Глазомер! Быстрота! Натиск! - Андрей Владимирович Булычев

свою руку! Надеюсь, его светлость князь Репнин воспользуется плодами нашей победы и возьмет приступом крепость Измаил. Там сейчас нет больших войск для помехи.

Глава 9. Засада

Третья дивизия отходила к месту своей постоянной дислокации. Суворов не спешил. Крупных и боеспособных соединений неприятеля против него сейчас не стояло. Русские войска хорошо отдохнули и шли редкими, растянутыми колоннами на север.

– Еще недели три, и здесь небеса прохудятся, – кивнул на небо Милорадович. – Сам вот, Алексей, вспомни, какая в Валахии ближе к концу осени великая распутица наступает. За околицу по колено в грязи будешь выходить. И чего нам только тут дальше делать? Вон, и карабинерские полки вчера уже на Бырлад начали выходить. Здесь пехоты-то от силы тысячи полторы осталось.

– Да куда спешить-то, Живан? – пожал плечами Лешка. – Так-то я у Александра Васильевича поинтересовался. Тоже ему говорю: «Ведь нечего, господин генерал, более за Рымником нам разведывать. Все, разбили мы неприятеля. Может быть, и нам пора на квартиры уходить?» «Не спешите, – он говорит. – Вы самыми последними отсюда уйдете. Как только весь обоз к себе на постоянное место оттянется, так и для вас приказ будет». Беспокоит его пропажа двух интендантских малых колонн. За одну последнюю неделю семь повозок с двумя дюжинами обозников куда-то затерялось. Странно это все, – задумчиво проговорил Егоров. – Казаки рядом с дорогой все тщательно проверили и по округе, потом хорошо прошлись, никаких следов они свежих не нашли. Словно бы сквозь землю те обозы провалились. Странно.

– Да чего странного-то? – хмыкнул Милорадович. – Октябрь месяц, молодого вина – хоть упейся, начальства над душой нет, а дорог вокруг море. Укатили куда-нибудь с пьяных глаз, да и заблудились. Если они к Дунаю не направились, то уже совсем скоро и сами, небось, найдутся.

– Может быть, может быть, – покачал задумчиво головой Лешка. – Не знаю я, Живан, какая-то маята у меня на сердце. Тревожит меня что-то, а вот что, я и сам понять не могу. В любом случае передай команду по всем ротам, отправляющимся отрядам в дозоры: держаться настороже и быть не менее чем тремя десятками при офицере. Все караулы усилить, выставить дополнительные секреты в особых, намеченных загодя местах. Ладно, это уж я так, для успокоения, недельку вот подержимся на усилении, а потом, ежели все спокойно будет, так и его снимем. Да, и если вдруг что-нибудь странное случится, то мне сразу, хоть даже и среди ночи, докладывайте!

– Понял, не волнуйся, Алексей, – отмахнулся Живан. – Кому тут с нами воевать? Все войска османов в полной панике бежали, и перед нами до самого Бухареста пустой край. Ну, разве что потерявшиеся кое-где еще пока бродят. Так вон же наши казаки, что с дальних дозоров приезжают, рассказывают – все они грязные, одичавшие, голодные, каждого шороха боятся, только и думают, как бы им на глаза нам не попасться да к Дунаю поскорее уйти. От этих уж точно никакой опасности быть не может. А насчет усиления понятно. Правильно, надо бы наших немного встряхнуть, больно уж весело они жить тут начали. Вчера, вон, третью роту второго батальона всю ночь пришлось до самого рассвета гонять по полям. Перепились, бестолочи. В хату или в клеть, где живут, заходишь: как из кабака, перегаром несет. А чего нет-то? Даже и за медный мангир можно небольшой кувшин вина у местных купить, а уж за пару акче так и все отделение напоить.

– Алексей Петрович, ну я повозку отправляю с обозом, как мы прежде условились? – спросил Егорова подошедший интендант. – Двоих наших раненых в Бырлад, пока дожди не зарядили, отвезут, да и трофейного еще с ними заодно захватят. Коли загодя не увезем, так ведь все потом здесь на месте бросим!

– Ваше высокоблагородие, дежурный вестовой из штаба дивизии подпрапорщик Машков! – представился знакомый уже унтер из комендантских. – Александр Васильевич к себе всех старших командиров созывает. Велено прибыть к нему без промедления.

– Понял, спасибо, подпрапорщик, сейчас буду, – кивнул Егоров. – Что-то серьезное случилось?

– Не могу знать, – пожал плечами унтер-офицер. – Вроде бы тревожности никакой не было у их высокопревосходительства. Час назад от главнокомандующего гонец в сопровождении конной полусотни прибыл. Может, он указания какие привез?

– Понял, – кивнул полковник. – Ладно, господа, сами тут пока все решайте, приду из штаба, обсудим с вами все то, что и кого заботит.

Десяток крытых парусиной фур медленно тащились по старинной, хорошо набитой дороге на северо-восток. На каждой из них сидело по паре нестроевых из интендантских служб полков и отдельных батальонов. Повозки вывозили самое разное военное имущество, ехало в них и с дюжину раненых из тех солдат, что не успели поправиться за прошедшие после сражения три недели. В самой середине обоза катила и фура из егерского полка. Два немолодых солдата, сидя на передке, о чем-то бубнили уже третий час подряд. Осеннее солнце хорошо прогрело воздух, и, лежа на сене, двое раненых егерей мирно сопели.

– Да а чего ждать-то, каптенармус наш далеко, давай ужо, Васятка, сползай, что ли, назад, – кивнул за спину ездовой. – Тама он, в самом дальнем углу под штукой сукна запрятан. До вечера все одно нам еще долго трястись, а так хоть и дорога веселее пойдет.

Немолодой, усатый дядька прополз на корячках внутрь повозки и, протискиваясь вдоль стенки, случайно задел одного из раненых.

– А-а, зараза! Осторожнее ты! – закричал тот, отталкивая интендантского, и зашипел от боли, поглаживая лежащую на перевязи руку.

– Прости, паря! – виновато протянул дядька. – Я ведь не нарошно. Мне это, мне бы к задней стеночке протиснуться. Сильно руку-то зашиб, не кровит?

– Вот и протискивался бы с аккуратностью, чего ты, как сонный барсук, лезешь! – буркнул в ответ раненый. – Ладно, терпимо, лезь далее куда хотел, – и сдвинулся к лежащему рядом соседу.

Усатый пошвырялся на задах и достал из-под сена большой глиняный кувшин.

– Все, все, ляжите спокойно, братцы, более не буду вас тревожить, – проговорил он, проползая обратно к передку. – Вы бы поспали, еще часов пять до большой остановки нам ехать.

Интендантские достали лепешки, сыр и отпили вино прямо из горлышка.

– Эх, и доброе же у Михая вино, – крякнул усатый. – У него даже их благородия его брали, я сам своими глазами это видел. Вот те крест! Осторожно, конечно, чтобы никто не прознал. Вестовой из третьей роты тихонько к Михаю ночью заходил. А вчерась я из дозорной там старшего унтера углядел, смуглый такой, как уж его, у него еще ожог на лице есть.

– Да Федька это, Лужин. Чего ты,