Король англосаксов - Эдвард Бульвер-Литтон

Когда это слово, обиднее которого нет в саксонском языке и которое считается даже сеорлями самым ужасным ручательством, слетело с уст Маргериты, таны поспешили подойти к принцу, ожидая, что он выйдет из себя и, желая быть посредниками между ним и отважной принцессой.

– Называй меня, дура, как хочешь, – ответил равнодушно Эдгар. – Я не саксонец, чтобы обращать внимание на подобные выражения.

– Довольно! – воскликнул с озлоблением самый гордый из танов, покручивая усы. – Кто позволяет называть себя подкидышем, не будет никогда саксонским королем!

– Да я вовсе и не желаю быть королем – будь это известно тебе, грубияну с отвратительными усами. Я хочу быть рыцарем… хочу носить шпоры и повязки… Убирайся отсюда!

– Уходим, сын мой! – произнес печально Альред. Старик медленными, нерешительными шагами направился к двери: на пороге ее он остановился и оглянулся – принц делал ему отвратительные гримасы, между тем как Годфруа ехидно улыбался. Альред покачал головой и вышел из комнаты. Лорды последовали за ним.

– Прекрасный вождь для бородатых воинов! – воскликнул один из танов. Прелестный король для саксонцев – нечего сказать!.. Достойнейший Альред, мы больше не желаем слышать об Этелинге!

– Да я и не буду больше говорить о нем, – проговорил Альред.

– Всему виной извращенное воспитание, под руководством норманнов и немцев, – сказал Гарольд. – Мальчик только избалован, и мы могли бы исправить его.

– Ну, еще неизвестно – удастся ли исправить его, – возразил Альред. Нам и некогда заниматься воспитанием кого бы то ни было, потому что престол останется скоро без короля!

– Но кто же может спасти Англию от когтей норманнского герцога, который уж давно поглядывает на нее оком кровожадного тигра? – спросил внезапно Гакон. – Кто же может это, если не Этелинг?

– Ах, да! Кто в силах сделать это? – повторил Альред со вздохом.

– Кто?! – воскликнули таны в один голос. – Да кто же, если не мудрейший, храбрейший, достойнейший из нас всех?.. Выступи вперед, граф Гарольд, мы признаем тебя за своего владыку!

Таны вышли из дворца, не дождавшись ответа изумленного графа.

Глава V

Вокруг Нортемптона были расположены войска Мор-кара – корень населения Нортумбрии.

В лагере раздался вдруг крик «К оружию!», который побудил молодого графа Моркара выскочить из своей палатки, чтобы узнать причину тревоги.

– Вы с ума сошли, – сказал он воинам, – если вы в этом направлении высматриваете неприятеля: ведь вы смотрите в сторону Мерции, а оттуда может явится только мой брат Эдвинс подкреплением для нас.

Слова Моркара были переданы всем ратникам, которые вследствие радостной вести громко заликовали.

Когда исчезло пыльное облако, окутывавшее приближающихся, можно было заметить, как от отряда отделились два всадника и галопом поскакали вперед. За ним погнались еще двое: один с знаменем Мерции, другой – с североваллийским. Голова одного из ехавших впереди была непокрыта и нортумбрийцы при первом же взгляде узнали в нем Эдвина ласкового, брата Моркара. Последний побежал ему навстречу, и братья обнялись при радостных восклицаниях обеих армий.

– Представляю тебе, дорогой Моркар, нашего брата Карадока, сына Гриффита отважного, – сказал Эдвин, указывая на своего спутника.

Моркар протянул Карадоку руку и поцеловал его в лоб. Карадок был еще очень молод, но уже успел отличиться опустошением саксонских границ. Кроме того он предал огню даже одно из укреплений Гарольда.

Между тем с другой стороны надвигалось другое войско. Лучи солнца преломлялись о блестящие щиты его, так что глазам было больно смотреть на них, послышались звуки труб и литавров… Мятежники с напряженным вниманием смотрели на приближающееся огненное море, пока не рассмотрели двух знамен, которые, где они ни показывались, предвещали везде победу: одно из них принадлежало королю Эдуарду, а другое – Гарольду. Тогда вожди удалились на высоты и начали совещаться. Молодые графы должны были соглашаться с мнением выбравших их старых вождей, которые решили послать к Гарольду переговорщиков с предложением мира.

– Граф, – сказал Гамель Бьерн, глава восстания, – человек справедливый, который скорее пожертвовал бы своей собственной жизнью, чем кровью англичан: он поступит по справедливости.

– Неужели же ты думаешь, что он пойдет против брата? – воскликнул Эдвин.

Ну да, и против брата, как только мы объясним ему суть дела, – ответил Гамель Бьерн невозмутимо.

Товарищи его подтвердили его слова наклоном головы. Глаза Карадока метали искры, но он молчал, играл золотым обручем.

Авангард королевского войска прошел почти мимо лагеря и смелые лазутчики сообщили Моркару, что они видели Гарольда в первом ряду войска, без панциря. Это обстоятельство было сочтено вождями восставших хорошим предзнаменованием, и двадцать из благороднейших танов Нортумбрии отправились, в качестве переговорщиков, к неприятелю.

Рядом с Гарольдом гарцевал на статном коне Тостиг, лицо которого было закрыто громадным забралом. Он по дороге присоединился к брату с пятью или шестью десятками вооруженных сеорлей – больше он не мог отыскать себе в помощь. Казалось, будто братья не ладили друг с другом: лицо Гарольда пылало и голос его звучал резко и строго, когда он произнес:

– Брани меня, как хочешь, Тостиг, но не могу же я, подобно хищному зверю, напасть на своих земляков, не переговорив с ними предварительно – по мудрому обычаю наших предков.

– Черт возьми! – воскликнул Тостиг. – Да ведь это просто срам и позор – переговариваться с бунтовщиками и разбойниками!.. С какой же целью двинулся ты против них со всей армией? Я думал, что ты хочешь смирить, проучить их.

– Нет – творить правосудие. Я задался единственно этой мыслью, Тостиг.

Тостиг не успел ответить, потому что к ним приближались нортумбрийские послы под предводительством старейшего из танов.

– Клянусь кровавым рыцарским мечом, к нам подходят изменники – Гамель Бьерн и Глонейон! – воскликнул Тостиг. – Ты, конечно, не выслушаешь их? А если сделаешь это, то я удалюсь… подобным наглецам я отвечаю только ударом секиры.

– Тостиг, Тостиг, ведь это самые знаменитые вожди твоего графства!.. Будь же благоразумнее: вели отпереть городские ворота – я намерен выслушать послов в городе.

– Берегись же, если ты решишь дело не в пользу брата! – прошипел Тостиг и поскакал в город к воротам Нортемптона.

В воротах Гарольд соскочил с коня, стал под знаменем короля и собрал вокруг себя знатнейших из вождей. Нортумбрийцы почтительно подошли к нему.

Первым заговорил Гамель Бьерн. Хотя Гарольд заранее был уверен, что Тостиг подал повод к восстанию, но рассказ Гамеля Бьерна превзошел все его ожидания: Тостиг не только взимал противозаконную дань, но и совершал возмутительные убийства. Между прочим, он пригласил к себе в гости некоторых высокородных танов, которые противились его требованиями, и велел своим слугам умертвить их.

Вообще его злодейства были настолько страшны, что кровь буквально стыла в жилах Гарольда, когда ему передали перечень их.

– Можешь ли ты теперь осудить нас за то, что мера нашего терпения переполнилась? – спросил Гамель Бьерн, окончив свою жалобу. – Сначала возмутилось только двести человек, но потом к нам присоединился весь народ. Даже в других графствах нашлись сочувствующие нам: друзья стекаются к нам отовсюду. Прими к сведению, что тебе придется вступить в бой с половиной Англии, а не с горстью мятежников, как ты, можешь быть, предполагал.

– Но вы, таны, – начал Гарольд, – выступили уж не против вашего графа, Тостига, а угрожаете королю и закону. Несите ваши жалобы государю и Витану. Предоставьте им рассудить вас с графом и будьте уверены, что виновного накажут, правого же оправдают.

– Так как ты, благородный граф, вернулся снова к нам, то мы готовы стать перед королем и Витаном, – ответил Гамель Бьерн выразительно. – Пока же тебя не было, мы могли надеяться только на свое оружие.

– Я благодарен вам за ваше доверие ко мне, – произнес растроганный Гарольд, – но должен заметить, что вы слишком несправедливо относитесь к королю и к Витану, если сомневаетесь в их беспристрастности. Вы думали, что достаточно доказать вину Тостига, если прибегли к оружию, но этого мало. Я верю, что граф Тостиг преступил границы своей власти и нарушил ваши права, верю, что он чересчур увлекся, но вы не должны забывать, что едва ли вам удастся найти другого вождя, который обладал бы таким бесстрашным сердцем и такой твердой рукой, как Тостиг, и был бы так способен защитить вас от страшных набегов морских королей. Он сын датчанки – помните это и простите ему, как одноплеменнику. Если вы опять примете его в качестве вашего графа, то я, Гарольд, обещаюсь его именем, что он больше никогда не будет забываться против вас и ваших законов.