Осколки наших сердец - Мелисса Алберт

что мама с тетей вместе, что все с ними в порядке и они просто не хотят допускать меня в свои тайны.

– Где они? – выпалила я. – Где моя мама?

– А тебе не все равно? – небрежно ответила она. – Теперь, когда ты все узнала, тебе правда не все равно, где она?

Мой голос дрожал.

– Ты им навредила?

– Они не мертвы. – Ее рот растянулся в жестокой улыбке. – Я не настолько милосердна.

– Боже, Марион, что ты с ними сделала?

– Твоя мать уничтожила тебя, – прошипела Марион. – То, что она сделала со мной, уже неважно. С самого твоего детства она пыталась уничтожить в тебе ведьму – сильную ведьму, рядом с которой ее способности выглядели дешевыми ярмарочными фокусами. Но я тоже за тобой следила. И, в отличие от нее, тобой гордилась. Черт, да я из ада выбралась, чтобы вернуть тебе то, что она у тебя украла, чтобы ты стала прежней Айви – любознательной, пытливой, настоящей. И вот ты здесь и пытаешься защитить женщину, которая выпотрошила твою магию, как селедку!

Я закрылась от нее ладонями, словно пытаясь остановить поток ее слов. Но, должно быть, она все равно почувствовала мою боль и обиду оттого, что сказанное ею было правдой хотя бы наполовину. Она отшатнулась, ее как будто мутило.

– Ладно, – натянуто ответила она, – считай, что это подарок.

Наверно, по моему лицу она определила, что это не конец. Она щелкнула пальцами, и я почувствовала приближение ее магии, шустро перебиравшей крысиными лапками. Все это было мне в новинку. Нынешнее и прежнее «я» сталкивались лбами, как шаровые молнии. Я не успела бы даже увернуться.

Вдруг ее осветил квадрат желтого света, а я осталась в темноте. На втором этаже кто-то из очнувшихся членов семьи зажег лампу. Марион повернулась к дому, заморгала.

А я бросилась бежать.

По лужайке, ведущей вниз под уклоном туда, где темнели деревья. Я вошла в лес и вспомнила, что моя одежда осталась у бассейна; цивилизованный городской лесок вдруг превратился в колючую чащу. В панике я успела схватить только один предмет: золотую шкатулку. Та лежала в ладони и неприятно грела руки. Стопы почему-то не болели, и я вспомнила, что Марион их заколдовала.

Не смотри на меня, подумала я. Я никто. Меня не видь.

Я читала много стихов, старых и новых. Знакомство с языком, метафорами и устаревшими формами речи помогало практикующему магию. Всплыло призрачное воспоминание: мать читает вслух гипнотические строки Теннисона, смеется и рассказывает, как они с отцом встретились.

Я стряхнула воспоминание. Ностальгия не прибавляла скорости. Боль не делала меня невидимой. Марион могла учуять запах горя и едкие пары злости.

Я слышала ее совсем рядом. Потом она приблизилась; она была так близко, что края листьев, по которым я бежала, окрасились в белый под светом ее фонаря. Или сверкающего магического шара. А может, это был просто фонарик от телефона.

Я никто. Меня не видь.

Я не просто убегала. Я бежала навстречу чему-то. Меня влекла безымянная цель, маяк в ночи, сулящий безопасность и протягивающий ко мне свои руки. Добравшись до цели, я увидела старый орех.

Укрывшись под его густой летней кроной, я прижала ладони к коре, вдохнула ароматное зеленое дыхание, и те осколки меня, что когда-то вырвали с корнем, вновь обрели дом. Все мои «я» – прежние, нынешние – собрались воедино. Марион подобралась так близко, что я видела яркий белый отсвет ее фонаря, но тот не проникал под крону дерева. Это было мое дерево. То самое, что позвало меня во сне, когда мне было десять. Семь лет назад мы с мамой распутали его от дурной магии, сплетенной другой ведьмой, теперь оно явилось защитить меня. Я погладила ствол, закрыла глаза и услышала, как Марион пробежала мимо.

Я никто. Меня не видь.

Я шептала эти слова, и топот моих огрубевших стоп вторил их ритму. Луна вывела меня из леса, а с приближением человеческого жилья от сладости свело зубы. Зубная боль привела меня к дороге.

Меня не видь, повторила я в последний раз и выбежала на черный асфальт.

И закричала.

Глава сорок седьмая

Пригород

Сейчас

Меня чуть не сбила машина, но успела свернуть и остановилась примерно в тридцати ярдах, к счастью, не вырулив в траву. Водительская дверь распахнулась, водитель вышел.

– Айви, какого лешего?

Глаза Нейта округлились, как луна, вокруг одного желтел почти заживший синяк. В радиоприемнике в машине надрывались «Хайм».

– Нейт. – Я поблагодарила силы, которые направили его ко мне. – А я как раз голосовала.

Он подошел и схватил меня за руку, впившись пальцами чуть выше локтя.

– Ты что, с ума сошла? У вас тут секта, что ли? Бегаете голыми по лесу? Бросаетесь под колеса моей машины, чтобы потом обвинить меня в наезде или что?

Он вскрикнул и отдернул руку. Не знаю, что я сделала, но виски пронзила боль, и я поняла: я что-то наколдовала. Я шагнула ему навстречу. Он попятился.

– Не хватай меня больше. Никогда.

– Л-ладно, – растерянно пролепетал он, посмотрел на меня, потом на свою руку. – Не буду.

Я покосилась на деревья.

– Послушай, мне очень нужно, чтобы ты меня подвез. Я бы не просила, но это правда важно.

Он коротко кивнул, и я пошла за ним к машине. В машине с ним сидела девушка; увидев меня, она разинула рот. Кажется, второкурсница, с темно-красными коротко подстриженными волосами, утонченная красотка, похожа на Шарлотту Гинзбург.[29]

– Привет, – бросила я, села в машину и снова оглянулась на лес.

Нейт уже был готов газануть, и тут из-за деревьев показалась Марион. Та шла, низко пригнувшись к земле – как будто ползла на корточках.

– Эй, – испуганно проговорила девушка, – видели?

– Езжай, – велела я, – езжай!

Марион выпрямилась и смотрела на нас с обочины. Видеть ее было жутко, но еще страшнее было, когда она оставалась в тени.

Я села по центру, глядя на дорогу. Тонкие белые полоски меня успокаивали; они выползали из-под капота, как бумага из принтера.

– М-м… – Девушка поежилась на сиденье, стесняясь на меня посмотреть. – У меня в сумке форма для спортзала. Она не очень чистая, но…

– Спасибо, – поблагодарила я. – Ничего страшного, что не чистая.

Она протянула мне скомканную черную форму, и я торопливо ее натянула. Одевшись, я почувствовала себя совсем иначе. И дело было не в скромности – ее я, кажется, отбросила в тот момент, когда открыла золотую шкатулку, – а в ощущении грубой, неконтролируемой силы, которая исходила от меня, когда я бегала голой по лесам.

– А не эту ли девчонку мы видели в тот раз? – отрывисто и натянуто