Король англосаксов - Эдвард Бульвер-Литтон

Гарольду они очень понравились, и он принял в них особенное участие, когда вспомнил трогательную сцену, происходившую между ним и их дедом Леофриком у трупа Годвина. Он не мог не сознаться, глядя на их молодые, красивые лица и статные фигуры и слыша их здравые суждения, что нортумбрейцы и мерцийцы умели избирать себе достойных предводителей. Но когда беседа прекратилась, Гарольд распростился со всеми, и братья пошли провожать его к выходу.

– Что же вы не хотите протянуть дяде руку? – спросил у них Гакон, причем губы его нервно подергивались, как будто он старался, но не мог улыбнуться.

– Почему не хотеть, – ответил Эдвин, младший из братьев, обладавший весьма поэтичной натурой, – почему не сочувствовать достоинствам соперника, если граф согласится принять руки людей, которые надеются, что их не доведут до того, чтобы поднять знамя против Англии!

Гарольд протянул им руки, что было в то время равносильно прямому уверению в дружбе.

– Ты напрасно заставил меня протянуть руку Эдвину и Моркару, Гакон, сказал Гарольд, когда они прошли уже несколько далее, – ты позабыл мои отношения к ним?

– Да, но дело-то заранее уже решено в их пользу, – ответил Гакон, – а тебе необходимо вступить с ними в союз.

Гарольд не отвечал: тон юноши задел его, но потом он подумал, что Гакон мог бы быть теперь на его месте, если бы проступки Свена не закрыли ему всех путей к возвышению.

Вечером того же дня к Гарольду явился гонец из римской виллы. Он передал ему два письма, из которых одно было от Хильды, другое от Юдифи.

«Тебе снова угрожает опасность в образе добра, – писала первая. Берегись зла, являющегося под маской дружбы!»

Письмо Юдифи дышало беспредельной любовью к нему и заставило его позабыть предостережение валы. Мысль о том, что он скоро достигнет власти, которая даст ему наконец возможность соединиться брачными узами со своей возлюбленной, оттеснила заботы, и сон графа в ту ночь был исполнен заманчивых и светлых видений.

На другой день происходило открытие Витана. Прения оказались менее бурными, чем можно было ожидать, потому что большинство членов приняло решение заранее, а факты, обвинявшие Тостига, были так многочисленны, что мнения на его счет почти вовсе не разделялись. Даже король, на которого Тостиг особенно надеялся, восстал против него, благодаря стараниям Альреда и Гакона.

Враждебные партии обязались письменно не доходить относительно Тостига до крайних мер, а только отнять у него графское достоинство, не подвергая его изгнанию. Эдвина же и Моркара утвердили общей подачей голосов в звании графов Мерции и Нортумбрии.

После объявления этого решения, которое было встречено всеобщим одобрением, Тостиг выехал со всем своим домашним штатом из Оксфорда. Он заехал к Гите за своей высокомерной женой и, после долгих совещаний с матерью, отправился во Фландрию.

Глава IX

Было далеко за полночь. Гурт с Гарольдом вели весьма оживленную беседу, когда к ним вошел Альред. Гарольд при первом же взгляде заметил, что старик пришел к нему по делу.

– Гарольд, – начал Альред, – настал час доказать, что ты действительно намерен принести своей родине любую жертву, которая от тебя потребуется, и готов слушаться советов тех, которые видят в тебе надежду государства.

– Продолжай, отец Альред, – проговорил Гарольд, побледневший при этом торжественном вступлении, – я даже готов, если угодно советникам, остаться только подданным и способствовать избранию достойнейшего короля.

– Ты не понял меня, Гарольд: я не требую, чтобы ты отказывался от короны, но чтобы ты совершенно смирился духом. Витан передал сыновьям Альгара Мерцию и Нортумбрию, и мы можем назвать Англию скорее соединенными графствами, чем монархией; Мерция имеет своего князя и свои законы; Нортумбрия имеет особого вождя и управляется датскими законами… Для того чтобы предупредить междуусобную войну, надобно, во что бы та ни стало, отнять у этих княжеств возможность нам противиться. Только подобным образом мы можем сломить силу наших внешних врагов. Что будет, если Мерция и Нортумбрия откажутся признать тебя королем? Ведь они заключили союз с Карадоком, сыном Гриффита. Представь себе, что валийцы соскочат со своих гор, шотландцы выползут из своих болот, а нам нужно будет собрать всю свою силу против норманна: как тогда быть? Малькольм шотландский – союзник Тостига. Подданные же его симпатизируют Моркару. Мне кажется, что все этого достаточно, чтобы поставить в затруднение короля – даже помимо опасности, угрожающей со стороны норманна.

– Ты говоришь мне истину, но я вперед уж знал, что тот, кто принимает корону, должен отказаться от всякого спокойствия.

– Гм!.. Есть одно средство, только одно, которым ты можешь устранить ссоры и разлад в государстве, привлечь на свою сторону Моркара и Эдвина, так что последний будет охранять тебя от шотландцев, а первый – от валлийцев… одним словом: ты должен войти в родство с этими графами и жениться на их сестре, Альдите.

Гарольд вскочил дрожащий и бледный от испуга.

– Нет, нет! – воскликнул он. – Я этого не сделаю!.. Я готов принести всякую жертву, только не эту. Я лучше откажусь от короны, чем от сердца, которое так доверчиво отдалось мне!.. Я помолвлен с Юдифью, не могу, не хочу жениться на другой… эта жертва немыслима!

Альред ожидал заранее отказа со стороны Гарольда, но не такого резкого.

– Сын мой, – сказал он мягко. – Так говорим мы все в минуту испытания – что готовы принести всякую жертву, только не ту, которую требует от нас долг. Отказаться от короны тебе уже нельзя, так как Англия станет тогда гнездом раздора и легкой добычей для хищного норманна. От своих же земных привязанностей ты обязан отречься: Юдифь тебе родня. Закон и совесть требуют, чтобы король был во всем образцом для своего народа. Каким образом будешь ты искоренять пороки, если ты сам подашь дурной пример другим?

Гарольд закрыл лицо заметно трепетавшими, холодными руками.

– Помоги мне, Гурт! – проговорил Альред. – Ты безупречен во всех отношениях и любишь брата: помоги же мне смягчить это сердце, покорное только голосу страсти.

Гурт сделал над собой усилие, чтобы скрыть свое волнение, встал на колена возле Гарольда и старался простыми, задушевными словами убедить его в необходимости покориться. Гарольд сам сознавал, что благо государства и обязанности, которые он принял на себя, настойчиво требуют Тот него принести в жертву любовь… но сердце отвергало все доводы рассудка.

– Невозможно! – бормотал он, не раскрывая лица. – Она так долго доверяла мне, доверяет и теперь еще… вся ее молодость прошла в терпеливом ожидании… и я должен теперь от нее отказаться! и отказаться притом ради другой?!.. Нет, возьмите обратно вашу корону!.. возложите ее на сына Этелинга… мое мужество поддержит его… только не требуйте от меня невозможного!..

Было бы слишком утомительно, если бы мы передали всю эту бурную сцену. Прошла ночь, а Альред с Гуртом все еще уговаривали Гарольда оказаться от своей любви. Представляя ему неопровержимые доказательства, они умоляли его, бранили, но он все не отступал от своего решения, не мог вырвать из сердца чувство к своей невесте. Тогда они решились уйти от него в надежде, что, оставшись наедине с собой, он скорее поддастся внушениям рассудка. Во дворе их сейчас же встретил Гакон.

На чем же вы покончили? – спросил он с испытывающим взглядом.

– Человек на этот раз оказался бодр телом, а слаб духом! – произнес Альред со вздохом.

– Прости мне, отец мой, – продолжал Гакон, – но сама Юдифь станет твоим союзником в этой трудной борьбе, именно потому, что она вполне искренно привязана к Гарольду. Ей стоит только доказать, что этого разрыва требуют его безопасность, величие и честь – тогда она употребит все свое влияние на него, чтобы побудить его покориться тебе.

Альред познал из опыта всевластие честолюбия, но был плохой знаток в чувствах женского сердца. Он отвечал Гакону нетерпеливым жестом, но Гурт, обвенчавшийся недавно с милой и достойной девушкой, отнесся совсем иначе к замечанию Гакона.

– Гакон прав! – сказал он. – И мы не можем требовать, чтобы Гарольд нарушил, без ведома Юдифи, их взаимный обет. Она из-за него отказалась от многих и блистательных партий и любила его с беспредельной нежностью. Отправимся к Юдифи, а еще того лучше, поедим и расскажем все дело королеве и порешим заранее подчиниться во всем ее верховной воле.

– Идем! – сказал Гакон, прочтя неудовольствие на лице старика. – А достойный Альред останется с Гарольдом, чтобы придать ему мужество к победе над его настоящей слабостью.

– Ты рассудил умно, мой сын, – ответил Альред. – Переговорить об этом деле с королевой приличнее вам, молодым светским людям, чем мне, дряхлому старику.