Русский транзит 2 - Вячеслав Барковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Так ведь не слышно его нигде, Николаич. А у этого Колпинского и нож мог быть,- говорил белобрысый Витенька, на всякий случай ежесекундно оборачиваясь, чтобы избежать нападения с тыла.
- Не,- сказал Лелик,- у Колпинского пера точно нету, я знаю.
- Может, пера и нету, а вот всякие там звезды или стрелки - это добро у него может быть. Ты ведь, Лелик, сам говорил, что Колпинский - бывший каратист и когда-то учился Приемам нинзя...
- Ша, сынки, вот он, "акробат",- Николай Николаевич выскочил на поляну и подбежал к Болеку.-Дышит, дышит сынок. Трясите его, приводите в чувство...
Ксюша шла через многочисленные пристанционные пути, поддерживая Пашу, который едва переставлял свои ставшие ватными ноги, напрягала все силы. Они шли в обратном от станции направлении.
- Где-то там, за цистернами, должна быть дрезина. Я видел ее,- с трудом говорил Паша тихим голосом, не открывая глаз.
Ксюша все время оглядывалась: с минуты на минуту она ожидала погоню. Судя по тому, что цистерны виднелись в километре от них, до дрезины было еще очень далеко.
- Павлик, ну потерпите еще. Мне вас не дотащить! - молила она раненого, видя, как быстро силы покидают его.- Надо еще немного потерпеть, ну еще чуть-чуть.
Вдруг где-то сзади раздался выстрел. Ксюша остановилась, переводя дух, и обернулась: метрах в трехстах от них с опушки леса за ними бежали четверо бандитов, правда, одному из них помогали. Ксюша попробовала бежать быстрее, но Паша уже просто волочил ноги, повиснув на ней.
- Все, не уйти,- сказала Ксюша, бессильно опускаясь на щебенку как раз между рельсами одного из путей.
Силы оставили ее, и она заплакала. Паша лег рядом. Он уже бредил. Ксюша сидела над Пашей, бормочущим что-то невнятное, и никак не могла остановить душившие ее слезы. Все, все оказалось зря: и эти разыгранные на пару со Счастливчиком и Пашей инсценировки, и стрельба в кабине тепловоза, и бегство. Счастливчик не спасет человечество, потому что он лежит где-то у трансформаторной будки, и еще не известно, жив ли он; рядом умирает его товарищ, и сама она через несколько минут, возможно, будет растерзана и застрелена бандитами.
Нет, Оксана Николаевна не жалела себя; ей просто было очень горько от того, что все, с таким трудом сделанное ими здесь, оказалось бесполезным: и вот теперь никто не сможет преградить путь смертоносному грузу... Она вспомнила вдруг Крестовского: его веселое остроумие и чуть нагловатый напор, его всегдашнее везение и уверенность в личном бессмертии "Эх, Счастливчик,- подумала она с грустью,- ведь ты, дорогой мой, увы, оказался простым смертным, а совсем не Кощеем..."
Братва была уже метрах в двухстах от Ксюши и Паши. Вероятно поняв, что им уже не будет оказано никакого сопротивления, бандиты перешли с бега на быстрый шаг.
Ксюша положила рядом с собой пистолет и уставилась на него, думая о чем-то своем. Где-то совсем недалеко, в районе станции, диспетчер отрывисто переговаривался с эксплуатационниками по радио, а тяжелые составы гремели сцепками, когда гудящие тепловозы пытались сдвинуть их с места. За спиной у Ксюши надрывался свисток, пытаясь перекричать Ксюшину боль...
Медленно-медленно и как-то механически она обернулась заплаканным лицом и уставилась невидящими глазами на что-то плывущее на нее со стороны цистерн и вагонов, к которым еще три минуты назад они так спешили, теряя последние силы и надеясь на чудо. Это была дрезина - вероятно, та самая, о которой говорил Паша.
Не успев еще ничего придумать, она вскочила на ноги и, пряча оружие в сумочку, пошла по шпалам навстречу дрезине.
- Помогите нам,- закричала плачущая Ксюша машинисту, который высунулся из окошка с недовольным лицом,- за мной и моим товарищем гонятся те бандиты. Они уже ранили его. -Если вы нас сейчас же к себе не возьмете, они убьют нас.
Глядя на плачущую девушку в грязной и кое-где разорванной одежде, машинист не смог не поверить ей. Он еще раньше увидел бегущих к ним людей, в руках у которых было что-то вроде оружия. И потом, у машиниста была взрослая дочь, и он прекрасно знал, что значит встречать ее вечером у дверей института и провожать до дома, держа под полой на всякий случай монтировку, завернутую в газету.
- Скорей забирайтесь в кабину! - крикнул машинист.-Коля, помоги принести парня! Давай-давай...
Пожилой машинист и неизвестно откуда вдруг взявшийся Коля в оранжевой безрукавке подбежали к Паше, который уже не бредил, а тихо, едва заметно часто-часто дышал. Взяв его за ноги и под мышки, они потащили Пашу к дрезине. Бандиты, которые были уже метрах в семидесяти, бросились врассыпную между путями: двое из них, Болек и Лелик, побежали наперерез, а Николай Николаевич с белобрысым, видя, что уже бывшие у них в руках беглецы уходят, закричали машинисту: "Стой!" и замахали руками.
- Коля, майнай его сюда! - машинист показал на место в кузове дрезины, где стояли ящики с инструментом и лежали бухты кабеля со стальным тросом.
В кабине дрезины Ксюша вытащила из сумочки оружие и встала у окна, готовясь отразить атаку. Машинист с помощником только молча посмотрели на эти ее приготовления. В этот момент дрезина тронулась и пошла вперед, резко набирая скорость. Видя это, Николай Николаевич с белобрысым остановились, и белобрысый выбросив обе руки вперед, выстрелил в кабину, пытаясь попасть в машиниста. Машинист даже не пригнулся, а Коля поспешно лег на пол, моргая оттуда своими испуганными черными глазами.
- Ну, Капитоныч, ты даешь, они ведь убьют нас! Зачем ввязываться? Это не наше дело! Видишь, у них у всех "пушки" какие! - заголосил Коля чуть жалобно, по-бабьи.
- Нет, это наше дело! - отрезал машинист, скрипя зубами и смотря на бегущих где-то уже совсем рядом с дрезиной Болека и Лелика. - От этой бандитской сволочи уже не продохнуть!
- Капитоныч, да это же их разборки! Вот пусть они между собой и разбираются, а наше дело - сторона. Пусть перебьют друг друга!
- Заткнись! Лучше лежи тихо, и тебе не достанется,- сказал Капитоныч и вдруг выскочил из кабины к перилам, в которые уже вцепились Лелик с ожившим Болевом, соревнуясь в лихости с героями ковбойских фильмов, которые вечно пытаются оседлать железного коня на курьерской скорости.
- Ну подожди, водила! - хрипел Лелик, уже подтянув ноги к площадке и собираясь встать - Щас ты у меня поедешь задом-наперед в Африку!
Собственно говоря, что именно собирался сделать с машинистом Лелик, было не ясно даже ему самому. Но он крепко рассердился на всю эту удирающую компанию, которая заставила его, большого и медлительного, изрядно попотеть. И про себя он решил-таки покончить и с братком-предателем и с его упорной подружкой. Даже обещанные старым козлом пятьсот долларов были не так нужны ему сейчас. Просто Лелик смертельно устал ловить, его большое измученное тело нуждалось теперь в сытной жратве с выпивкой и послеобеденном по кое, поэтому он был готов хорошенько стукнуть обоих беглецов, а заодно и железнодорожников,
которые вмешивались не в свое дело...
Но тут перед не на шутку рассердившимся Леликом молча вырос машинист. Акробат еще не успел встать, и машинист, не давая ему .захватить инициативу, наотмашь ударил грозного ковбоя газовым ключом по правой руке, вложив в этот удар всю свою ненависть к этим расхристанным и полупьяным героям с темных аллей городского парка, каждый вечер караулящим их с дочкой где-нибудь на скамейке или в подворотне, героям, которых он уже устал бояться. Машинист мстил сейчас за этот свой ежевечерний страх, мстил за дочь, которая каждый раз, когда они проходили мимо теплых компаний, в ужасе вжимала голову в плечи, ожидая унизительных насмешек и грязной брани в спину им, торопливо уходящим прочь...
Охнув, Лелик отдернул ушибленную руку и в тот же момент увидел, что ключ в широком кулаке "водилы" решительно начал свое нисхождение из верхней точки над головой машиниста к нижней на бритой голове Лелика. Увиденного было достаточно, чтобы Лелик с рыдающим криком "Сука!" мгновенно катапультировался под откос, жертвуя товарным видом своего упитанного тела ради возможности еще подышать под небом. С пронзительным "А-а-а!" он приземлился, бешено, как белье в барабане, крутясь вниз по насыпи.
А в это время Оксана Николаевна, уперев Петенькину "пушку" в лобную кость Болека между его бегающими глазами, упрашивала ушкуйника, еще вяловатого после пережитого им потрясения, добровольно избавить их от своего присутствия. Болек крутил, крутил головой, явно не имея отваги для прыжка на острые камни - дрезина уже набрала скорость,- как вдруг изловчился и правой рукой ударил Ксю-шу по плечу. Ксюша отлетела в сторону, ударилась головой о кабину и выронила свою "пушку", а торжествующий Болек перелетел через перила и, по-матросски широко расставляя ноги, пошел на нее, лежавшую рядом с кабиной. Видя, что дело принимает серьезный оборот, Капитоныч бросился на помощь девушке, беспомощно свернувшейся на железе... Она все больше напоминала ему собственную дочь.