаете, в прошлом или будете иметь его в будущем.

Меня побуждало к работе желание познакомиться с кем-то иным, с другой сущностью, не такой, как я. Не любовница, не дитя, не мать, не подруга или просто одна из чужих на этой земле. И поэтому я создала его.

Что же представляет собой эо новое существо? Я подумываю назвать его «мужчиной», по очевидным мифоисторическим причинам. Однако эмоции, связанные с этим словом, очень смешанные, и есть в истории такие аспекты, которые лучше оставить погребенными навеки… не забыть, но уж возрождать их определенно не стоит. Я постаралась сделать все возможное, чтобы мой «мужчина» не походил на ранее существовавших мужчин, не был таким, как предыдущий спутник женщин по жизни.

Чтобы отметить это, я дала ему название, выражающее то, к чему стремяттся многие женщины. Я окрестила его, это желание, живущее в глубине наших сердец, «муж».

Итак, этой не столь уж ненастной ноябрьской ночью я смотрю сквозь стеклянную стенку бака на свое создание. Оно смотрит на меня в ответ, заинтересованно, умно и ласково; тело его обтекаемо и прекрасно, ум и дух равны моим собственным. Равны, но отличаются от них. Я уверена, что все сделала правильно. Не будет никакого взаимонепонимания, никаких заранее обреченных попыток одомашнивания, не будет борьбы за власть, ибо хотя мы достаточно похожи, чтобы любить друг друга, жить мы всегда будем порознь: женщины на суше, мужья в море. Их прекрасные лица и утонченные умы подобны нашим, но тела у них совсем другие. Мы всегда будем жить в различных мирах. Они будут вынуждены плавать, не имея ног для ходьбы, и хотя они способны дышать тем же воздухом, что и мы, однако кожа их нуждается в постоянной обволакивающей ласке воды. Каждый из нас получит свое царство, каждый будет счастлив среди себе подобных, и в то же время они будут находить нас привлекательными, а мы — их, и поэтому мы станем время от времени искать общества друг друга и сходиться вместе не ради выгоды или по необходимости, но из чистого желания.

Я смотрю на него, первенца новой расы, и когда я улыбаюсь, он улыбается в ответ. Он машет ластом; я машу ему в ответ рукой. Я чувствую, как любовь вскипает во мне, унося все горести прошлого и я знаю, когда он от восторга делает кувырок назад, что мой муж чувствует то же самое. На этот раз все у нас будет к лучшему.

Когда я писала рассказ «Мужья», мне было тридцать пять лет, пару из них я пребывала в разводе и страдала от невостребованной любви. Я считала, что такие переживания свойственны подростковому возрасту; я думала, что давно их переросла. Я знала, что это смешно. Но это захлестывало меня с головой, мне абсолютно не подчиняясь. Я думала о Судьбе и о греческих мифах; о Минотавре, рожденном из-за того, что бог решил отомстить царю Миносу, заставив его жену влюбиться в свирепого белого быка (мне повезло — по крайней мере, я-то любила человека!), и еще о загадке желания, о его абсурдности.

В то же самое время мне хотелось написать что-нибудь, основанное на радикальной концепции Моники Виттиг, изложенной в ее работе «Женщиной не рождаются» (1979), небольшой статье, где она заявляет, что разделение людей на два самостоятельных класса — «мужчин» и «женщин» отнюдь не принадлежит к есетественным категориям, а является «сложным мифологическим построением». Если наша вера в то, что человеческие существа должны непременно разделяться на две категории — вовсе не отражение незыблемого и неизменного факта, а лишь заученный эффект восприятия, то что произойдет, если наше восприятие изменится? Тем более, что наверняка была важная причина, заставившая нас принять этот старый способ смотреть на вещи: «мужчина — женщина, инь-ян» — и придерживаться его так долго.

Два рассказа — один импрессионистичный, действие которого происходит в реальном мире и в нашем времени; другой — голая идея, с иным миром и иным способом существования, исследованными средствами научной фантастики. Однако я всегда думала о них, как об одном рассказе с одним и тем же названием. Потом у меня появилась еще одна идея для третьей истории, также примыкающей к темам желания и различия полов, и так появился этот рассказ: три истории стали тремя частями одного рассказа. И рассказ этот стар, как мир.

Джофф Раймен

МНОГОПОЛЫЙ

Джофф Раймен — канадец, живущий в Великобритании. Его повесть «Незавоеванная страна» (издательство «Бэнтэм») получила премию Британской Нуачно-фантастической Ассоциации и Всемирную премию по фэнтези. Его роман «Детский сад» недавно был опубликован издательствами «Анвин Химэн» в Британии и «Бэнтэм» в Соединенных Штатах. Первая часть этого романа под названием «Любовная болезнь» была напечатана отдельно в журнале «Интерзона» и получила премию Британской НФ-Ассоциации за лучшее короткое произведение. «Многополый» — один из немногих рассказов в этой книге, о котором мне нечего сказать, помимо того, что уж чуждого в нем наверняка предостаточно.

Внутри нее были птицы. Не сама ли она их порождала? Одна из птиц билась крыльями о стены ее матки. Он тоже чувствовал трепетание этих крыльев. В пароксизме взаимности он чувствовал то же, что и она, но она была не настоящей. Этот мир породил ее из воспоминаний. Из нее выбралась на волю голубка. Круглая белая головка птицы, ее удивленные черные глазки заставили его улыбнуться. Голубка помаргивала, вся покрытая слизью, а затем с последней серией конвульсий окончательно вырвалась на свободу. Женщина положила птицу на свой живот, чтобы согреть, и голубка лежала между ними и чистилась. Потом она вдруг улетела.

Он уткнулся в женщину лицом — ему нравилось ощущать ее вкус.

— Оставайся так, — сказала она ему, прижимая к себе его голову и показывая, куда надо прикасаться языком. И он чувствовал прикосновения собственного языка к новой чуткой ране, открывшейся, казалось, у него в паху.

Она выделяла кпельки молочного вещества, напоминавшего на вкус белый шоколад. В те дни, которые проводил с ней, он питался этими капельками.

Она родила колибри. Тогда он понял, что происходит. В ДНК закодированы и гены, и воспоминания. Здесь, в ином месте и времени, воспоминания и гены смешивались. Она рожала воспоминания.