Драмы. Стихотворения - Генрик Ибсен

Пастор Мандерс. И мне кажется тоже, мы вправе уповать, что такому учреждению посчастливится, что оно будет под особым покровительством.

Фру Алвинг. Будем уповать, пастор Мандерс.

Пастор Мандерс. Значит, оставим так?

Фру Алвинг. Да, без сомнения.

Пастор Мандерс. Хорошо. Будь по-вашему. (Записывает.) Итак, не страховать.

Фру Алвинг. Странно, однако, что вы заговорили об этом как раз сегодня…

Пастор Мандерс. Я много раз собирался спросить вас насчет этого.

Фру Алвинг. Как раз вчера у нас чуть-чуть не произошло там пожара.

Пастор Мандерс. Что такое?

Фру Алвинг. В сущности, ничего особенного. Загорелись стружки в столярной.

Пастор Мандерс. Где работает Энгстран?

Фру Алвинг. Да. Говорят, он очень неосторожен со спичками.

Пастор Мандерс. Да, у него голова полна всяких дум и всякого рода соблазнов. Слава богу, он все-таки старается теперь вести примерную жизнь, как я слышал.

Фру Алвинг. Да? От кого же?

Пастор Мандерс. Он сам уверял меня. Притом он такой работящий.

Фру Алвинг. Да, пока трезв…

Пастор Мандерс. Ах, эта злополучная слабость! Но он говорит, что ему часто приходится пить поневоле из-за своей искалеченной ноги. В последний раз, когда он был в городе, он просто растрогал меня. Явился и так искренне благодарил меня за то, что я доставил ему эту работу здесь и что он может побыть подле Регины.

Фру Алвинг. С нею-то он, кажется, не особенно часто видится.

Пастор Мандерс. Ну как же, он говорил — каждый день.

Фру Алвинг. Да, да, может быть.

Пастор Мандерс. Он отлично чувствует, что ему нужно иметь подле себя кого-нибудь, кто удерживал бы его в минуты слабости. Это самая симпатичная черта в Якобе Энгстране, что он вот приходит к тебе такой жалкий, беспомощный и чистосердечно кается в своей слабости. В последний раз он прямо сказал мне… Послушайте, фру Алвинг, если бы у него было душевной потребностью иметь подле себя Регину…

Фру Алвинг (быстро встает). Регину!

Пастор Мандерс.… То вам не следует противиться.

Фру Алвинг. Ну нет, как раз воспротивлюсь. Да и кроме того… Регина получает место в приюте.

Пастор Мандерс. Но вы рассудите, он все-таки отец ей.

Фру Алвинг. О, я лучше знаю, каким он был ей отцом. Нет, насколько это зависит от меня, она никогда к нему не вернется.

Пастор Мандерс (вставая). Но, дорогая фру Алвинг, не волнуйтесь так. Право, прискорбно, что вы с таким предубеждением относитесь к столяру Энгстрану. Вы даже как будто испугались…

Фру Алвинг (спокойнее). Как бы там ни было, я взяла Регину к себе, у меня она и останется. (Прислушиваясь.) Тсс… довольно, дорогой пастор Мандерс, не будем больше говорить об этом. (Сияя радостью.) Слышите? Освальд идет по лестнице. Теперь займемся им одним!

Освальд Алвинг, в легком пальто, со шляпой в руке, покуривая длинную пенковую трубку, входит из дверей налево.

Освальд (останавливаясь у дверей). Извините, я думал, что вы в конторе. (Подходя ближе.) Здравствуйте, господин пастор!

Пастор Мандерс (пораженный). А!.. Это удивительно!..

Фру Алвинг. Да, что вы скажете о нем, пастор Мандерс?

Пастор Мандерс. Я скажу… скажу… Нет, да неужели это в самом деле?..

Освальд. Да, да, перед вами действительно тот самый блудный сын, господин пастор.

Пастор Мандерс. Но, мой дорогой молодой друг…

Освальд. Ну, добавим: вернувшийся домой.

Фру Алвинг. Освальд намекает на то время, когда вы так противились его намерению стать художником.

Пастор Мандерс. Глазам человеческим многое может казаться сомнительным, что потом все-таки… (Пожимает Освальду руку.) Ну, добро пожаловать, добро пожаловать! Но, дорогой Освальд… Ничего, что я называю вас так запросто?

Освальд. А как же иначе?

Пастор Мандерс. Хорошо. Так вот я хотел сказать вам, дорогой Освальд, — вы не думайте, что я безусловно осуждаю сословие художников. Я полагаю, что и в этом кругу многие могут сохранить свою душу чистою.

Освальд. Надо надеяться, что так.

Фру Алвинг (вся сияя). Я знаю одного такого, который остался чист и душой и телом. Взгляните на него только, пастор Мандерс!

Освальд (бродит по комнате). Ну-ну, мама, оставим это.

Пастор Мандерс. Да, действительно, этого нельзя отрицать. И вдобавок, вы начали уже создавать себе имя. Газеты часто упоминали о вас, и всегда весьма благосклонно. Впрочем, в последнее время что-то как будто замолкли.

Освальд (около цветов). Я в последнее время не мог столько работать.

Фру Алвинг. И художнику надо отдохнуть.

Пастор Мандерс. Могу себе представить. Да и подготовиться надо, собраться с силами для чего-нибудь крупного.

Освальд. Да… Мама, мы скоро будем обедать?

Фру Алвинг. Через полчаса. Аппетит у него, слава богу, хороший.

Пастор Мандерс. И к куренью тоже.

Освальд. Я нашел наверху отцовскую трубку, и вот…

Пастор Мандерс. Так вот отчего!

Фру Алвинг. Что такое?

Пастор Мандерс. Когда Освальд вошел сюда с этой трубкой в зубах, точно отец его встал передо мной, как живой!

Освальд. В самом деле?

Фру Алвинг. Ну как вы можете говорить это! Освальд весь в меня.

Пастор Мандерс. Да, но вот эта черта около углов рта, да и в губах есть что-то такое, ну две капли воды — отец. По крайней мере, когда курит.

Фру Алвинг. Совсем не нахожу. Мне кажется, в складке рта у Освальда скорее что-то пасторское.

Пастор Мандерс. Да, да. У многих из моих собратьев подобный склад рта.

Фру Алвинг. Но оставь трубку, дорогой мальчик. Я не люблю, когда здесь курят.

Освальд (повинуясь). С удовольствием. Я только так, попробовать вздумал, потому что я уже раз курил из нее, в детстве.

Фру Алвинг. Ты?

Освальд. Да, я был совсем еще маленьким. И, помню, пришел раз вечером в комнату к отцу. Он был такой веселый…

Фру Алвинг. О, ты ничего не помнишь из того времени.

Освальд. Отлично помню. Он взял меня к себе на колени и заставил курить трубку. Кури, говорит, мальчуган, кури хорошенько. И я курил изо всех сил, пока совсем не побледнел и пот не выступил у меня на лбу. Тогда он захохотал от всей души.

Пастор Мандерс. Гм… Крайне странно.

Фру Алвинг. Ах, Освальду это все только приснилось.

Освальд. Нет, мама, вовсе не приснилось. Еще потом, — неужели же ты этого не помнишь? — ты пришла и унесла меня в детскую. Мне там сделалось дурно, а ты плакала… Папа часто проделывал такие штуки?

Пастор Мандерс. В молодости он был большой весельчак…

Освальд. И все-таки успел столько сделать за свою жизнь. Столько хорошего, полезного. Он умер ведь далеко не старым.

Пастор Мандерс. Да, вы унаследовали имя поистине деятельного и достойного человека, дорогой Освальд Алвинг. И, надо надеяться, его пример воодушевит вас…

Освальд. Пожалуй, должен был бы воодушевить.

Пастор Мандерс. Во всяком случае, вы прекрасно сделали, что вернулись домой ко дню чествования его памяти.

Освальд. Меньше-то я уж не мог сделать для отца.

Фру Алвинг. А всего лучше с его стороны то, что он согласился погостить у меня подольше!

Пастор Мандерс. Да, я слышал, вы останетесь тут на всю зиму.

Освальд. Я остаюсь здесь на неопределенное время, господин пастор… A-а, как чудесно все-таки вернуться домой!

Фру Алвинг (сияя). Да, не правда ли?

Пастор Мандерс (глядя на него с участием). Вы рано вылетели из родного гнезда, дорогой Освальд.

Освальд. Да. Иногда мне сдается, не слишком ли рано.

Фру Алвинг. Ну вот! Для настоящего, здорового мальчугана это хорошо. Особенно, если он единственный сын. Такого нечего держать дома под крылышком у отца с матерью. Избалуется только.

Пастор Мандерс. Ну, это еще спорный вопрос, фру Алвинг. Родительский дом есть и будет самым настоящим местопребыванием для ребенка.