Иллюзия вечности - Роман Медведев

Мутко, заметив нас, подошёл ближе. На его лице сияла улыбка:

– Ну что, хлопцы, ждём продолжения банкета?

– Да не то чтобы… А что, уже скоро? – ответил я.

– Скоро. Готовьте пелёнки между ног. Ссать будете кипятком!

– Мутко заржал, словно лошадь. И в таком же приподнятом настроении пошёл прочь, видать, искать пелёнку и для себя.

Потом вышел Володя. Он рассказал, что военные действия переместились уже вплотную к границам ЦКБ. Были сбиты два вертолета и остановлена ещё одна мотодивизия на подъезде к городу. В Питере события развивались по похожему сценарию и даже быстрее. Там в блокаде Крестовский остров.

Володя поведал, что огромное количество людей примыкают к Движению уже по ходу разборки. Большинство солдат, от страха, сдаётся на милость победителей и примыкает к бойцам организации. Поэтому сейчас главная задача: прорвать оборону их основной крепости. Тогда сопротивление остальных потеряет всякий смысл, и можно будет считать дело оконченным.

Володя ушёл. Основательно замёрзнув на улице, мы забрались в тёплый автобус и стали ждать в нём. Я на минутку представил себе лужи крови на асфальте в зоне боёв и парящего над сварой Дьявола. Хохочущего голосом Мутко и бьющего себя чёрными крыльями по звериным бокам. Показалось ему там самое место. Какой тут праведный освободительный бой?

Вскоре начало светать. Грохот орудий не прекращался. На стоянке перед штабом одна машина сменяла другую, а мы продолжали сидеть на месте. Сашка задремал, уронив голову на моё плечо. Я думал об Ольге, оставленной в холодной квартире посреди свистящих пуль. Волнение, вызванное бездействием, не покидало меня от неизвестности исхода всей этой войны, в которой нам была отведена совсем незавидная роль.

Около девяти утра в машину запрыгнули Владимир и Мутко. К тому времени я уже, как и мой друг, спал, поэтому, открыв глаза, не сразу осознал, что происходит вокруг. Автобус набирал ход, проносясь по улицам города мимо разожжённых костров и групп вооружённых людей, греющихся у огня. Местами виднелись горящие дома. Рядом тлели остовы машин. Я постепенно пришёл в себя и прислонился к окну. В морозном воздухе витали запахи пороха и гари. Мы проезжали мимо трупов, в страшных позах коченеющих на земле. Быстро проносились мимо мест, откуда ещё доносилась стрельба бесконечного побоища. Настоящий Содом нового тысячелетия, отмечающего бесславные дни заката человечества.

Мутко скомандовал приготовиться к новому перехвату. На этот раз нужно было просто уничтожить кортеж, стараясь экономно расходовать боеприпасы. По городу мы добрались до Строгинского шоссе, пересекли канал Москвы и направились в сторону окружной. Переехав через неё, попали в Мякинино и там остановились у многоэтажного дома, выросшего рядом с шоссе.

Оставив машину, вся группа вновь рассредоточились у дороги. Ждать пришлось недолго. Вскоре навстречу засаде помчалась колонна из трёх автомобилей. Как и в первый раз, несущуюся кавалькаду должен был встретить барьер из шипованных лент. Однако с самого начала всё пошло не так как было задумано.

Проехавший первым Форд Таурус напоролся на шипы и, резко сбавляя ход, покатился к нам в руки. Это было кстати. Однако в следовавших за ним на расстоянии двух больших джипах люди, почуяв опасность, резко остановились, не доезжая до разложенных лент.

Я и мой друг стали обстреливать Форд. В ответ из него затрещали автоматные очереди. Пули отбивали землю вокруг нашего укрытия. Из засады с другой стороны дороги в Форд прилетела граната и, грохнув рядом с салоном, разом уничтожила сопротивление.

Тем временем, два джипа стали разворачиваться посреди дороги. Мутко вскочил на колено и выстрелил по ним из гранатомета. Снаряд попал в капот одной из машин и взорвался. Открылась задняя дверь горящего джипа, и из неё выскочили два человека в штатском, открыв ответный огонь. Второй внедорожник, не завершив разворот, на полной мощи съехал на обочину трассы и, легко преодолев бордюр, понесся в нашу сторону. Из открытого окна машины посыпались пули в сторону местонахождения Володи и Мутко.

Один из ребят, сидящий справа от меня, с криком уткнулся головой в землю. Мутко снова поднялся и пальнул из гранатомета по джипу. Машина, взревев мотором, резко подалась в сторону, и снаряд прошёл мимо. Уцелевший джип, набирая ход, проносился мимо нас.

– По колёсам стреляйте, сволочи! Быстрее! – адресуя свои вопли нам, Мутко, невзирая на пули, выскочил из укрытия и сам стал отчаянно палить по колёсам джипа.

Расположенные почти напротив нас двое членов группы вылезли и также стали поливать из автоматов удаляющуюся машину Вдруг, ещё несколько часов назад непринужденно беседовавший с нами парень в кожаной куртке, вскинул руки и, опрокинувшись на спину, съехал в обочину. Я и Сашка, стоя во весь рост, продолжали стрелять по ускользающей из рук машине.

Наконец, совместные усилия были вознаграждены. От хаотичной стрельбы на джипе почти одновременно с хлопком разорвались два колеса по одной стороне. В небо отлетел каучуковый ошмёток шины с рваными краями. Машина завалилась на бок и на сумасшедшей скорости слетела с дороги. На гравии она бесчисленное количество раз перевернулась и, превратившись в уродливый дымящийся пузырь, застыла, лежа на крыше. Мы перебежками двинулись к ней. От кузова парило запахами бензина и масла.

– Живо, живо! – Володя погнал нас к другой стороне машины, а сам вцепился в ручку задней её двери.

На свет вытащили всех пятерых пассажиров. На их счастье, они к этому времени уже были мертвы. Разъярённый Мутко не преминул воспользоваться возможностью, и оставил каждому из наших врагов по собственной метке, продырявив головы между глаз «контрольным выстрелом». А потом пинал тела и прыгал на них с разбегу каблуками сапог.

После того как пиршество нашего вожака улеглось, вся группа бегом вернулась к автобусу. Мой друг и Володя взвалили на руки раненного товарища в кожанке. Ещё один человек из группы был убит. Его забирать Мутко не разрешил. Сказал, после разберёмся. Наспех собрав вещи, мы поехали обратно к штабу.

Несмотря на то, что задание было выполнено, все возвращались в угрюмом настроении. Один из ребят погиб, и его тело осталось на прокорм воронью и одичавшим от голода собакам. Второй хрипел на руках моего друга, раненный в горло и плечо. На его бронежилете были ещё четыре вмятины от пуль, к счастью не добравшихся до тела. Сделав экстренную перевязку, кровь удалось остановить, но несчастный потерял её уже слишком много для того, чтобы успешно бороться со смертью.

Дорога до штаба заняла чуть более двадцати минут. Автобус затормозил у входа. Сашка, Володя и Мутко, взяв на руки потерявшего сознание раненного, потащили его вовнутрь. Я вместе с остальными вышел из машины на улицу. Ребята стали горячо обсуждать происшедшее, выпуская пар. Но виновных не было обнаружено. Неудачу списали на невезение и слепой жребий фортуны. Через несколько минут из здания вышел Сашка.

– Ну что, как он? – с одним и тем же вопросом мы подлетели к нему.

– Чувак не жилец, – мой друг смахнул со лба выступивший пот. – Его, конечно, обработают, но жить вряд ли будет.

– Жаль… хороший был человек, – вымолвил с горечью приятель раненного.

Сашка открыл тайну строго охраняемого здания и рассказал, что на его втором этаже оборудован мобильный медпункт для оказания оперативной помощи пострадавшим. Также он нашёл подтверждение тому, что существует приказ командования не собирать собственных убитых. И в этой части мой друг готов снять обвинения с Мутко, хоть такой приказ сложно счесть обоснованным. Не говоря уже об его человечности. Впрочем, мы уже все вместе отметили, что это как раз в духе нашего общенационального характера и не противоречит бытующему принципу «чечевы», упомянутому нами с Сашей ранее в рассуждениях.

В то же время мой друг заметил, что к раненным относятся очень трепетно. Стараются бороться за каждую жизнь, а если дело безнадёжное, то в медпунктах сливают их кровь. Ещё ему удалось услышать, что число погибших сторонников Движения перевалило за тысячу и продолжает увеличиваться. Число убитых с другой стороны не учитывает никто, но представляется, что там цифры куда больше. Бойня! За что боролись, на то и напоролись.

Мы снова уселись на улице и, время от времени обмениваясь короткими фразами, стали ждать дальнейших указаний. Я разговаривал крайне неохотно. Внутри всё клокотало, хоть пульс, уверен, и не превышал стандарта шестидесяти ударов в минуту. Меня мутило от не уютности, неправильности всего происходящего. Будто сам я не на своём месте. Терзали мысли об Оле. Нервозность сохранялась на пределе. И компенсировалось такое состояние лишь игрой желваков и, бесконтрольным потиранием частей собственного тела и лица. Сашка видел это и не трогал меня.

Вскоре, к нам вышел Володя и вынес большой термос с кофе и несколько пакетов сухарей. Он сел рядом и закурил.