Посмотри, отвернись, посмотри - Елена Ивановна Михалкова

испугал меня, но словно приоткрыл дверцу, за которой тоже была я – такая, какой себя не знала.

Я умылась холодной водой. Оттерла чашку до блеска. Спрятала в шкаф и заперла на ключ.

Больше он к ней не притронется.

Достала второй телефон, выданный мне Сашей, и набрала ее номер.

– Привет. Надо встретиться.

* * *

Пол закрыт пленкой. Стены выкрашены в тускло-зеленый цвет. Этот оттенок ассоциируется у меня с больницей. Удивительно, что в нашем климате кто-то выбирает его для интерьеров.

Я прошлась по нашему новому убежищу, зачем-то осмотрела санузлы, выглянула в окно. Десятый этаж… Никогда не жила так высоко.

– Все, полюбовалась окрестностями? – спросила Саша. – Не свети рылом, мало ли что.

Она разложила свои вещи в большой комнате. Свернутый спальный мешок, матрас, здоровенный походный рюкзак, рядом еще один, маленький.

Я села по-турецки на «свой» матрас. Саша пристроилась на низенькой скамейке.

– Что ты собираешься делать дальше?

Саша задумчиво смотрела на меня, будто взвешивая, стоит ли мне отвечать. Но когда она наконец заговорила, ответ был неожиданным.

– Я не знаю.

– Не знаешь?

Я почувствовала себя глупо. Мне казалось, у нее есть продуманный план на любой случай.

– Я хотела посадить тебя как наживку и выманить твоего мужа, – объяснила она. – Ничего не получилось. Придется его убить. Но это… Этого недостаточно. – Саша вдруг рассердилась. – Чушь какая-то – подойти и убить! Он ничего не поймет. Почему я вообще с тобой об этом разговариваю?

– Потому что я хочу помочь.

Она не удивилась. Быть может, я себя обманывала, но мне казалось, Саша все понимает. Не нужно ничего ей объяснять. Но я все-таки рассказала про чашку – путано, сбивчиво.

– А фотка есть? – неожиданно спросила она.

– Э-э-э… Наверное. Сейчас посмотрю.

В телефоне нашелся давний снимок моего завтрака. Прозрачная кисея, сквозь которую пробивается солнце. Рассеянный золотой свет. Сияющая яичница на тарелке, ноздреватый хлеб, кофе в той самой чашке с пролесками… Я не инста-блогер, но люблю фотографировать еду.

– Ух ты, красивая!

В Сашином голосе звучал такой восторг, что я покосилась на нее: издевается, что ли? Она рассматривала фотографию, точно ребенок – кукольный домик в магазине.

– Ты всегда так завтракаешь?

Что называется, почувствуй себя буржуем перед ребенком-пролетарием. Бедная девочка со спичками приникла к окну, покамест ты внутри обжираешься яичницей на английском фарфоре с растительными мотивами Уильяма Морриса.

– Почти всегда. Люблю красиво сервировать завтраки.

Я думала, Саша выдаст что-нибудь оскорбительное. Но она лишь бесхитростно взглянула на меня:

– Здорово. Я бы тоже так хотела. Не умею делать ничего красивого.

– Слушай, а откуда у тебя книги? – вспомнила я. – В ящике…

– Карамазов подарил, – сказала она таким тоном, будто это все объясняло.

Я вдруг подумала, что она застряла в своих шестнадцати годах – в том времени, когда убили ее сестру. Вот откуда ощущение, что передо мной подросток. Умный, хитрый, умеющий в тысячу раз больше, чем я, – и все же не взрослый человек. Полуребенок.

Ох, как же мне не хотелось возвращаться от книг и фарфора к нынешнему дню!

– Тебе нельзя убивать Антона.

– Можно, – отрезала она.

– Саша, тебя поймают. Ты сядешь в тюрьму. Неужели Антон этого стоит?

– А сейчас он ходит по улицам, ест, пьет, кайфует – и ему все пофиг! Так, по-твоему, должно быть?

– Нет! Он должен сидеть в тюрьме. Мы могли бы уговорить Кристину дать показания…

Саша рассмеялась:

– Антон скажет, что брошенная баба возводит на него поклеп. И чем ты докажешь, что он врет? Я уже думала об этом. Нет, ничего не выйдет. Чтобы его посадили, улики должны быть неопровержимыми, ясно? Это мне еще Воропаев…

Она осеклась.

– Его нужно посадить, а не руки об него пачкать! – с горячностью сказала я. – К тому же он опасен! Саша, он меньше чем за две недели убил двоих!

Я не стала добавлять, что частный детектив расспрашивал меня о Германе Грекове. Мои отпечатки пальцев остались в кабинете Грекова, но я отодвинула эту мысль.

– Ты уже сообщила в полицию о трупе в парке?

Саша покачала головой. Я полезла в карман и вытащила зажигалку убитого Григория. Серебристая, увесистая, она лежала у меня на ладони. Я рассматривала ее, пытаясь уцепить за хвост какую-то догадку…

– Если бы на ней были отпечатки твоего мужа… – вдруг начала Саша.

– …И зажигалку нашли бы на теле Беспалова… – продолжила я.

Мы уставились друг на друга.

– Тебя будут опрашивать как свидетеля, – выпалила Саша. – Ты можешь дать показания! И о телефоне, и о том, что Антон пошел за Беспаловым!

– И никакого вранья! А главное, Саша! – Я схватила ее за руку от избытка чувств. – Ты не будешь ни в чем замешана, понимаешь?

Она осторожно высвободила ладонь.

– Думаешь, у тебя получится оставить его отпечатки на зажигалке? Если Антон поймет, что ты творишь, он прикончит тебя раньше времени.

Я усмехнулась. Хорошо прозвучало это «раньше времени».

– Давай обсудим, что предстоит сделать! Пошагово…

* * *

Антон сам подсказал мне нужное направление мыслей. Вернее, подсказала пустая водочная бутылка, стыдливо прятавшаяся за мусорным ведром.

Я купила две бутылки той же марки. Запаслась сухим вином и текилой. Дожидаясь Антона с работы, съела бутерброд, щедро намазанный маслом, и сварила себе рисовую кашу. Советчики из интернета утверждали, что масло и каша обволакивают желудок и замедляют опьянение.

Вот и проверим.

Когда в двери провернулся ключ, я глотнула чуть-чуть вина для запаха и на секунду прикрыла глаза, настраиваясь. Мне нужно очень достоверно сыграть. Антон достаточно меня знает, чтобы заметить фальшь.

Но вряд ли он ждет ловушки от такой овцы, как я.

– Полинка, я дома!

Я обняла его, обнюхала ворот куртки. Запах, который мне когда-то нравился, сейчас вызывал тошноту.

Нет, так не пойдет! Мне нужно вернуться в то состояние, когда я действительно была влюблена. Будем работать по Станиславскому, а не по Михаилу Чехову: вживаться в роль любящей жены, а не изображать ее.

– Полина, нам нужно поговорить о том, что случилось. О людях, которые тебя…

– Чш-ш-ш! – Я прижала пальцы к его губам. Удивительно пошлый жест. – Антон, не хочу сегодня об этом. Устала, надо отвлечься. Давай устроим пьянку! Все серьезные разговоры переносятся на завтра.

– Ну-у-у… Ого! – Муж увидел из-за моего плеча водку и закуску, которую я приготовила на скорую руку. – Разносолов-то! Полинка, ты – чудо!

– А собираюсь быть пьяным чудом! Только, ради бога, давай не будем вспоминать, как меня похитили. Сегодня вечером хочу обо всем забыть.

Антон поцеловал меня в лоб.

– Ты умница и герой. Всё, раз договорились, – не будем об