Корпорации-монстры: войны сильнейших, истории успеха - Александр Соловьев

Агнес Эрнст была моложе Юджина на 11 лет. Несколько поколений ее предков-мужчин, живших в Ганновере, были лютеранскими пасторами и отличались при этом склонностью к алкоголизму и холерическим темпераментом. Агнес была образована, независима, увлекалась искусством и всеми яркими интеллектуалами, встречавшимися на ее пути. Вскоре после знакомства с Юджином Агнес отправилась в Европу где передружилась с массой известных личностей, от Томаса Манна до Марии Кюри – со многими из них она общалась потом много лет.

В 1910 году Агнес и Юджин поженились. Вскоре стало ясно, что к браку Агнес абсолютно не готова: она была слишком эгоистична и независима, чтобы заниматься домом и детьми. В 1917 году Мейер занял пост в администрации президента Вильсона, и супруги переехали в Вашингтон, оставив на попечение многочисленной прислуги грудную Кэтрин и еще троих своих детей. Разумеется, они ни в чем не нуждались, но чувствовали себя покинутыми. Кэтрин много времени проводила в одиночестве в своей комнате, читая книжки.

В доме Мейеров считались запретными три темы: деньги, секс и еврейское происхождение отца. Дети обязаны были соблюдать самые высокие стандарты по части внешнего облика и поведения на публике, но их эмоциональные порывы поддержки не встречали. Как-то Кэтрин сказала матери, что ей очень понравились «Три мушкетера», и услышала в ответ: «Ты не можешь по-настоящему оценить эту книгу, потому что не читала ее на французском, как я».

В колледже выяснилось, что Кэтрин совершенно не приспособлена к жизни: подругам пришлось объяснять ей, как стирать свитер. Когда она закончила университет, мать на выпускной вечер не приехала – Кэтрин получила поздравительную открытку, посланную ее секретарем и подписанную «Агнес Мейер». Первый настоящий комплимент от Агнес Кэтрин услышала, когда уже сама была замужней дамой и собиралась устроить вечеринку для своей дочери: «Дорогая, ты прекрасно составляешь списки гостей». Как писала потом Кэтрин, в детстве она ни в чем не была уверена: ни в себе, ни в том, что делала.

Жизнь с маньяком

В 1933 году, приехав на каникулы домой, Кэтрин случайно узнала, что ее отец купил газету The Washington Post, безнадежно проигрывавшую своим четырем конкурентам в американской столице. Покупка обошлась Мейеру всего в $825 тыс. Он не очень рассчитывал, что издание будет прибыльным, и скорее рассматривал его как хобби, позволяющее публично высказывать свое мнение по важным государственным вопросам.

Кэтрин заинтересовалась отцовским приобретением и очень возмущалась, что ей не сказали о нем раньше. Она уже тогда увлекалась издательским делом: активно участвовала в выпуске «многотиражек» в колледже. В 1938 году, окончив Чикагский университет, она по рекомендации отца устроилась репортером в газету San Francisco News, но через год вернулась в Вашингтон, чтобы работать в Washington Post (ее обязанностью было отвечать на письма читателей). Тогда же она познакомилась с Филипом Грэмом.

Филип был беден, но ему прочили блестящее будущее. Он получил юридическое образование в Гарварде, издавал Гарвардский юридический журнал и работал помощником судьи Верховного суда США. Все, кто с ним общался, подпадали под его исключительное обаяние. Говорят, в Вашингтоне в 40-50-е годы с ним в этом мог соперничать только его приятель Джон Кеннеди. Когда Фил во время третьего свидания сделал Кэтрин предложение, она была на седьмом небе от счастья. В июне 1940-го они поженились. По признанию Кэтрин, Фил «освободил» ее, дав ей радость жизни, иронию, презрение к правилам и оригинальный взгляд на вещи.

Бедный, но гордый Фил поначалу категорически отказывался принимать какую бы то ни было финансовую помощь от богатого тестя. Тем не менее они были в прекрасных отношениях – им не мешала даже разница в происхождении, положении и политических взглядах (Мейер был убежденным республиканцем, а Грэм – демократом). Во время войны, когда Фил служил в армии, Юджин говорил дочери, что хочет, чтобы тот, вернувшись домой, работал в Washington Post. Поскольку Фила безумно интересовали и политика, и журналистика, он принял это предложение и стал заместителем издателя.

Юджин Мейер проникся таким доверием к талантам зятя, что в 1948 году продал ему за символический $1 контрольный пакет акций газеты. Кэтрин тоже получила свой пакет, но вдвое меньший. Юджин Мейер объяснил это тем, что «муж не должен работать на собственную жену». Кэтрин, воспитанная в том духе, что самое главное в жизни – удачно выйти замуж, такому решению нисколько не удивилась.

За 15 лет, прошедшие с момента покупки Washington Post Мейером, ее тиражи выросли в несколько раз, но газета по-прежнему была убыточной. Филип Грэм в отличие от жены всегда легко принимал решения, в том числе в бизнесе, и многие из них оказались очень удачными. В 1954 году Post купила своего главного конкурента, Washington Times Herald, и тираж подскочил почти до 400 тыс. (в том же году Юджин Мейер умер, и дело возглавил Филип). В начале 60-х были приобретены журнал Newsweek, радио– и телестанции, организовано агентство международных новостей. Компания начала приносить доход.

Официальная позиция Washington Post состояла в том, чтобы не поддерживать ни одну из двух главных партий страны. Однако Фил Грэм принадлежал верхушке демократов, активно участвовал в политической жизни в качестве советника и спичрайтера кандидатов на высокие посты, и это не могло не отражаться на политике газеты. Кроме того, Грэму мало было быть издателем, он хотел быть «делателем королей». После неуклюжей попытки США вторгнуться на Кубу Грэм потребовал от Newsweek смягчить материал о фиаско своего друга президента Кеннеди и приятелей из ЦРУ. Подобных эпизодов было немало.

Что касается Кэтрин Грэм, то она была вполне довольна жизнью. Оставив работу в газете ради семьи, Кей быстро свыклась с ролью домохозяйки, растила четырех детей и повсюду сопровождала мужа. С ним она чувствовала себя уверенно – его любит сам президент, он всегда знает, как себя вести и что следует говорить. Но к концу 50-х годов семейная ситуация стала портиться. Фил все чаще напивался и унижал жену в присутствии гостей и детей. Когда Кэтрин немного располнела, он позволял себе называть ее на людях «поросеночком». Однажды Кей прервала беседу Филипа с матерью, и та велела ей не вмешиваться в их «интеллектуальную дискуссию»; Фил промолчал. Случавшиеся у него и раньше периоды депрессии стали чередоваться с приступами ярости – он совершенно терял голову, обвинял Кэтрин во всех смертных грехах, оскорблял и даже поминал ее еврейское происхождение. От психиатра, к которому обращался Фил, толку было мало – в качестве лечения он рекомендовал заняться «экзистенциальной философией».