Ах, уехал мой любимый - Тата Кит

тебя обниму, - резко встав из-за стола, обошла его с распахнутыми руками и навалилась на меня с объятиями, не позволив хоть немного встать.

- Задушишь, блин! – усиленно смахивала со своего лица её волосы и старалась сместить на удивление сильные руки подальше от шеи.

- Я так за тебя рада, подруга! Ты не представляешь! Сейчас расплачусь, - отстранившись от меня, Алёна торопливо промокнула уголки глаз пальцами, на самом деле расчувствовавшись.

- Ты чего, Алён? – грудь сдавило тревогой.

- Я тебя такой счастливой и сияющей последний раз лет двенадцать назад видела, - всхлипывала подруга, уже плача.

- Я сейчас тоже разрыдаюсь, - торопливо достала из ящика стола пачку салфеток и протянула ей. – Всё, собери себя в руки и хватит мне тут заливать кухню.

- Ой, что-то я не рассчитала эмоции. Прости, Анют, - утирала Алёна слёзы. Затем, смачно высморкавшись в салфетку, скомкала её и снова повисла на моей шее. – Меня столько всего переполняет, что я хочу визжать!

- Детей напугаешь.

- Ладно, - отстранилась она. – Ну, что?

- Что? – нахмурилась я непонимающе. Хитрое выражение её лица заставило насторожиться.

- У нас товар у вас купец? – потирала она ручки. – Товар лицом мы видели, теперь рассказывай какой у него купец?

- Алёна! – нарочито строго выронила я и, не сдержавшись, рассмеялась. – Таких подробностей я тебе точно не стану рассказывать.

- Ладно. По улыбке и румянцу вижу, что купец хорош.

- Отстань, дурёха.

- Так хочется всех вас потискать и на свадьбе уже погулять. Ване уже рассказали?

- Ой, нет. Я не хочу торопится. Первый раз в жизни я хочу просто насладиться. Мне так всё нравится, всё так воздушно и легко, как в сказке. Я даже сама не верю, что так бывает. Ваня, наверное, и сам обо всем уже начинает догадываться. Мы же с Матвеем, как два идиота, не можем не касаться друг друга, когда находимся рядом. А ещё мне кажется, что Ваня успел однажды увидеть, как мы с Матвеем целовались в кухне.

- А как вы с Матвеем это…? Ну… - потерла Алёнка указательные пальцы друг о друга. – Ну того самого, если Ванька не в курсе?

- Матвей уходит вечером, потом снова приходит, но уже позже, когда Ваня уснёт, а рано утром уходит, пока Ваня спит. А вчера я на весь день оставляла Ваню у родителей, и мы с Матвеем… В общем, ездили загород, - смущенно ответила я.

- Он пришёл к тебе с рассветом, показать, что утром встало?

- Ой, всё! Отстань!

- Да шучу я, моя прелесть! – снова удушающие объятия обрушились на меня. – Я за тебя рада, как ни за кого другого. Наконец-то ты по-настоящему счастлива, Анют. Ведь счастлива? Моё зрение и чуйка меня не подводят?

- Счастлива, Алён. Я счастлива.

Эпилог

В полудрёме провела рукой по простыне рядом с собой. Пальцы коснулись холодной пустоты. Привычно тёплого, мирно спящего тела рядом не оказалось.

Разлепила глаза, зрительно убедилась в том, что одна в комнате и перевела взгляд на часы, испугавшись, что проспала.

К моему удивлению, до будильника оставалось ещё десять минут. И где его носит в такую рань?

Раскидывая в тишине мозгами, не сразу сообразила, что услышала бормотание из детской.

Уля, похоже, проснулась.

Скинула с ног одеяло, села в постели и неторопливо встала. Накинула халат и завязала пояс. Чем ближе подходила к комнате дочери, тем отчетливее слышала бормотание двух голосов. Не Улин. Так связно, ровно и долго бормотать ребенок, которому только недавно исполнилось два месяца, точно не станет.

Значит, утечка мужа из постели произошла прямиком в детскую и в компанию к нему присоединился ещё и Ваня.

Остановилась у приоткрытой двери и затихла, прикусив большой палец правой руки, чтобы не рассмеяться.

Матвей и Ваня в домашних клетчатых штанах, нависали над Ульяной, пытаясь поменять ей подгузник. При этом они затыкали носы и себе и друг другу, торопливо и почти беззвучно передавая друг другу салфетки, чистые подгузники и ползунки.

- По-любому, ты навалил сестрёнке, - шептал Матвей насмешливо. – Она мелкая и столько не смогла бы.

- Ага, конечно, - фыркнул Ваня, брезгливо подавая ему влажные салфетки. – Вообще-то, когда я сюда пришёл, ты уже был здесь. Так что это ты столько навалил и подкинул ей.

- Кто раньше встал, тот и нас… нагадил, - поправил себя Матвей, смеясь. – Да, малявка?

Тонкий нежный голосок, отдаленно напоминающий «ага», донесся с пеленального столика.

- Чур, ты сворачиваешь подгузник! – протараторил Ваня. – В прошлый раз сворачивал я.

- Вообще-то, я.

- Нет, я! – стоял на своём Ваня.

- Камень, ножницы, бумага? – предложил сразу Матвей, протянув в сторону сына кулак.

- У тебя какашка на пальце, - чуть отступил Ваня назад.

- Это на удачу, - невозмутимо ответил Матвей. – Погнали?

- Давай! Раз, два, три… Блин! – топнул Ваня ногой. – Ты всегда выигрываешь!

- Я же говорил, что на удачу, - веселился Матвей, застегивая на дочери подгузник. – Так, мы молодцы, но маму, всё равно, надо будить. Уля сейчас, по-любому, кушать захочет, а тут мы маму заменить не сможем.

- Можно я Улю маме унесу? – робко спросил Ваня.

- Конечно. Только аккуратно, хорошо? Держи крепко, - Матвей обтёр руки влажными салфетками, мягко подхватил дочку на руки и чмокнул в носик.

- Я знаю, - Ваня подставил руки, в которые Матвей положил Ульяну, с розовой пустышкой во рту.

Каждый раз, когда они брали на себя заботу об Ульяне, моё сердце трепетно заходилось в груди. Столько заботы в них двоих, обращенной одному маленькому комочку, не переполняло даже меня. Словно тонкий хрусталь они передавали её друг и, казалось, даже дышать рядом с ней боялись. Первые недели после роддома могли часами лежать по сторонам от неё, разглядывая крохотные пальчики, смеясь над маленькими носочками и шутливо надевая на головы розовые чепчики.

Мелкими шажочками Ваня шёл к выходу из комнаты, не сводя пристального взгляда со своей младшей сестренки.

Вспомнив, что он несет её мне для кормления, бегом на цыпочках вернулась в нашу с Матвеем комнату в новой квартире и завалилась под одеяло, сделав вид, что всё ещё спала.

Тихие шаги становились всё ближе.

- Мама, - шёпот сына у постели. – Мама, просыпайся.

- Да, Ваня?