Корпорации-монстры: войны сильнейших, истории успеха - Александр Соловьев

За исключением акций Guinness, у него почти нет акций иностранных фирм. И дело отнюдь не в патриотизме, на котором помешана вся Америка. «Если я не могу сделать деньги на американском рынке, оборачивающем четыре триллиона в год, мне, очевидно, вообще нечего делать в этой профессии».

Баффет способен пошутить над чем угодно. Над собой в том числе: «Я на самом деле ношу дорогие костюмы, они просто на мне выглядят дешево». Над золотым стандартом: «Его (золото) выкапывают где-то в Африке или где-то еще, потом переплавляют в слитки, снова закапывают и расставляют вокруг него охрану. Это бесполезно. Если бы кто-нибудь с Марса за этим наблюдал, он сломал бы себе голову».

И он точно знает секрет успешного бизнеса: «За что я люблю табачный бизнес? Производство сигареты стоит пенни. Продается она за доллар. Вызывает привыкание. А лояльность к бренду просто фантастическая».

Газеты для народа // Аксель Шпрингер и Axel Springer AG

Аксель Шпрингер был газетчиком по профессии, самовлюбленным донжуаном по характеру и диктатором по призванию. Сам он считал себя вторым земным воплощением Иисуса Христа. Своим апостолам он завещал миллиард марок и самый большой газетный концерн Европы.

Между войнами

На протяжении сорока лет Германия носила ту одежду которую Аксель Шпрингер называл элегантной, ездила в автомобилях, рекомендованных его экспертами, и голосовала за политиков, которых он поддерживал.

Он превратил издание бульварной прессы в точную науку и преподал ее своим сотрудникам. Прежде чем сделать свою последнюю – пятую – жену почти единоличной наследницей своего состояния и издательства Axel Springer Verlag AG, он заставил ее закончить колледж и изучить менеджмент издательского дела.

Эта предусмотрительность окупилась, как окупались решительно все его начинания. В 1994 году его издательский дом принес сто двадцать миллионов марок чистой прибыли, превзойдя все собственные рекорды и оставшись крупнейшим концерном массмедиа в Европе. Через десять лет после смерти издателя Германия по-прежнему одевалась, покупала автомобили и голосовала на выборах в соответствии со вкусами Axel Springer...

Когда закончилась Первая мировая война, Акселю было шесть лет. Его жизненное предназначение состояло в том, чтобы унаследовать маленькую отцовскую типографию и газетное издательство в крохотном немецком городе Альтона. Мать, Оттилия Шпрингер, любила искусство и боготворила сына. Сын любил искусство и боготворил модисток.

Оттилия надеялась, что гениальный сын станет певцом. Отец-издатель из всех видов пения предпочитал хоровое (в пивных) и подозревал всех артистов в неблагонадежности. Как и полагается респектабельному гражданину, в пригороде он содержал любовницу. Не отказываясь при этом и от совсем мимолетных приключений.

Юного Акселя обучали типографскому делу и не стесняли в расходах. Он представлялся новым знакомым: «Я – Аксель Шпрингер, сын богатых родителей». От отца он унаследовал хорошее чутье на полезных сотрудников, вкус к сальным шуточкам, любовь к недорогим проституткам и непреодолимую обывательскую трусость, которая не помешала ему впоследствии приобрести репутацию грозы политиков и коллег (дома перед зеркалом он тщательно репетировал приступы необузданного гнева).

Его личным, а не унаследованным достоянием была изумительно деликатная щедрость по отношению к друзьям. Он называл подарки кредитами и никогда не требовал деньги назад. Женщин он любил, но требовал от них безоговорочного обожания, к которому его приучила мать. Если ему в этом отказывали – роман отменялся.

Берлинская красавица Ирмгард Бибернель – хозяйка модного берлинского салона – была несколько критичнее, чем следовало, и на всю жизнь осталась всего лишь другом. Спать он предпочитал с ее манекенщицами. А на одной даже женился вторым браком.

К началу Второй мировой войны юный Аксель успел как следует погулять по притонам берлинской богемы, научиться носить фрак и отказаться от карьеры оперного баритона. Он всерьез относился к религии, как его приучили в заспанном городке Альтона, где по воскресеньям наступало царство протестантских пасторов. Он рано научился смотреть прозрачными голубыми глазами сквозь собеседника и держать дистанцию.

В том, что ему предстоит ошеломляющая карьера, он не сомневался ни секунды. И потому никогда не пытался скрыть собственное высокомерие.

Король дураков

От призыва в армию Акселя Ш принтера спасли влиятельные берлинские друзья, доставшие вожделенное освобождение по состоянию здоровья. Власти были так любезны, что разрешили Шпрингеру-старшему, сдержанно не одобрявшему новый политический режим, сохранить типографию. А за ликвидированную газету выплатили 275 тысяч рейхсмарок компенсации. На эти деньги сыну удалось и дальше посещать берлинские кабаре.

Негодуя по поводу национал-социалистов, он не собирался расплачиваться за это жизнью. Карьера героя внушала ему отвращение. В 1945 году на вопрос американского следователя «Преследовали ли вас во время войны?» Аксель гордо ответил: «Только женщины». Лояльность Акселя Шпринтера произвела на американские власти самое благонадежное впечатление. Лицензию на самостоятельное занятие газетным делом ему дали без проволочек, и за несколько лет он стал самым преуспевающим газетным магнатом послевоенного времени.

Оставаясь завсегдатаем салонов, кабаре и дорогих ресторанов, Аксель Шпрингер занялся созданием газет «для народа», к которому относился с неизменным и непреодолимым презрением. Газетный рынок Германии был уничтожен американской военной цензурой. Издательское дело считалось безнадежно убыточным и небезопасным. Но прессу, принадлежавшую Шпринтеру сложно было подвергнуть цензуре.

Свои первые миллионы он заработал на публикации... радиопрограмм в журнальчике Hoer zu. Радио оставалось единственным всенародным развлечением, журнальчик оказался золотым дном. Он отличался безвкусным оформлением и, главное, низкой ценой. Крикливость, бульварность и дешевизна превратились в фирменный знак всех издательских начинаний эстета и сноба Акселя Цезаря Ш принтера.

За сорок лет беспримерно успешной издательской деятельности Ш принтер завалил европейские газетные рынки десятками изданий, общий недельный тираж которых временами превосходил двадцать миллионов экземпляров.

Если бы кто-то хотя бы в шутку сказал Шпринтеру что цель прессы – объективно информировать сограждан, его хватил бы удар от смеха. Или от возмущения. Кричащий заголовок на первой полосе был в его понимании высшим достижением журналиста. Заголовок, при взгляде на который обыватель решит, что ему предлагают прямой репортаж о конце света. Его журналисты были отменно выдрессированы. Случайное убийство прохожего превращалось в зверское массовое жертвоприношение. Кража восьми марок – в разгул темных сил. Нежелательное политическое заявление – в агонию демократии.