i 77717a20ea2cf885 - Admin

  Сердце останавливается. Я в ужасе открываю глаза. И чувствую, как его пальцы, постепенно наливаясь теплом, начинают выстукивать по рёбрам сдвоенный ритм: тук-тук... тук-тук... тук-тук...

  - Слушай меня, - говорит он едва ли не ласково, склонившись над ним, сердцем. - Слушай. Повторяй. Ты же умница.

  Я вижу копну жгуче-чёрных волнистых волос, которые, спадая, щекочут мне кожу. "Тук-тук" - задаёт он неспешный ритм, и сердечная мышца, подумав, сперва неуверенно, а затем всё более твёрдо вступает в такт. Он продолжает какое-то время, затем останавливается. Прислушивается. Улыбается. Шепчет:

  - Молодец.

  И поглаживает... не меня. И не со мной он разговаривал - с сердцем, напрямик.

  У меня перехватывает дыхание от очередного приступа страха. Должно быть, от этого же стук убыстряется.

  - Но-но, - говорит Мага хмуро, выпрямляясь. - Не вздумай ещё раз такое вытворить. - И снова кладёт руку мне на грудь. От его ладони идёт на сей раз животворная прохлада.

  - Не понял? - вдруг говорит он. - Что ещё здесь такое? Дай-ка проверю...

  Он не сканирует, как сэр Майкл, а простукивает меня, прощупывает. И почему-то его интересует именно этот участок, под левой грудью. Наконец, что-то он там обнаруживает. Глаза довольно блестят.

  - Что ж, дорогуша, - и я в страхе жду продолжения, но оно оказывается неожиданным. - Беспокоить пока не буду. Нельзя тебе сейчас волноваться. На днях загляну, а пока здоровья набирайся, оно тебе ещё понадобится.

  Я ничего не понимаю.

  Он направляется к открытому окну.

  - Эй! - кричу я шёпотом.- Не смей уходить! Сними с меня... это! Отморозь!

  Он уже на подоконнике. Оборачивается:

  - Зачем? К утру само пройдёт.

  Впрочем, возвращается, нарочито бережно прикрывает курткой.

  - Простудишься ещё. А ты мне живой и здоровой нужна вместе со своим драгоценным сердцем. Да, кстати, - он оборачивается уже от окна, - никому не жалуйся, это бесполезно. Сэр наш огорчится, но всё равно по доброте своей не поверит, а пацана, обожателя твоего юного, я просто придушу, если выступать начнёт.

  И выпрыгивает вон. А я... я только и могу, что в отчаянии смотреть ему вслед.

  За что?

  И, несмотря на утреннее обещание больше не реветь, вскипаю злыми слезами.

  Прошмыгавшись, усиленно думаю. Лежать в таком виде до утра я не собираюсь. А что, если "заморозка" не отойдёт? С Маги станется и приколоться! И Ян, либо - ещё хуже - сэр Майкл застанут меня в распоротой рубахе, лишь прикрытой курткой... Да я сгорю со стыда. Уже вижу брезгливость в глазах сэра, Янкин презрительный взгляд, и снова ощущаю сердцебиение. Стоп! - в панике говорю, стоп! Этот тип ушёл, некому будет меня откачивать!

  Спокойно, спокойно, Ваня. У нас полночи впереди, что-нибудь, да придумаем. Слышишь и ты, сердце моё, почему-то для кого-то дорогое, ты мне, между прочим, тоже дорого!

  До утра он точно не явится, сам сказал, что заглянет только на днях. Придётся поверить на слово. Какая-то у него корысть. Что-то ему от меня нужно, только он умалчивает. Что у меня там, в груди?

  Жаловаться отсоветовал. Не хочет, чтобы сэр узнал о его художествах, а ведь в курсе, что тот завтра сюда приедет, навестить и Гелю, и ученицу. Минуту, а ведь если так, то чары эти или временный паралич, как уж назвать правильно - не знаю, но действительно должны к утру сойти, некроманту компромат ни к чему. Я с облегчением перевожу дух. Хоть здесь не опозорюсь.

  Угрозой моему девичьему стыду остаётся Ян, который поднимается рано: печь протапливает, тренируется, и привык, что часам к семи завтрак для них с Васютой - теперь для него одного - бывает готов. И если я опоздаю - деликатно сунется посмотреть, всё ли в порядке.

  До семи утра есть время. Что мне сделать с этой напастью?

  Думаю. Думаю. Думаю.

  Проблема в том, что я ещё не привыкла к новым возможностям и при явлении чего-то необычного не успеваю реагировать. Меня и Мага-то взял на испуг тем, что обездвижил. А я... растерялась. Даже не пыталась разбудить силы, что стали во мне недавно проявляться. Во мне лунной магии - полно! Я же в ножи скинула только избыток, остальное - при мне, а что толку? Лежу в собственном теле как в саркофаге. Даже собаку свиснуть на помощь не могу.

  Почему, собственно, не могу, вздохнув, говорю себе. Не пыталась, а уже ною. Ну да, на тестировании Гала заявила однозначно: способностей у меня - ноль! Но это было неделю назад. А сейчас я уже кое-что умею, мало того - в моих жилах течёт кровь оборотника. Возможно, течёт. Шрамы на руке давно не болят, самое время узнать прижилась чужая кровь или отторглась.

  Если Нора никуда не делась, то ночевать она должна в Хорсовой будке. Полюбилось ей это место. Поэтому сейчас, закрыв глаза, я представляю эту будку и спящую в ней собачку, свернувшуюся полукольцом, её мягкую светло-палевую шерсть, блестящую, как у нутрии, брыльки на щеках, розовеющий беззащитный живот...

  "Норушка, ко мне!"

   Собакин в моём воображении перестаёт храпеть, настораживается. "Ко мне",- зову я. "Подойди к окну! Иди, моя лапа!"

  Под окном скулёж и поскрёбывание когтей о дерево. Должно быть, Нора пытается, приподнявшись на задние лапы, заглянуть ко мне. "Нора",- продолжаю, "Аркадий! Помнишь Аркадия?'

  В ответ слышится радостное повизгивание. Совпадение это, или я действительно наладила связь? Могу только догадываться, но всё же надо продолжать.

  "Аркадий. Найди. Приведи", - повторяю несколько раз.

  Скулёж обрывается, слышится быстрое дыхание - собакин соображает - затем удаляющийся топоток. Пот с меня льёт ручьями, и от этого я ещё больше мёрзну. Получилось или нет? А если да - найдёт ли она Аркашу? Надежда только на пресловутое собачье чутьё, которое ведёт порой за тысячи километров - через леса, автотрассы, мосты и болота - к обожаемому человеку. Найдёт. Если только они в городе.

  Слышу вдалеке тоскливый собачий вой. Нора голос подаёт или кто-то из местных?

  Чтобы согреться, твержу забытые установки из курса аутотренинга: "Мне тепло... Ступни тяжелеют и наливаются теплом... тепло идёт выше, к коленкам... ещё выше... Мне тепло..." Для пущего эффекта представляю, что это пресловутый лунный свет, как светящийся газ, разгорается внутри меня, греет, подсвечивает...

  А ведь помогает.

  "Я ощущаю приятную тяжесть в ногах". Получается. Я всегда хорошо работала с самовнушением, могла ещё в детстве убедить себя, например, в ангине, нагнать температуру и пропустить контрольную... Ну, этим даром многие школьники и студенты виртуозно владеют. Книжечкой по аутотренингу, попавшей ко мне случайно, особо не зачитывалась, дошла до места, где "...тело расслабляется и теплеет, всё тело тёплое и тяжёлое"... и забросила. А сейчас выудила из памяти, и, похоже, кстати. Я гоню это тепло через себя волнами: вдыхаю горячий воздух через пятки до самой макушки, выдыхаю - от макушки в пятки. Снова меня прошибает пот, только от жара. Жар этот приобретает знакомый окрас, изумрудно-зелёный.

  И тут меня накрывает то, о чём день назад говорил Аркадий. С закрытыми глазами я вижу себя всю изнутри. Вижу громадный грецкий орех мозга с прожилками капилляров, непрерывно движущиеся глазные яблоки, охваченные венчиком тёмно-розовых мышц. Подёргивается трахея, спадают и надуваются губчатые крылья лёгких, а между ними пульсирует тугой мышечный ком, от которого расходятся трубы крупных кровеносных сосудов. В одном из них явное затемнение.

  Это что ещё такое? - спрашиваю растеряно. Жуткое впечатление, когда заглядываешь вглубь себя. Жуткое - и в то же время так и тянет посмотреть.

  Я не ощущаю собственного тела: я как бы изнутри. Стараюсь поближе глянуть на затемнение, и вдруг стенки сосудов, да и само сердце становятся прозрачными как стекло. И я вижу на стыке артерии и одного из сердечных клапанов...

  Ко мне возвращается голос. Я в ужасе ору и вскакиваю, как после самого наикошмарнейшего из ночных кошмаров. Зажимаю себе рот...

  Вскакиваю? И впрямь, уже сижу на кровати... На укладке своей, то есть. Сижу. Сама поднялась. Нет больше заморозки!

  - Эффектно, - слышу голос Аркадия со стороны окна. - А что случилось-то?

  Он спрыгивает, удивлённо смотрит на спящую Гелю. Осторожно обходит кровать, задерживая взгляд на нашей гостье. За это время я успеваю прикрыться. Блин, а голые-то ноги торчат! А джинсы невесть где валяются!

  - Ты меня из-за неё... - начинает Аркадий, и тут видит моё состояние.

  В одно мгновение он простреливает меня с головы до пяток, цепляется взглядом за голые плечи и ноги и прямо-таки прожигает разрезанный ворот рубахи. Тянется за моей курткой, но я вцепляюсь в неё, как в родную, и отчаянно мотаю головой.

  - Будет тебе, - с досадой говорит Аркаша. - Вижу, кто сюда залетал. Что я, Магину ауру не узнаю? Ты в ней как муха в меду, лежала, пока своей не вышибла. Дай гляну, всё ли с тобой в порядке.

  Присаживается рядом.

  - Ну, да, шок, я понимаю. А ты Лориных девиц вспомни, которые через полгорода могут телешом ехать, и ничего. Ваня, дай себя проверить, дело-то может быть серьёзное. А я всё же ведун по второй специализации, считай - лекарь.