Дом Монтеану. Том 1 (СИ) - Мур Лина

— Что это такое? — шепчу я.

— Я не скажу тебе, — улыбается Томáс, размешивая рукой воду. — Это травы, но их состав ты не узнаешь.

— Ты пытаешься заинтриговать меня? Я сама угадаю. Я хороша в травах. Итак, здесь… — втягиваю в себя воздух над водой и задумываюсь, — хвоя, можжевельник.

Это приятный пряный бальзамический сладковатый аромат и очень концентрированный, пахучий, другими словами. Раньше мы всегда добавляли его для уборки наших домов.

— Немного.

— Чабрец. Я знаю этот запах и обожаю чай с чабрецом, — улыбаюсь я.

— Он там есть.

— Полынь. Это самый популярный ингредиент.

— Совсем чуть-чуть.

— И что-то ещё. Что-то… очень знакомое из детства. Я помню его, но… не могу назвать, — хмурюсь я.

— Крапива, — подсказывает Томáс.

— Точно. Крапива. И есть что-то ещё, да? — спрашиваю, глядя на него.

— Ты не догадаешься.

Я снова нюхаю воду, но не могу уловить ещё один аромат. Он словно соединяет все остальные и делает их ярче, а сам базовый аромат словно внизу, под этим всем.

— Ладно, сдаюсь, — цокаю я. — Скажи.

— Нет. Давай забирайся в ванну, — приказывает он. — Только голой. Обещаю, что не буду смущать тебя. Буду смотреть в твои глаза, а не на твоё… Флорина.

Я уже стою голой перед ним.

— Ты серьёзно считаешь, что я смущаюсь своей наготы? — фыркнув, забираюсь в ванную и ложусь в неё. Опускаю голову на мраморное изголовье и жду, что же будет дальше. А если немного разнообразить ритуал?

— Здесь будет жарко. Уже жарко и влажно, а ты собираешься меня ещё и мыть. Почему бы тебе не снять футболку, чтобы не намочить её? — легко предлагаю я.

— Ты права, — быстро соглашается Томáс и стягивает с себя футболку.

Я с удовольствием наблюдаю за ним. Я бы облизала этот плоский и подкачанный живот. Я бы точно не упустила шанса провести вдоль выпуклой и пульсирующей вены, убегающей под полоску джинсов. Я бы…

— Боже, Флорина, — смеётся Томáс и брызгает водой мне в лицо, отчего я вздрагиваю.

— Зачем ты это сделал? — кривлюсь я.

— Ты знаешь. Я не так глуп, каким ты меня считаешь. Хоть я пока не могу читать твоих мыслей, но они написаны у тебя на лице. К слову, я не против, чтобы ты сделала то, о чём думала, но ты испугаешься и откажешь в этом и себе, и мне.

— Какая готовность, Томáс. Что-то ты не спешил трахнуть меня раньше, — раздражённо цокаю я.

— Потому что мне нужно было время, а ты не могла мне его дать. Ты нетерпелива и довольно капризна.

— Что за чушь? Я очень терпеливая и абсолютно не капризная, — обиженно отвечаю.

— Конечно, — смеётся он и выключает воду.

— И что дальше?

— Полежи так, подыши ароматами трав. Очисть своё тело изнутри.

— И ты будешь сидеть на полу рядом с ванной?

— Точно.

— Ладно.

Мы смотрим друг на друга, и я первая не выдерживаю его уверенного и самодовольного взгляда. Надо как-то сбить с него спесь. Он считает себя чересчур умным.

— Почему ты никогда не говоришь о себе? Ты выпытываешь у меня информацию, но о своём прошлом не говоришь ни слова? — меняю тему и теперь подавляю улыбку, потому что Томáс немного мрачнеет.

— Я не выпытываю у тебя информацию. Ты любишь поболтать, Флорина, а я за годы работы в церкви научился слушать. Я хорош в этом.

— И в игнорировании вопросов тоже. Так что насчёт тебя? Почему не говоришь о себе?

— Ты никогда не спрашивала обо мне, Флорина, — пожимает он плечами. — Ты никогда не интересовалась, что я чувствую, какой была моя жизнь, и что меня привело на Аляску.

— Я спрашивала, — возмущаюсь я.

— Нет. Не спрашивала. Ты следовала только правилам, как робот, что, вообще, презираешь. Но ты никогда не спрашивала меня, как я себя чувствую во всей этой обстановке.

— Потрясающе, я ещё и эгоистка. Ладно, Томáс, спрашиваю сейчас. Где ты был всё это время? Почему тебя не смогли обнаружить? Много ли встречал таких же, как ты? Что случилось с тобой в прошлом? Ты сбежал из деревни, а где жил? И…

— Погоди, слишком много вопросов. Я же говорю, ты нетерпелива. Тебе нужно знать всё и сию же секунду, так не бывает, Флорина. На всё нужно своё время. И сегодня я готов рассказать тебе что-то одно, завтра другое. Иначе мы выберемся отсюда только через пару месяцев.

— Ладно, сойдёт. Начинай. Я хочу знать всё, что ты сейчас готов мне рассказать.

Томáс смотрит на меня крайне внимательно, словно прикидывая в голове, может ли он мне доверять или же нет? А я жду. Он сказал, что я нетерпелива, а я очень терпелива, раз до сих пор не откусила ему голову за затянувшуюся паузу.

— Хорошо. Но поклянись моей душой, что ты никогда не расскажешь обо мне кому-то. Поклянись мной. Если нарушишь клятву, то убьёшь меня, — произносит Томáс, подхватывая мою руку и касаясь ей своей груди в области сердца. Я задерживаю дыхание, слушая его быстро бьющееся сердце. Оно такое мощное. А сколько же там боли? Каждый, кто живёт больше ста лет знаком с болью и разочарованием, с предательством и жестокостью. Это закономерность, факт.

— Я клянусь твоей душой, что никто не узнает то, о чём ты мне расскажешь. Никогда, — выдыхаю я.

Томáс улыбается мне и кивает. Ему, оказывается, было это очень важно. И он поставил на кон самое ценное, что у меня есть — себя.

Глава 28

Вампиры любят болтать о себе, нам просто хочется покрасоваться в первые сто лет, насколько мы крутые. Мы рассказываем всё, в том числе и о том, кто мы есть. Но чем старше мы становимся, тем меньше нам хочется разговаривать, тем больше информации сохраняем втайне и тем сильнее опасаемся открывать свои души, которые предпочитаем считать тёмными. Мы любим быть драматичными. У нас ведь все эмоции и чувства обострены, поэтому если мы страдаем, то делаем это похлеще, чем ты, мой друг, видел в фильмах. Поэтому, когда приходит время, чтобы рассказать о себе, то мы все испытываем трудности. Нам нужны подсказки.

— Ты жил в деревне? Но ты явно не с рождения жил на Аляске.

— Мы перебрались туда в пятнадцатом веке, в самом начале. А до этого жили на территории современной Венгрии, в лесах, в очень дремучих лесах.

— Так близко к нам? Почему же мы о вас не знали? — хмурюсь я.

— Твой отец знал.

— Что? — Я шокировано привстаю, но Томáс одним лишь взглядом заставляет меня погрузиться обратно в воду.

— Да, я видел его. Я вспомнил об этом, когда увидел его портрет. Раньше я не знал, как его зовут. К нему обращались обезличено, но я запомнил его лицо. Он приезжал к нам несколько раз, мой отец принимал его, и я был удивлён, что он улыбался ему. Мой отец был жестокой мразью. Он прятал все улики процветающего у нас рабства, как и меня тоже прятал. Но я подсматривал. Я был ещё мал, чтобы понимать, кто это. Когда я немного повзрослел, то отец поведал мне, что нас окружают плохие вампиры. Те, кто хочет нашего подчинения и смерти. Они не принимают нас, и мы платим им золотом за свою возможность жить. Они собирали с нас дань и не трогали нас, поэтому мы нападали на деревни и воровали людей. Мы продавали их другим вампирам. Сначала обучали быть рабами и продавали. Зачастую это были дети. Он говорил, что если я уйду дальше деревни, то меня убьют за нарушение нашей договорённости.

— Это же ложь. Да, мой отец собирал дань, но иначе было нельзя. Мы жили среди людей и войн, да и дань была мизерной, — шепчу я.

— Я ничего не знал о вас. Это тщательно скрывалось от меня. Но меня научили воспринимать вас врагами. Теми, кто убил мою мать. Мама не успела выйти из деревни, из-за сильного стресса она кричала на отца и сказала, что не хочет воспитывать убийцу. Потом убежала, и… через несколько часов отец сообщил мне, что её убили вампиры. Я ненавидел их. Они забрали у меня мать. И я хотел отомстить. Я подумал, что будет здорово познакомиться с главным вампиром. Он приехал снова и улыбался мне, там же был и твой дядя. Я узнал его на картине. Они были вместе там, как и ещё несколько мужчин с картин. Отец отослал меня и приказал не высовываться, но я всё же подслушивал. Я слышал, как твой отец предложил моему войти в их клан и жить среди своих, в их замке. Он был другим. Не таким, каким я его себе представлял. Я мог ощутить его искренность и ни капли жестокости. Я даже мог увидеть, что он хотел помочь нам. Но мой отец отказался, сказав, что мы никогда не сможем быть одной семьёй. Он выгнал его, но я догнал твоего отца.