Драмы. Стихотворения - Генрик Ибсен

Освальд.… Во мне вдруг точно сверкнуло: в ней все твое спасение! Потому что я увидел, что в ней столько жизнерадостности.

Фру Алвинг (пораженная). Жизнерадостности!.. В этом может быть спасение?

Регина (входит из столовой с бутылкой шампанского). Извините, что замешкалась; пришлось в погреб слазить… (Ставит бутылку на стол.)

Освальд. И принеси еще бокал.

Регина (удивленно глядя на него). Здесь есть бокал для барыни, господин Алвинг.

Освальд. Да, а ты еще для себя принеси, Регина.

Регина вздрагивает и быстро испуганно косится на фру Алвинг.

Ну?

Регина (тихо, с запинкой). Барыне это угодно?.. Фру Алвинг. Принеси бокал. Регина.

Регина уходит в столовую.

Освальд (глядя ей вслед). Ты обращала внимание на ее походку? Какая твердая и свободная поступь!

Фру Алвинг. Этому не бывать, Освальд! Освальд. Это решено. Ты же видишь. Нечего и спорить.

Регина возвращается, держа в руке пустой бокал.

Садись, Регина.

Регина вопросительно смотрит на фру Алвинг.

Фру Алвинг. Садись.

Регина садится на стул у дверей в столовую, все продолжая держать в руках пустой бокал.

Итак, Освальд, ты говорил о жизнерадостности?

Освальд. Да, радость жизни, мама, — ее у нас здесь мало знают. Я что-то никогда не ощущаю ее здесь.

Фру Алвинг. И когда ты здесь, у меня?

Освальд. И когда я здесь, дома. Но ты этого не понимаешь.

Фру Алвинг. Нет, нет, мне кажется, почти понимаю… теперь.

Освальд. Радость жизни — и радость труда. Да, в сущности, это одно и то же. Но и ее здесь не знают.

Фру Алвинг. Пожалуй, ты прав, Освальд. Ну, говори, говори. Объяснись хорошенько.

Освальд. Да я только хотел сказать, что здесь учат людей смотреть на труд, как на проклятие и наказание за грехи, а на жизнь — как на юдоль скорби, от которой чем скорей, тем лучше избавиться.

Фру Алвинг. Да, юдоль печали. Мы и стараемся всеми правдами-неправдами превратить ее в таковую.

Освальд. А там люди и знать ничего такого не хотят. Там никто больше не верит такого рода поучениям. Там радуются жизни. Жить, существовать — считается уже блаженством. Мама, ты заметила, что все мои картины написаны на эту тему? Все говорят о радости жизни. В них свет, солнце и праздничное настроение — и сияющие, счастливые человеческие лица. Вот почему мне и страшно здесь оставаться у тебя.

Фру Алвинг. Страшно? Чего же ты боишься у меня?

Освальд. Боюсь, что все, что во мне есть, выродится здесь в безобразное.

Фру Алвинг (глядя на него в упор). Ты думаешь, это возможно?

Освальд. Я уверен в этом. Если повести здесь такую жизнь, как там, — это будет уже не та жизнь.

Фру Алвинг (слушавшая с напряженным вниманием, встает с широко раскрытыми, полными думы глазами и говорит). Так вот откуда все пошло. Теперь я поняла.

Освальд. Что ты поняла?

Фру Алвинг. Впервые поняла, уразумела. И могу говорить.

Освальд (встает). Мама, я тебя не понимаю.

Регина (тоже встав). Не уйти ли мне?

Фру Алвинг. Нет, оставайся. Теперь я могу говорить. Ты узнаешь теперь все, мой мальчик… И выберешь!.. Освальд, Регина…

Освальд. Тсс! Пастор!..

Пастор Мандерс (входит из передней). Ну вот, провели славный часок в задушевной беседе.

Освальд. И мы тоже.

Пастор Мандерс. Надо помочь Энгстрану устроить это убежище для моряков. Пусть Регина переедет к нему помогать.

Регина. Нет, благодарствуйте, господин пастор.

Пастор Мандерс (только что заметив ее). Что?.. Тут — и с бокалом в руках!

Регина (быстро ставя бокал на стол). Pardon!

Освальд. Регина уезжает со мной, господин пастор.

Пастор Мандерс. Уезжает? С вами?!

Освальд. Да, в качестве моей жены, если она потребует этого.

Пастор Мандерс. Но, боже милосердный!..

Регина. Я тут ни при чем, господин пастор.

Освальд. Или останется здесь, если я останусь.

Регина (невольно). Здесь?

Пастор Мандерс. Я просто столбенею, фру Алвинг!

Фру Алвинг. Не будет ни того, ни другого. Теперь я могу открыть всю правду.

Пастор Мандерс. Да не хотите же вы в самом деле!.. Нет, нет, нет!

Фру Алвинг. Да! Я могу и хочу. И никакие идеалы от этого не рушатся.

Освальд. Мама, что такое вы скрываете от меня?

Регина (прислушиваясь). Сударыня! Слышите? Народ кричит! (Идет на веранду и смотрит в окно.)

Освальд (идя к окну налево). Что случилось? Откуда этот свет?

Регина (кричит). Приют горит!

Фру Алвинг (бросаясь к окну). Горит?!

Пастор Мандерс. Горит? Быть не может! Я только что оттуда.

Освальд. Где моя шляпа? Ну, все равно… Отцовский приют!.. (Убегает через веранду в сад.)

Фру Алвинг. Мою шаль, Регина! Все здание занялось!..

Пастор Мандерс. Ужасно!.. Фру Алвинг, это суд над домом смуты и разлада!

Фру Алвинг. Да, да, конечно. Идем, Регина. (Поспешно уходит с Региной через переднюю.)

Пастор Мандерс (всплеснув руками). И не застраховано! (Спешит за ними.)

Действие третье

Та же комната. Все двери настежь. Лампа по-прежнему горит на столе. На дворе темно, только налево на заднем плане слабое зарево. Фру Алвинг, в наброшенной на голову шали, стоит на веранде и глядит в сад. Регина, тоже в платке, стоит чуть-чуть позади нее.

Фру Алвинг. Все сгорело. Дотла.

Регина. Еще горит в подвалах.

Фру Алвинг. Освальд все не идет. Спасать уж нечего.

Регина. Не снести ли ему шляпу?

Фру Алвинг. Он даже без шляпы?

Регина (указывая в переднюю). Вот она висит.

Фру Алвинг. Ну и пусть. Он, верно, сейчас придет. Я пойду сама взглянуть. (Уходит через веранду.)

Пастор Мандерс (входит из передней). Фру Алвинг здесь нет?

Регина. Сейчас только вышла в сад.

Пастор Мандерс. Такой ужасной ночи я еще не переживал.

Регина. Да, ужасное несчастье, господин пастор.

Пастор Мандерс. Ах, не говорите. Подумать страшно.

Регина. И как это могло случиться?..

Пастор Мандерс. Не спрашивайте меня, йомфру Энгстран. Почем я знаю? Разве и вы тоже?.. Мало того, что отец ваш…

Регина. Что он?

Пастор Мандерс. Он меня совсем с толку сбил.

Энгстран (входя из передней). Господин пастор…

Пастор Мандерс (испуганно оборачиваясь). Вы и тут за мной по пятам?

Энгстран. Да надо же, накажи меня бог! Ох ты, господи Иисусе! Вот грех-то какой вышел, господин пастор.

Пастор Мандерс (ходя взад и вперед). Увы! Увы!

Регина. Да что такое?

Энгстран. Ах, это все наша молитва наделала. (Тихо ей.) Теперь мы изловим пташку, дочка. (Вслух.) И по моей милости пастор наделал такой беды!

Пастор Мандерс. Но уверяю же вас, Энгстран…

Энгстран. Да кто же, кроме пастора, возился там со свечками?

Пастор Мандерс (останавливаясь). Это вы так говорите. А я, право, не помню, была ли у меня в руках свечка.

Энгстран. А я, как сейчас, гляжу: пастор взял свечку, снял с нее пальцами нагар и бросил в стружки.

Пастор Мандерс. Вы это видели?

Энгстран. Своими глазами.

Пастор Мандерс. Понять не могу. И привычки у меня такой нет, снимать нагар пальцами.

Энгстран. То-то вы так неумело и сняли. А ведь дело-то, пожалуй, может выйти очень даже скверное, господин пастор, а?

Пастор Мандерс (в тревоге шагая по комнате). И не спрашивайте!

Энгстран (идя за ним). И господин пастор ничего не застраховали?

Пастор Мандерс (продолжая шагать). Нет, нет, нет, говорят же вам!