Дом Монтеану. Том 1 (СИ) - Мур Лина

— Хватит! — кричу я, применяя всю свою силу.

Слабая волна проходит по моему телу, и Томáс отпускает меня. Я падаю на грязный и вонючий матрас, хватаясь руками за голову. Я до боли сжимаю свои волосы. Кажется, что боль, рвущаяся изнутри, сейчас разорвёт меня в клочья.

— Хватит… хватит… — скулю я, давясь слезами. — Хватит… умоляю тебя… хватит…

— Нет. Не хватит.

Я с ужасом и страхом вскидываю голову, когда Томáс поднимает ногу и бьёт по одному из скелетов. Это мать Стана.

— Нет! — визжу я. — Нет!

Томáс хватает платье и рвёт его, разбрасывая вокруг себя куски ткани. Его чёрные глаза смотрят на меня.

— Не смей! — Я поднимаюсь на ноги и сжимаю кулаки.

— Посмею. Они мертвы. Они это яд, который тебя убивает. А я живой. Я живой, и ты не хочешь остаться рядом со мной ради нас. Ты выбрала их. Эту смерть. Эту вонь. Эту ненависть. Эту боль. Я не позволю тебе, — грубо выплёвывает он с шипением.

— Не смей! — визжу я, когда он поднимает ногу и снова бьёт уже другой скелет. Я прыгаю на него, но Томáс отражает удар, и меня отбрасывает в противоположную сторону склепа. Я бьюсь всем телом о мрамор и скатываюсь на землю. Не могу шелохнуться, пока он разрушает каждого. Он разрывает их, ломает кости и разбрасывает всё вокруг.

— Остановись! Пожалуйста, остановись! — кричу я, поднимаясь на дрожащие ноги. — Остановись, прошу тебя! Томáс! Остановись, я буду жить! Остановись!

Я добираюсь до него и хватаюсь за его руку, плача и дёргая его за рукав свитера. Но он не обращает на меня внимания. Он разрушает всё. Я пытаюсь перекрыть ему путь, а он легко отталкивает меня снова и снова.

— Пожалуйста! Я умоляю, Томáс! Не убивай их! Не надо! У меня больше никого нет! Умоляю тебя! — скулю я.

— У тебя есть я. У тебя есть живые, Флорина. А это смерть, и пора положить конец этому! Я сделаю выбор за тебя, раз ты не в своём уме! Я выбираю за тебя, поняла? Я выбираю себя за тебя! — Глядя мне в глаза, он ударяет ногой в скелет отца.

— Нет! Нет! Нет! — ору я, запрыгивая на него, и бью его кулаками по плечам, но Томáсу не больно. Он продолжает ломать ногами и руками всё, над чем я так трудилась. Ногтями цепляюсь за его лицо и с криком царапаю его. Пыли становится всё больше и больше, это прах уничтоженных костей. Я кусаю его за ухо, чувствуя привкус его крови, но он и после этого не останавливается.

— Нет! Томáс! Нет!

Падаю на землю и вою, когда он уничтожает последнее.

— Нет… нет… — Ползу по грязному полу и трясущимися пальцами касаюсь праха. Я поднимаю его и сжимаю в ладонях, опуская голову. И я кричу. Кричу от боли и горя. Это была моя семья. Пусть я и не была хорошей для них, но любила их по-своему, как и они меня.

— Ты, — с шипением поднимаю голову на Томáса. — Ты всё уничтожил.

— Да, я всё уничтожил. Я их убил.

— Ты! Я ненавижу тебя! — кричу, подскакивая на ноги, и прыгаю на Томáса. Он успевает поймать меня и перехватить мои руки.

— Ненавижу, чёртов ублюдок! Ты убил их! Ты уничтожил всю мою семью! Ты! Ненавижу! — визжу я, пытаясь причинить ему боль. Я ору всё, что сейчас горит в моём разуме. Я кричу ему в лицо, и мне так больно. Мне очень больно, потому что мои кости крутит, и я то стону, то визжу, то вою, то рыдаю. И этот поток боли, отчаяния, бессилия и горя сливается, делая меня безумной. Я кричу во всё горло, сотрясаясь от рыданий. Я всё кричу и кричу, пока мой голос не садится до хрипа.

— Вот так, вот так, Флорина, — Томáс раскачивается вместе со мной из стороны в сторону, держа меня в своих объятиях, пока я продолжаю хрипло выть. — Вот так. Выпускай из себя всю эту грязь. Выпускай.

После такой истерики моё и без того слабое тело становится ватным и обессиленным. Мои ноги подкашиваются, и я медленно оседаю на землю. Томáс продолжает держать меня в своих руках.

— Я же… не хотела. Не хотела… я… я просто… не думала, я хотела жить… как они все. Они были семьёй… не я… они не принимали меня… мои братья и сёстры… они никогда не любили меня. А папа… папа считал меня самой сильной из них. Он говорил, что я не нуждаюсь в постоянном контроле и заботе, потому что сильная, а остальные слабее… но мне нужна была забота… я… боже мой, я убила их, — скулю, поднимая голову к Томáсу.

— Всем нужна забота, Флорина, всем. И я буду заботиться о тебе.

— Ты уничтожил всё здесь. Я так долго собирала их по кусочкам, — хнычу я.

— Это было необходимо. Ты заточила себя в этом аду, и он убивал тебя, Флорина, — Томáс проводит ладонью по моему лицу и убирает мокрые пряди с лица. Он мягко целует меня в губы. — Всё. Всё. Выпусти. Ты молодец. Ты можешь собой гордиться, — произносит он и опять целует. — Я постоянно размышлял, почему тебе не удаётся сломать какой-то барьер внутри себя? — Ещё один поцелуй. — Затем узнал о твоём прошлом и нежелании отпускать его, — Томáс вновь целует меня. — И всё же оставалось нечто страшное, что убивало тебя, и это не воспоминания, — целует ещё раз. — Это кладбище твоих надежд, любви, доверия, счастья и клятв, — снова целует. — И чтобы жить дальше, нужно это уничтожать. Мы не можем изменить прошлое, Флорина, но можем убить себя им. Мы не можем отвечать за поступки и выбор других, но можем принять это и понять, потому что это были не мы в их телах. Не мы руководили ими и ни к чему их не принуждали, — ещё один поцелуй в губы. — Мы не в силах побороть нашу боль, но мы можем взять её и сделать нашей силой. Мы не можем воскресить мёртвых, но мы можем помочь живым. А мы живы. Живы и те, кто дорожит тобой. Стан, его отец и ещё тысяча вампиров, которые доверили тебе, своей королеве, свои жизни, надежды, любовь и веру. Они находятся сейчас в том самом состоянии, в котором была ты перед огромным горем. И именно ты можешь защитить их от этой боли, зная, насколько она жестока. У тебя сейчас есть выбор, от которого зависит не только твоя жизнь и твоё будущее, но и жизнь и будущее многих других. Ты их королева. Ты та, за кого умрут. Так не заставляй временной цикл вновь показать тебе, что такое боль и предательство.

Мне трудно дышать, я хриплю, продолжая беззвучно плакать.

— Завтра будет лучше. Сегодня тебе плохо, ты чувствуешь отчаяние и бессилие перед прошлым. Но завтра ты станешь сильнее и переживёшь это. Ты уже пережила. Ранее ты не позволяла себе полноценно пережить эту боль. Ты заточила её в себе. Она пожирала тебя изнутри. И так день за днём ты будешь оживать. У тебя есть причина, чтобы жить. Это я. Это Стан. Это ещё и другие вампиры, которые надеются на тебя. Ты должна принять в себе свой род и наследие своей крови. Ты Монтеану. Ты королева и достойна этого. А сейчас мы пойдём домой, хорошо?

Я киваю и прижимаюсь к нему.

— Вот и отлично.

Томáс подхватывает меня на руки и несёт. Я смотрю в ночи на одинокие свечи, горящие там, где витает смерть. И я прощаюсь. Прощаюсь через боль и нежелание отпустить их. Я прощаюсь, и когда-нибудь моё время точно придёт. Вероятно, завтра, не знаю, но сейчас я просто молча прощаюсь.

Глава 27

Когда я потеряла всю семью, то у меня не было времени, чтобы горевать. Да, потом я разрушила дом из-за невыносимой боли, но это не помогло. Я упустила то время, когда должна была пережить потерю своей семьи. Когда я осталась одна, то не могла вынести в своей голове этого надоедливого голоса, осуждающего и оскорбляющего меня. Я выкрала остатки своей семьи из склепа Монтеану и привезла их домой. Я построила для них новый замок, красивый и уютный. Я вычистила их одежду и собирала каждого члена своей семьи целых десять лет. Это очень сложно по крупицам воссоздавать их скелеты, подбирать части каждой кости и склеивать их. Данное занятие меня отвлекло на целых десять лет, тогда же я перестала пить кровь. Я практически не отдыхала и была поглощена этой идеей. Когда моя семья была собрана, мне хотелось быть рядом с ними. Я жила там около пятидесяти лет. Затем мне стало неудобно спать в склепе, и я перебралась в дом, но ночевала рядом с ними, читала им, включала музыку и рассказывала о том, как меняется мир. Это спасало меня, я так думала. Я искренне полагала, что теперь всё будет иначе, и я смогу жить дальше. Но я умирала изо дня в день. Я больше не плакала, а улыбалась и уверяла себя, что семья рядом со мной ждёт меня, любит и гордится мной. Всё это было ложью.