Драмы. Стихотворения - Генрик Ибсен

Фру Алвинг (глядя на него в упор). Будь я такова, какой мне следовало быть, я бы призвала к себе Освальда и сказала ему: «Слушай, мой мальчик, отец твой был развратник…»

Пастор Мандерс. Но, милосердный…

Фру Алвинг.… И рассказала бы ему все, как сейчас вам, — все, от слова до слова.

Пастор Мандерс. Я готов возмутиться вашими словами, сударыня.

Фру Алвинг. Знаю, знаю. Меня самое возмущают эти мысли. (Отходя от окна.) Вот как я труслива.

Пастор Мандерс. И вы зовете трусостью то, что является вашим прямым долгом, обязанностью! Вы забыли, что дети должны любить и чтить своих родителей?

Фру Алвинг. Не будем делать обобщений. Зададим себе такой вопрос: должен ли Освальд любить и чтить камергера Алвинга?

Пастор Мандерс. Разве ваше материнское сердце не запрещает вам разрушать идеалы вашего сына?

Фру Алвинг. А с истиной-то как же быть?

Пастор Мандерс. А с идеалами?

Фру Алвинг. Ах, идеалы, идеалы! Не будь я только такой трусливой…

Пастор Мандерс. Не пренебрегайте идеалами, фру Алвинг, — это влечет за собой жестокое возмездие. И особенно поскольку дело касается Освальда. У него, видимо, не очень-то много идеалов, к сожалению. Но, насколько я могу судить, отец представляется ему в идеальном свете.

Фру Алвинг. В этом вы правы.

Пастор Мандерс. И такое представление вы сами в нем создали и укрепили своими письмами.

Фру Алвинг. Да, я находилась под давлением долга и разных соображений. И вот я лгала сыну, лгала из года в год. О, какая трусость, какая трусость!

Пастор Мандерс. Вы создали в душе вашего сына счастливую иллюзию, фру Алвинг… Не умаляйте значения этого.

Фру Алвинг. Гм, кто знает, хорошо ли это, в сущности?.. Но никаких историй с Региной я все-таки не допущу. Нельзя, чтобы он сделал бедную девушку несчастной.

Пастор Мандерс. Нет, боже упаси! Это было бы ужасно.

Фру Алвинг. И знай я еще, что это с его стороны серьезно, что это могло бы составить его счастье…

Пастор Мандерс. Что? Как?

Фру Алвинг. Но этого не может быть, Регина, к сожалению, не такова.

Пастор Мандерс. А если бы… Что вы хотели сказать?

Фру Алвинг. Что, не будь я такой жалкой трусихой, я бы сказала ему: женись на ней или устраивайтесь как хотите, но только без обмана.

Пастор Мандерс. Но, боже милостивый!.. Сочетать их законным браком! Это нечто ужасное, нечто неслыханное!..

Фру Алвинг. Вы говорите, неслыханное? А положа руку на сердце, пастор Мандерс, вы разве не допускаете, что здесь кругом немало найдется супругов, которые находятся в столь же близком родстве?

Пастор Мандерс. Я вас решительно не понимаю.

Фру Алвинг. Ну, положим, понимаете.

Пастор Мандерс. Ну да, вы подразумеваете возможные случаи, что… Конечно, к сожалению, семейная жизнь действительно не всегда отличается должной чистотой. Но в тех случаях, на которые вы намекаете, никому ведь ничего не известно, во всяком случае — ничего определенного. А тут, напротив… И вы, мать, могли бы захотеть, чтобы ваш…

Фру Алвинг. Да я ведь не хочу вовсе. Я именно не хочу допускать ничего такого! Ни за что на свете! Как раз об этом я и говорю.

Пастор Мандерс. Ну да, из трусости, как вы сами выразились. А если бы вы не трусили?.. Создатель, такая возмутительная связь!

Фру Алвинг. Ну, в конце-то концов все мы произошли от подобных связей, как говорят. И кто же установил такой порядок в мире, пастор Мандерс?

Пастор Мандерс. Подобные вопросы я не буду обсуждать с вами. Не тот в вас дух. Но как вы можете говорить, что это одна трусость с вашей стороны?..

Фру Алвинг. Послушайте, как я сужу об этом. Я труслива потому, что во мне сидит нечто отжившее — вроде привидений, от которых я никак не могу отделаться.

Пастор Мандерс. Как вы назвали это?

Фру Алвинг. Это нечто вроде привидений. Когда я услыхала там, в столовой, Регину и Освальда, мне почудилось, что предо мной выходцы с того света. Но я готова думать, что и все мы такие выходцы, пастор Мандерс. В нас сказывается не только то, что перешло к нам по наследству от отца с матерью, но дают себя знать и всякие старые отжившие понятия, верования и тому подобное. Все это уже не живет в нас, но все-таки сидит еще так крепко, что от него не отделаться. Стоит мне взять в руки газету, и я уже вижу, как шмыгают между строками эти могильные выходцы. Да, верно, вся страна кишит такими привидениями; должно быть, они неисчислимы, как песок морской. А мы такие жалкие трусы, так боимся света!..

Пастор Мандерс. Ага, вот они, плоды вашего чтения!.. Славные плоды, нечего сказать! Ах, эти отвратительные, возмутительные вольнодумные сочинения!

Фру Алвинг. Вы ошибаетесь, дорогой пастор. Это вы сами пробудили во мне мысль. Вам честь и слава.

Пастор Мандерс. Мне?!

Фру Алвинг. Да, вы принудили меня подчиниться тому, что вы называли долгом, обязанностью. Вы восхваляли то, против чего возмущалась вся моя душа. И вот я начала рассматривать, разбирать ваше учение. Я хотела распутать лишь один узелок, но едва я развязала его — все расползлось по швам. И я увидела, что это машинная строчка.

Пастор Мандерс (тихо, потрясенный). Да неужели это и есть все мое достижение в самой тяжкой борьбе за всю мою жизнь?..

Фру Алвинг. Зовите это лучше самым жалким своим поражением.

Пастор Мандерс. Это была величайшая победа в моей жизни, Элене. Победа над самим собой.

Фру Алвинг. Это было преступление против нас обоих.

Пастор Мандерс. Преступление, что я сказал вам: вернитесь к вашему законному супругу, когда вы пришли ко мне обезумевшая, с криком: «Вот я, возьми меня!»? Это было преступление?

Фру Алвинг. Да, мне так кажется.

Пастор Мандерс. Мы с вами не понимаем друг друга.

Фру Алвинг. Во всяком случае, перестали понимать.

Пастор Мандерс. Никогда… никогда в самых сокровенных своих помыслах не относился я к вам иначе, нежели к супруге другого.

Фру Алвинг. Да, в самом деле?

Пастор Мандерс. Элене!..

Фру Алвинг. Человек так легко забывает.

Пастор Мандерс. Не я. Я тот же, каким был всегда.

Фру Алвинг (меняя тон). Да, да, да, не будем больше говорить о прошлом. Теперь вы с головой ушли в свои комиссии и заседания, а я брожу тут и борюсь с привидениями, и с внутренними и с внешними.

Пастор Мандерс. Отогнать внешних я вам помогу. После всего того, о чем я с ужасом узнал от вас сегодня, я не могу со спокойной совестью оставить в вашем доме молодую, неопытную девушку.

Фру Алвинг. Не лучше ли всего было бы ее пристроить? То есть выдать замуж за хорошего человека.

Пастор Мандерс. Без сомнения. Я думаю, это во всех отношениях было бы для нее желательно. Регина как раз в таких годах, что… То есть я, собственно, несведущ в таких делах, но…

Фру Алвинг. Регина рано созрела.

Пастор Мандерс. Не правда ли? Мне помнится, что она уже была поразительно развита физически, когда я готовил ее к конфирмации. Но пока что ее следует отправить домой, под надзор отца… Ах да, Энгстран ведь не… И он, он мог так обманывать меня!

Стук в дверь из передней.

Фру Алвинг. Кто бы это? Войдите!

Энгстран (одетый по-праздничному, в дверях). Прощенья просим, но…

Пастор Мандерс. Ага! Гм!..

Фру Алвинг. А, это вы, Энгстран?

Энгстран. Там никого не было из прислуги, и я осмелился постучаться.

Фру Алвинг. Ну-ну, войдите же. Вы ко мне?

Энгстран (входя). Нет, благодарим покорно. Мне бы вот господину пастору сказать словечко.

Пастор Мандерс (ходя взад и вперед). Гм, вот как? Со мной хотите поговорить? Да?

Энгстран. Да, очень бы хотелось.

Пастор Мандерс (останавливается перед ним). Ну-с, позвольте спросить, в чем дело?

Энгстран. Дело-то вот какое, господин пастор. Теперь там у нас расчет идет… Премного вами благодарны, сударыня!.. Мы совсем, значит, покончили. Так мне сдается: что хорошо бы нам, — мы ведь так дружно работали все время, — хорошо бы нам было помолиться на прощанье.

Пастор Мандерс. Помолиться? В приюте?

Энгстран. Или господин пастор думает — это не годится?