Дом Монтеану. Том 1 (СИ) - Мур Лина

Наблюдаю за тем, как в ночи на кладбище горит костёр. Я не двигаюсь, не рыдаю и не кричу. Просто стою у окна и смотрю на то, что было когда-то смыслом моей жизни, а сейчас исчезает. Задёрнув шторы, забираюсь обратно в кровать и смотрю в одну точку.

Томáс разрушил всё. Я знаю, что он отдохнул рядом со мной, нашёл себе кровь, у меня её здесь много, а затем ушёл на кладбище, чтобы навсегда стереть с лица земли и из моей памяти мою семью. Понимаю, он считает, что делает, как лучше. Но в моей груди огромная дыра и пустота.

— Ваше Высочество, — в спальню входит Жозефина с подносом в руках и ставит его на столик у окна. — Ваш ужин. Вы совсем ничего не едите.

— Спасибо, — выдавливаю из себя улыбку.

Жозефина тяжело вздыхает и подходит ко мне.

— Снова будете морить себя голодом?

— Я пока не хочу есть, меня тошнит, — признаюсь ей. — Да и как я могу есть, когда Томáс уничтожает мою семью и семейный склеп?

— Милая моя королева, это была ваша боль, а не семья. Они давно погибли. Мы пытались вас поддерживать, но здесь нужны радикальные меры, чтобы не умереть в этой боли. Я знаю, что такое горе. Томáс очень волнуется за вас, Ваше Высочество. Он взял на себя огромную ответственность, решив стать вашим врагом, только бы спасти вас из этого мрака. И раз уж он этот сделал, то значит, любит вас всем своим сердцем. Боль любимых мы разделяем с ними. Только те, кто любят, готовы жертвовать всем, и даже стать врагом, лишь бы спасти возлюбленных. Такие правила и у людей. Не злитесь на него, он действует согласно своему сердцу.

— Я понимаю его мотивы, — шепчу ей, — Томáс — пастор. Он помогает лечить души, ну а если душа прогнила? Если её не спасти?

— Душа не гниёт, моя дорогая, гниют тело и разум. А душа нет. Дайте позволение своей душе проснуться. Я уверена, что Томáс готов помочь вам двигаться дальше. Доверьтесь ему.

— Я уже доверяла, и ничем хорошим это не закончилось.

— Мы все ошибаемся, Ваше Высочество. Каждый из нас порой выбирает не тех, кто достоин нашего доверия. Из-за этих людей мы упускаем возможность довериться именно тем самым. Эти плохие люди убивают в нас веру, но наша задача состоит в том, чтобы не судить всех по одному человеку, а только по их поступкам. За всё время, пока Томáс находится здесь, он рядом с вами, заботится о вас, даже когда вы спите или злитесь. Он не вредит вам, а живёт вами. Пока вы спали, он был здесь и прислушивался к вашему дыханию. Он держал вас за руку и даже читал вам.

— Откуда ты знаешь об этом? — удивляюсь я.

— Я проверяла его, предлагала ему завтрак, ужин и обед, пока вы спали. Он отказывался, и я подслушивала, признаюсь. Я здесь служу только вам, Ваше Высочество, поэтому осторожничала с ним. Но он был рядом. Я слышала вашу ссору, не прислушивалась, но поняла, что вы ругались. Вывела всех из дома, чтобы никто не знал, о чём вы спорите. И вы явно сильно поругались, но Томáса это не остановило. Я могу предположить, что вы причинили друг другу боль, потому что когда влюблённые отрицают свои чувства и идут против них, то ранят друг друга. Ваше влечение друг к другу очевидно, Ваше Высочество. Поэтому я считаю, что Томáс именно тот человек, который сможет раскрасить снова ваш мир. Вы дожили до этого момента, поэтому не время умирать. Не время сдаваться. Не время опускать руки. Не время…

Дверь внезапно открывается, и в комнате появляется Томáс.

— Простите, я не знал, что вы здесь, Жозефина, — произносит он, мягко улыбаясь ей.

Жозефина отвечает ему тем же. Конечно, он не знал. Ну, да. Он вампир, и знает, и слышит всё.

— Уже ухожу. Я принесла ужин. Может быть, вам удастся её уговорить поесть. Её Высочество слишком расстроена и отказывается от еды.

— Я постараюсь, — кивает ей Томáс.

— Предательница, — шиплю я.

— Скорее купидон, Ваше Высочество, — хихикая, Жозефина быстро уходит, оставляя нас одних.

— Ты знал, что она здесь и читает мне лекцию, — фыркаю я.

— Конечно. Я решил, что она тебя утомила. И я думаю, что Жозефина не должна лезть в твоё сердце. Ты сама можешь принять решение, — просто отвечает он.

— Всю мою семью сжёг? — спрашиваю я, злобно прищуриваясь.

Томáс тяжело вздыхает и закатывает глаза.

— Мне казалось, что мы уже прошли этот этап, Флорина. Ты злишься искреннее или по памяти? — интересуется он и направляется к одному из моих шкафов.

Внимательно наблюдаю за ним.

— Искренне.

— Врёшь.

Я хмурюсь и складываю руки на груди.

— Ты не имел права.

— Имел. Когда тебе больно, то и мне больно. Когда ты страдаешь, я тоже страдаю. Когда ты умираешь, я тоже умираю. Разве тебе не читали лекции по поводу связи возлюбленных? — Томáс достаёт из моего шкафа огромную коробку, и я удивлённо приподнимаю брови. Откуда это у него?

— Читали, но такая связь образуется только после слияния.

— Если оба вампира здоровы. А если нет? — Томáс бросает на меня взгляд, я пожимаю плечами. Он начинает доставать из коробки свечи.

— Ты что…

— Если один из вампиров в паре болеет, то второй, как оказалось, чувствует всё намного сильнее, он болеет за двоих. Поэтому мне было невыносимо терпеть твою боль.

— А что ты делаешь? — спрашиваю, подползая к краю кровати.

— Расставляю свечи, чтобы зажечь их.

— Зачем?

— Для ритуала очищения. Я решил, что тебе он нужен. В моей деревне это было обязательным после того, как вампир принимал свою участь и жизнь. Я думаю, что ты готова это сделать.

— С каких пор ты решаешь за меня?

— С тех пор как признал тебя своей королевой и возлюбленной. Всё очевидно. Я долго думал над тем, что могу сделать, дабы облегчить нам обоим жизнь. И вспомнил, что когда вампир отказывался полностью от своего прошлого, то он проходил ритуал очищения и принятия новой жизни.

— И в чём заключается ритуал? Сжечь такого вампира к чёрту? — цокаю я.

— Нет, — Томáс улыбается и зажигает свечи вокруг моей кровати. — Суть ритуала сначала искупаться, очистить своё тело в настое специальных трав. Я попросил Жозефину принести мне их, она принесла. Затем, когда вампир очистит своё тело, нужно его умаслить специальным церковным елеем, он у меня тоже есть, а затем войти в круг свечей и принять себя и свою кровь. После этого вампиру становится легче, и боль отступает.

— Это сказки какие-то, — фыркаю я. — Никогда о таком ритуале не слышала.

— Ты и обо мне тоже не слышала, но я существую. Дай мне попробовать, Флорина. Сделай это ради меня. Позволь мне совершить ритуал. Если он не поможет, то клянусь, что сдамся и отойду в сторону. Я обещаю тебе.

Прищурившись, обдумываю его слова.

— То есть ритуал наполнит мою душу чем-то хорошим? Там сейчас пустота.

— Да, так и есть.

— И ты будешь обтирать меня маслом?

— Сначала я искупаю тебя.

— Ты?

— Да. Я очищу всё твоё тело, а потом оботру маслом. Мне это необходимо, Флорина. Я должен сделать всё, что в моих силах. И если увижу, что это не помогло, то сдамся, но не буду винить себя в том, что ничего не предпринял, пока мог.

— Хорошо, — с тяжёлым вздохом соглашаюсь я.

— Иди в ванную, включи воду и дождись меня, я пока здесь всё закончу.

Закатив ещё раз глаза, выползаю из кровати и плетусь в смежную комнату. Поворачиваю кран и наблюдаю за Томáсом, зажигающим свечи. Я не верю в эти ритуалы. Я слишком долго живу, чтобы верить в такую чушь. Я видела многое, даже тёмные ритуалы, но они ничего не изменили, кроме испачканных кровью рук и камней. Так что… я делаю это для Томáса. Я вижу, как он старается, и для него это очень важно. А я сейчас… хм, просто пялюсь на его задницу. Хорошая задница, я бы впилась в неё клыками или шлёпнула бы по ней, или…

— Отлично. Я сейчас добавлю настой из трав.

Вздрогнув, я моргаю, когда Томáс появляется в ванной комнате со стеклянной банкой в руках, в которой отвратительная на вид жижа грязно зелёного цвета. Гадость. Он добавляет эту мерзость в воду, и она сразу же становится светло розовой.