Штам. Начало - Гильермо Дель Торо

— Посмотрите. — Мужчина достал из коробки льняную салфетку и развернул ее — там лежали девять или десять столовых приборов. — Хорошее серебро. Вы покупаете серебро, я знаю.

— Да, покупаю. — Сетракян, открыв замки на решетке, приставил высокую трость к своему плечу, отобрал один нож, прикинул его вес, провел пальцами по лезвию. Похлопав по карманам жилетки, повернулся к Эфу: — Доктор, у вас есть десять долларов?

Чтобы побыстрее добраться до главного, Эф достал из кармана деньги, отделил десятку и протянул мужчине с коробкой.

Сетракян отдал ему и салфетку с остальными столовыми приборами.

— Это твое. Серебро не настоящее.

Мужчина с благодарностью взял все и попятился с коробкой под мышкой.

— Благослови вас Бог.

— Что ж, довольно скоро увидим, — и с этими словами Сетракян вошел в ломбард.

Эф проводил взглядом свои деньги, уходящие по улице, потом последовал за стариком.

— Свет на стене справа, — сказал тот. А сам вновь запер решетку.

Нора щелкнула всеми тремя выключателями сразу, осветив стеклянные выставочные шкафы, полки с товаром и прихожую, где они стояли. Магазинчик был маленький, словно бы вбитый в городской квартал ударом деревянного молотка. Первым делом в голову Эфа пришло слово «утиль». Горы и горы утиля. Старые стереосистемы. Видеомагнитофоны и прочая устаревшая электроника. Стена музыкальных инструментов, включая банджо и пульты для электронных гитар из 1980-х годов. Культовые статуэтки и коллекционные тарелки. Несколько проигрывателей и маленькие микшерные пульты. Запертый стеклянный прилавок с дешевыми брошами и разной бижутерией. Одежда, главным образом зимние пальто с меховыми воротниками.

При виде всего этого утиля сердце у него упало. Он тратил драгоценное время на безумца?

— Послушайте, — обратился Эф к старику, — один наш коллега… мы думаем, он заражен.

Сетракян прошел мимо него, постукивая по полу большой тростью. Рукой в перчатке поднял прилавок, закрепленный с одной стороны на петлях, пригласил Эфа и Нору пройти.

— Мы поднимемся наверх.

Лестница привела их к двери на втором этаже. Прислонив трость к стене, старик, прежде чем войти, прикоснулся к мезузе. Они очутились в старой квартире с низкими потолками и истертыми коврами. Мебель не сдвигали с места лет тридцать.

— Вы голодны? — спросил Сетракян. — Поищите, что-нибудь да найдете. — Он снял крышку со стоявшего на столе пластикового контейнера. Внутри лежала коробка с шоколадными пирожными. Старик достал одно, снял с него целлофановую упаковку. — Нельзя истощать запасы энергии. Ее нужно пополнять. Она вам понадобится.

Старик с пирожным в руке ушел в спальню, чтобы переодеться. Эф оглядел маленькую кухню, потом посмотрел на Нору. Помещение пахло чистотой, несмотря на внешний беспорядок. Нора взяла со стола, у которого стоял только один стул, рамку с черно-белой фотографией молодой женщины. Черные как смоль волосы, простое темное платье. Женщина позировала, стоя на громадной скале, выпиравшей из пустынного пляжа, симпатичное лицо озаряла победная улыбка. Эф вернулся в коридор, через который они прошли, посмотрел на старые зеркала, развешанные по стенам, десятки зеркал, самого разного размера. Состаренные временем, они едва отражали свет. Старые книги стопками лежали у стен, сужая коридор до узкой тропы.

Старик вернулся, поменяв один твидовый костюм на другой, тоже с жилеткой, при галстуке, в коричневых кожаных туфлях. Только перчатки на изуродованных руках остались прежние.

— Я вижу, вы коллекционируете зеркала, — заметил Эф.

— Определенные зеркала. Я обнаружил, что в старинных зеркалах истина видна лучше всего.

— Вы готовы рассказать нам, что происходит?

Старик склонил голову набок.

— Доктор, это будет не рассказ. Откровение.

Мимо Эфа он направился к двери, через которую они вошли в квартиру.

— Пожалуйста… пойдемте.

Эф спустился за ним по лестнице, Нора — следом. Они миновали торговый зал на первом этаже и продолжили спуск уже по винтовой лестнице. Старик переступал со ступени на ступень осторожно, держась одной рукой за железные перила. Его голос наполнял узкий проход.

— Я считаю себя хранилищем древних знаний, полученных от умерших людей и почерпнутых из давно забытых книг. Знаний, собранных за долгую жизнь…

— Остановив нас у морга, вы нам кое-что сказали, — прервала его Нора. — Дали понять, что вам кое-что известно о трупах, доставленных с самолета. О том, что они не разлагаются, как положено.

— Совершенно верно.

— И на чем основывалась это ваше предположение?

— На моем опыте.

На лице Норы отразилось недоумение.

— На опыте, связанном с другими авиационными инцидентами?

— Тот факт, что трупы находились в самолете, чистая случайность. Я сталкивался с этим феноменом раньше. В Будапеште. В Басре. В Праге и в десяти километрах от Парижа. Я видел такое в маленькой рыбацкой деревушке на берегу Желтой реки. Я видел это на высоте двух тысяч метров в Монголии. И — о да! — я сталкивался с этим в Америке. Видел следы. Обычно от этого отмахивались как от случайности или объясняли бешенством, шизофренией, безумием, а в последнее время заговорили о серийных убийствах…

— Подождите, подождите. Вы видели трупы, которые не разлагались?

— Это первая стадия, да.

— Первая стадия, — повторил Эф.

Витая лестница привела к запертой двери. Сетракян достал ключи, отделил два нужных, отпер два висячих замка, большой и маленький. Дверь распахнулась внутрь, автоматически зажегся яркий свет, они вошли в большой подвал.

Прежде всего взгляд Эфа упал на древнее оружие, выставленное у одной стены: полный комплект рыцарских доспехов, железные пластины, защищающие торс и шею японского самурая, плетенные из полосок кожи нагрудники, многое, многое другое. Хватало здесь мечей, кинжалов, ножей с клинками из сверкающей стали. Более современные вещицы лежали на длинном деревянном столе, с аккумуляторами, вставленными в зарядные устройства. Эф узнал приборы ночного видения и модифицированные гвоздезабивные пистолеты. И зеркала, по большей части карманные, поставленные так, что он мог видеть себя, изумленно уставившегося на эту выставку… чего?

— Магазин… — старик указал на потолок, — …обеспечивает меня средствами на жизнь, но я занялся этим делом не из любви к транзисторам или фамильным драгоценностям.

Он закрыл дверь, и вокруг нее по всему периметру загорелся черный свет: в светящихся трубках Эф узнал ультрафиолетовые лампы. Световой барьер создавался с тем, чтобы не пропускать в подвал микробы?