Путь наверх - Анатолий Нейтак

Тут в разговор вмешалась эльи Эннелия.

Вмешалась! Сама!

— Значит, лорхи не дерутся друг с другом?

— Нет. Только на расстоянии, из безопасных укрытий… если вообще занимаются войной.

— А вы?

Мы с Устэром переглянулись.

— Мы тоже не занимаемся войной, — сказал мой муж. — И я, и Эйрас — не только лорхи, но также воины. По нам это видно. Но наши войны… особые. Чаще это вообще не войны, а поединки. Там, где строй ломает строй, мы не появимся. А вот в небе над полем боя… или в штабе, где планируют атаку… кстати, в одном из таких штабов мы будем уже завтра утром.

— Ты это к чему, ученик?

— Что время, в течение которого мы можем любоваться видами земли внизу, ограничено.

Я встала.

— Разумно. Пойдём на верхнюю палубу!

…Не знаю, как передать впечатление от пейзажей Подоблачного мира. Пейзажисту было бы гораздо легче сделать это, чем рассказчику. Риллоан в самом деле изумительно красивый мир. Настолько, что не устаёшь любоваться.

Уж не знаю, в чём тут дело: в двойном ли слое облаков, в свете солнца, в свойствах воздуха, как-то по-особому преломляющего его свет; двух лунах, украшающих ночное небо — алой, точно шёлковая лента, и жёлтой, как старая слоновая кость; в глубоких оттенках зеленого ковра, в который складываются видимые с высоты фрагменты полей, лесов, луговин и речных пойм… я не знаю этого, да и знать не хочу.

Волшебство красоты почти не совместимо с рациональным пониманием путей, которыми достигаются те или иные эстетические эффекты. Я просто отдаю должное тому или той, кто сотворил Подоблачный мир. Я, маг с сильным переразвитием способностей к холодному анализу, отступаю в сторону, отказываясь судить. Да, судя по всему, людям приходится платить какой-то частью своего рацио за возможность жить в Риллоане. Но, может быть, дар красоты стоит того, чтобы поступиться частью иного, ранящего и требовательного дара?

Меч — или роза? Холодная польза — или бесполезная красота? Что важнее? Мой холодный рассудок подсказывает: всякой вещи своё место. Не о розе станет думать человек перед лицом врага… но и к своей возлюбленной кто войдёт с обнажённым мечом?

Меч — или роза… Эйрас — или Эннелия?

Дьявольски далеко порой заводят нас сравнения!

Дербог оказался среднего размера городом, недавно оккупированным и, видимо, по этой причине каким-то пришибленным. По улицам редко и поспешно проходили люди не вполне интарийской наружности. Не требовалось специальных усилий, чтобы услышать дагарскую речь. Оккупанты отнюдь не зверствовали, местное население не отвечало ожесточением и ударами из-за угла. Над городом витал не страх, но чувство, в некотором роде ещё худшее: растерянность.

Из глаз встречных на нас троих изливалась именно она.

Близ ратуши, где ныне, вытеснив городское начальство, расположился штаб генерала Виналия, атмосфера была иной. Тут царствовали суета и не вполне осмысленная спешка. Не глядя по сторонам, быстрым шагом сновали туда-сюда адъютанты; хмурые офицеры на ходу перебрасывались отрывистыми фразами. Строем промаршировал небольшой отряд пехотинцев — человек тридцать в изумрудного оттенка мундирах с огнестрелами в положении "на плечо" и увесистыми походными ранцами на спинах. Въезжали и выезжали из ворот конюшни верховые курьеры в синих мундирах. А вот чёрных мундиров "летунов" как-то не замечалось.

Часовые встретили нас не растерянно, а… как бы это поточнее… почтительно ожесточённо. Откуда взялась почтительность, понятно: на шее у Сильвезия висела серебряная цепь младшего мастера стихий; кроме того, важных персон такого ранга (если верить байкам Гамбита, шутливым лишь отчасти) часовой у входа в штаб обязан не то что узнавать в лицо, а просто чуять — не носом, так каким иным местом. А вот ожесточение… то, что Сильвезий и я были вооружены, ещё не повод для того, чтобы скрестить перед нами огнестрелы с примкнутыми штыками. В конце концов, полностью обезопаситься от атаки со стороны блистательного лорха можно лишь с помощью превентивного выстрела в голову. Меч — далеко не самое мощное оружие мастера стихий.

Однако ломиться внутрь Сильвезий и не подумал.

— Вызовите кэптена Дормалия, — приказал он негромко.

— Кэптена Дормалия к первому посту! — неохотно выкрикнул начальник караула, обращаясь куда-то внутрь здания и продолжая коситься на нас. Сразу на всех троих. И я бы не сказала, что его взгляды в адрес меня, Сильвезия или Эннелии сильно отличались.

Чтобы вояка смотрел на прекрасную эльи, свою соотечественницу, как на… нет, не врага, но недруга? Как на источник опасности? Ох, неладно что-то в городе Дербоге!

Тени за входом в ратушу шевельнулись, выдавая приближение человека. На их фоне возникло узкое строгое лицо…

— Блистательный лорх Сильвезий! Вы быстры, как всегда!

Устэр тепло кивнул вышедшему на крыльцо офицеру, повернулся ко мне:

— Эйрас, познакомься с кэптеном Дормалием, выдающимся воином и верным другом.

— Для меня увидеть вас — большая честь, — поклонился только и ждавший этого офицер. Он стоял очень прямо, на возвышении, отчего казался ещё выше. Пошитая точно по фигуре чёрная форма делала его моложе и стройнее, золотое шитьё знаков отличия бросалось в глаза, как и одинокое кровавое пятно медали Мужества на левой стороне груди. Кэптен Дормалий выпрямился, и лицо буквально осветилось. Да-а… конечно, у Устэра глаза — тоже не тусклые стекляшки, но глаза кэптена были до того ярко-синими, что казались светящимися.

— Я приветствую вас, Эйрас сур Тральгим, — с легчайшей запинкой выговорил он чуждое интарийцу имя, — и вас, прекрасная эльи Эннелия.

— Доброго здоровья, кэптен, — поклонилась Эннелия на придворный манер. Я кивнула.

— Идём, — бросил Дормалий, обращаясь не столько к нам, сколько к начальнику караула.

— Пропуска! — бросил в ответ начальник.

— Не далее двух часов назад, — сказал кэптен почти флегматично, — некий майор в сопровождении… неких младших офицеров безо всяких пропусков провёл через этот пост четверых лиц дагарской национальности и женского пола. Обращаю ваше внимание на то, что моё звание выше, чем у некоего пехотного майора…

Начальник караула перебил Дормалия, и сияющие глаза кэптена потемнели от гнева.

— По уставу я не имею права позволять лицам без пропусков…

— А теперь слушай меня, — перебил его уже Сильвезий.

Блистательный лорх, преисполненный брезгливого отвращения, оказался зрелищем не для слабонервных. Я утаила улыбку, когда обнаружила, что Устэр из-под своей маски забавляется, играя со сфинктерами начальника караула и его подчинённых, отчего их лица моментально приобрели бледноватый, несколько отсутствующий вид.