Перезагрузка - Миика Ноусиайнен

забыл. Но Сейя не хочет называть меня по фамилии. Мне и самому непривычно.

Для меня мама – это мама, а не Сейя. А тут они – наши гости. Мама и Песонен. Сейя и Касимир. Несмотря на странные и почти позабытые имена, вечер складывается хорошо.

Суви с Песоненом остаются в гостиной, когда я прохожу на кухню уложить посуду в машину. Мама тоже проскальзывает сюда вслед за мной, но я не даю ей ничего убирать.

– Спасибо, мама.

– За что?

– Ты знаешь. Пирожные «Мокко» и все такое.

– Я не знаю и знать не хочу, как ты ввязался в эту передрягу, но умею обращаться с молодыми мужчинами. Пары решительных слов и коробки с пирожными обычно достаточно, чтобы уладить дело.

Благодарно обнимаю маму. Мне стыдно за то, как я с ней обходился. Обзывал ее последними словами и заставлял отречься от любимого человека. А в ответ она спасла меня из рабства. Это несправедливо. «Вас интересуют права человека?» Это была первая фраза, которую я услышал от Суви. В самом деле, права человека кажутся таким очевидным делом, что иногда я забываю: к маме они тоже относятся.

– Прости, я поначалу не принял ваши с Песоненом отношения.

– Не говори глупостей, Сами. Тут есть в чем усомниться. Молодой мужчина и старая бабка. Но, как ни странно, мне кажется, что все правильно.

– Точно. Иногда возникает это ощущение, что все правильно. И тогда понимаешь, что все просто, кроме расставания. Обещаю тебе свыкнуться с этим. Вы заслуживаете самого лучшего.

– Спасибо, что стараешься это принять. Я всегда говорила, что главное – попытаться. Без этого толку не будет.

Маркус

Мне удалось поговорить со своей женой, Саллой. Она устроила общую встречу с психиатром, у которого наблюдается. У Саллы диагностировано биполярное расстройство. Психиатр считает, что это хорошо – не сама болезнь, а то, что поставлен диагноз.

– Когда понятно, в чем проблема, легче с ней бороться.

Первые месяцы показали, что лекарственная терапия неплохо действует на Саллу.

– Она здорова?

– Нет, и еще долго не выздоровеет, возможно, даже никогда. Но у нее продолжительные периоды ремиссии, и они поддаются прогнозированию.

– Можно ли ей оставлять детей на ночь?

– Скоро будет можно. Обещаю.

После встречи реву горючими слезами. Да, я справлюсь и без нее. Я уже привык к мысли о том, что у меня никогда не будет свободного времени и я буду единственным родителем у детей. Но детям очень важно видеть свою мать здоровой. Или хотя бы чтобы она выглядела здоровой под воздействием лекарств.

В случае с родителем-одиночкой имеется одно преимущество – нет серьезных разногласий и конфликтов по вопросам воспитания. Минус в том, что нельзя спрятаться за чьей-то спиной, если все летит кувырком. А такое бывает довольно часто. Это просто факт, когда в семье есть маленькие дети.

После встречи с психиатром идем с женой в кафе при Шведском театре выпить кофе. Я знаю, Салла любит это место. Она кажется совершенно преобразившейся. Говорит без пауз, ждет встречи с детьми и планирует с ними куда-нибудь сходить.

– Салла, как здорово, что ты ожила.

– Я рада тебя видеть, Маркус. Может, у нас с тобой еще что-нибудь получится?

– Не думаю, Салла, но из тебя точно еще получится кто угодно. Например, прекрасная мать.

– Прости, что я тебя бросила одного. Это все из-за моей болезни.

– Не надо просить за это прощения. Ты не виновата. Только пообещай, что в случае необходимости будешь обращаться за помощью.

– А что в этом сложного?

– Иногда простые вещи даются труднее всего.

Договариваемся поступить следующим образом. Сначала мы станем встречаться с детьми все вместе и ненадолго. Но будем стремиться к тому, чтобы со временем Салла снова стала матерью нашим детям. Ничего я так страстно им не желаю, как этой совсем не первостепенной вещи. Что бы там ни утверждал Маслоу в своей теории потребностей, детям нужно два человека, которые будут оберегать их от всех опасностей в мире. Да хоть от этого извращенца, который, как утверждают родители с детской площадки в ватсапе, до сих пор шатается в окрестностях парка. Правда, теперь этот гнусный тип – толстячок в костюме. Уж не знаю, плакать мне или смеяться. Лучше смеяться.

Хенна

Иногда разум и чувства следуют рука об руку. Я переезжаю жить к Сини. Ей нужен второй взрослый. У нее достаточно места в квартире, и мне там тоже уютно. Я ведь прожила весь ее ремонт пост за постом. Помню, как восхищалась паркетом «елочкой» в гостиной и подобранным под него линолеумом в прихожей и на кухне. Помню, как Сини, словно прочитав мои мысли, выбрала на пол в санузел шестиугольную черную плитку фирмы «Пуккила», а на стены – белую, пятнадцать на пятнадцать.

На этапе проектирования интерьера у нас случались и конфликты. Меня удивляла непрактичная кухонная мебель без верхнего ряда шкафчиков и занимающая кучу места огромная вытяжка для плиты. Я была одной из немногих подписчиц блога, кто голосовал за «стулья 69» к обеденному столу от «Артек», когда Сини и Яркко никак не могли определиться и выбирали между ними и моделью 68.

Я помню тот радостный день, когда Сини нашла на блошином рынке в Сёдермальме [79]полный сервиз «Берсо» Стига Линдберга [80]в хорошем состоянии. Пожилая дама, продававшая посуду, согласилась здорово сбавить цену, когда узнала, что Сини покупает ее для своего любимого дома.

Теперь, накрывая стол к завтраку, я ставлю именно этот сервиз. Огурцы не нарезаны в форме сердечек, но это и не нужно. Когда я читала блог Сини, меня, прежде всего, восхищала та теплая атмосфера, которая царила в этом доме, в особенности за завтраком. Иногда Сини писала: «Лучшее в завтраке – это то, что впереди еще целый день любви». В конце концов Яркко не ответил на этот призыв, но все равно дом построен с любовью.

Теперь это мой дом. Все кажется в нем знакомым, как будто я сама выбирала все эти вещи. Сини помнит историю каждой мелочи. После развода воспоминания иногда превращаются в тяжкий груз. Я помогаю облегчить ей эту ношу и всегда готова предоставить «жилетку», в которую можно поплакаться. А иногда обращаю все в шутку, если глупышка Сини упрямится.

В таком положении есть и практическая польза. Я платила за аренду своей квартиры полторы тысячи евро в месяц. Сини берет с меня всего пятьсот. Я экономлю тысячу чистыми.

Эти деньги я трачу на последнюю попытку забеременеть. Нет, я больше не считаю, что это моя единственная возможность оправдать свое существование как женщины. Когда мы жили с Эсой, мне казалось, что это может спасти наш неудачный брак.

Впервые я иду на лечение от бесплодия, совершенно не испытывая стресса. Все, как было рекомендовано. Катастрофа, случившаяся с Сини, во многом открыла мне глаза