Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945 - Реджинальд Пэйджет

Военный прокурор имел право на свое мнение относительно законов, которых, я уверен, он совершенно искренне придерживался, – точно так же, как я имел право на собственное мнение, что он глубоко заблуждался. Однако я чувствовал, что он согласился бы со мной, если бы я сказал, что непростительно оставлять вынесение окончательного решения, как вопроса немалой правовой сложности и существенной значимости для безопасности нашего государства, на окружного судью и случайным образом подобранных офицеров, которым ранее не представилось возможности участвовать в судебных слушаниях. Недоброжелательность, отрицавшая все права военных преступников на апелляцию, нанесла неописуемый ущерб всей системе международного права. И если существовало дело, которое следовало бы рассматривать в палате лордов, в Тайном совете или даже в Международном трибунале в Гааге, так это именно дело Манштейна. Вместо этого мы имеем мешанину из запутанных и противоречивых решений неквалифицированных юристов, которая ведет к единственному выводу, что существует одно военное преступление – поражение в войне.

Суд вынес свое решение 19 декабря. Фон Манштейн был оправдан по двум статьям обвинения – по польской и по «приказу о комиссарах», что касалось его командования 56-м корпусом.

В отношении Крыма он был оправдан по обвинению о военнопленных, но обвинен в пренебрежении обязанностями командующего в обеспечении гуманного обращения с военнопленными, однако суд сделал заключение, что пренебрежение не носило характер ни намеренного, ни безответственного. Манштейн был оправдан по проистекающему из приказа «Барбаросса» главному пункту обвинения, по партизанской войне, но признан виновным по второстепенным обвинениям в убийстве комиссаров и отдельных русских солдат, а также во взятии заложников – опять же с заключением, что ни один из этих инцидентов не являлся результатом приказов фельдмаршала. Он был оправдан по пунктам, касающимся евреев, и обвинен в пренебрежении обязанностями командующего в обеспечении общественного порядка и безопасности в зоне своей военной ответственности – и здесь суд тоже сделал заключение, что пренебрежение не носило характер ни намеренного, ни безответственного. И наконец, фон Манштейн был оправдан по обвинению, основывавшемуся на письменном приказе фон Рейхенау.

В том, что касалось отступления, то, учитывая оговорку Гаагской конвенции «кроме случаев, когда настоятельно вызывается военною необходимостью», он был оправдан в тех действиях, которые запрещались Конвенцией, и признавался виновным по остальной части обвинений. На самом деле Гаагская конвенция использовалась столь педантично, что по семнадцатому пункту обвинения его оправдали в тактике «выжженной земли», признав ее военной необходимостью, но обвинили в том, что он не оставил население голодать в опустошенной (им же! – Пер.) стране.

В итоге фон Манштейн был признан виновным в неосуществлении контроля – которое не являлось ни намеренным, ни безответственным – за тыловыми районами в период сражений в Крыму; в непредотвращении выполнения приказов Верховного главнокомандования, которые вполне соответствовали нашему собственному Военному уставу; также его обвинили в принятии во время отступления мер, необходимых для спасения его армий в условиях войны XX в., в мерах, в которых не было необходимости в учитывавшихся Гаагской конвенцией войнах XIX в. – за все это фон Манштейна приговорили к 18 годам тюремного заключения.

Приговор получил громкий общественный резонанс в Германии и в меньшей степени в Англии. Гамбургская «Альгемайне цайтунг», известная либеральная газета с антивоенными традициями, опубликовала передовицу:

«Точно так же, как немецкий народ не оставил без внимания прочие акты оккупационных властей, сейчас не осталось без внимания и решение суда над фельдмаршалом фон Манштейном, закончившегося вчера в гамбургском Доме Курио. Бесполезно говорить о возникших по этому поводу чувствах. Поднимать вопрос, соответствуют ли заключение суда и тяжесть приговора (который для 62-летнего военачальника означает практически пожизненное заключение) правилам правосудия, будет еще более бесполезным. Предмет юридической обоснованности процесса Манштейна был исчерпывающе рассмотрен английским адвокатом защиты, господином Пэйджетом. Таким образом, остается только один вопрос, компетентным ли было решение суда. Точно так же, как и Нюрнбергские трибуналы, суд над фон Манштейном в первую очередь являлся политическим процессом. Судили не некоего высокопоставленного немецкого военачальника, а человека, который, по мнению британских военных обозревателей, по праву назывался наиболее выдающимся немецким полководцем Второй мировой войны. В этом качестве он служил вермахту, и его воинская честь ничем не отличается от чести всех тех немцев, кто считает себя солдатом, в прямом значении этого слова. Миллионы из них погибли за эту честь, однако миллионы выживших остаются верными идее чести немецкого солдата, хоть и сложили оружие. После нюрнбергских прецедентов трудно было ожидать великодушного оправдания Манштейна, однако немцы следили за всеми стадиями процесса, надеясь на смягченный приговор. Политический жест в виде подобного приговора наверняка был бы тепло воспринят. И то, что этот жест не был сделан, является не только тем, с чем мы вынуждены мириться, но и тем фактором, который даже далекие от политики немецкие мужчины и женщины не могут не заметить.

В своей большой вступительной речи адвокат защиты, господин Пэйджет, напомнил британским офицерам из состава суда о том факте, что та шкала, по которой они собираются измерять деяния фон Манштейна, в будущем будет в первую очередь заложена в регламент суда, предназначенного для британской армии. Это утверждение немецкий народ тоже не забудет. Приговор был вынесен в то время, когда вопрос о ремилитаризации Германии и о ее вкладе в вооруженные силы Атлантического договора стал темой обсуждения общественности западных стран и, насколько нам известно, также и Генерального штаба той армии, которой принадлежат военные судьи в Доме Курио.

В этой связи осуждение Манштейна наверняка будет горячо приветствоваться, особенно на той стороне, где, несмотря на всю склонность к показательным процессам, сочли благоразумным лишить создаваемую народную полицию восточной зоны инициативы – назовем ее судебной, – направленной против фельдмаршала Паулюса (фон Паулюса запретил отдавать под суд лично Сталин).

И под конец мы вспомнили, что недавно прочли совсем свежий анализ в «Нью-Йорк таймс» о создании неонацистских группировок в Германии. Ради более полной информированности американской публики мы посчитали бы более чем желательным, чтобы сообщения этих журналистов подкреплялись анализом причин появления новых экстремистских политических движений. Но картина будет неполной без учета Нюрнбергских процессов, – а суд над Манштейном может стать еще одним серьезным фактором. В конце концов, мы не можем назвать это ничем, кроме как лицемерием, если некоторые люди, с одной стороны, бесконечно сетуют, что отдельные специфические симптомы германской заразы никак не могут исчезнуть или могут проявиться вновь, а с другой – закрывают глаза на события, которые способны снова и снова поразить выздоравливающее тело германской нации вирусом нацизма».