Море и небо лейтенанта русского флота - Александр Витальевич Лоза

летчик В.М. Ткачев: «Известие о революции потрясло меня, как гром среди ясного неба. Хотя преступно-бюрократическое отношение нашего тыла к вопросам снабжения авиации на фронте, трагическое отступление русской армии при недостатке … в патронах и снарядах в 1915 г., грязная распутинщина и министерская чехарда довели недовольство и критику царского правительства в армии до крайнего напряжения, – революции никто из нас не ждал».

Создание Временного правительства, отречение царя – все это Черноморский флот и Черноморская авиация пережили в целом достаточно спокойно…

Даже в самые тревожные дни Февральских событий офицеры-летчики в разговорах между собой выражали сомнение в необходимости именно сейчас этой революции, когда сильный и грозный враг – германская армия находится в пределах нашей страны, а страна третий год изнемогает в тяжелой и затяжной войне. Офицеры не понимали, почему революция нужна именно сейчас, когда идет война.

– Вот победим, потом можно заняться и революцией, – рассуждали летчики.

Наверное, подобным образом думал и лейтенант морской авиации Сергей Ярыгин, хотя бы потому что боевой военный летчик Ткачев о том времени и о своих переживаниях позже вспоминал что-то похожее: «Наконец, нам было объявлено об отречении царя Николая II и о передачи всей государственной власти Временному правительству. Я всегда стоял далеко от политики, поэтому список новых министров мне ничего не говорил. Но некоторые их штабных офицеров пришли в восторг, что в военные министры попал Гучков, а министром иностранных дел стал Милюков. Были и такие, которые приветствовали назначение министром юстиции Керенского. Лично я испытывал какую-то двойственность чувств. С одной стороны, я понимал, что надо было, наконец, оздоровить гнилую атмосферу, которая была создана в царствование Николая II, и удовлетворить чаяния широких масс народа, но с другой стороны, я боялся революции, так как отлично знал, какой грозный враг стоит в западных пределах нашей Родины».

Конечно, здесь нужно сделать поправку на то, что летчик В. Ткачев писал свои воспоминания уже в Советском Союзе и что советские цензоры в начале 1960-х годов вынесли о его мемуарах вердикт: «Трибунал осудил Ткачева за преступления против государства. Он отбыл положенный по суду срок наказания и получил конституционные права советского гражданина, но не получил моральной реабилитации. Публикацией своих воспоминаний он стремился к моральной реабилитации. Книгу публиковать не следует».

Это заставляло Ткачева максимально обходить острые политические углы, но в целом его книга «Крылья России. Воспоминания о прошлом русской военной авиации 1910–1917 гг.» – ценное историческое свидетельство о первых годах русской военной авиации и о мыслях и переживаниях самого автора, в смутные годы истории нашей страны.

1 марта 1917 года в севастопольской газете «Крымский вестник» был опубликован Приказ № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов «О выборах комитетов и новом распорядке в воинских частях». Этот приказ требовал незамедлительной передачи власти в воинских частях солдатским комитетам, что быстро привело к тому, что на фронте полки отказывались идти в бой, а на Балтике команды кораблей отказывались выходить в море. Балтийские офицеры были вынуждены выпарывать из фуражек белые канты, ибо те, кто этого не делал, объявлялись врагами революции, и революционные «братишки» с ними зверски расправлялись.

На Черном море такого, слава Богу, не было – дисциплина на кораблях держалась, офицеры белые канты из черных морских фуражек не выпарывали, и матросы пока не зверствовали. Как восприняли Приказ № 1 офицеры-авиаторы, следует из воспоминаний летчика Ткачева: «Приказ номер первый», объявивший солдатскую свободу, взбудоражил весь фронт. Если солдаты, почувствовав себя вдруг равноправными гражданами России, могли теперь легко вздохнуть, то офицеры, у которых этим приказом полнота власти над солдатской массой резко ограничивалась, совершенно растерялись. Политическая слепота большинства из них и неумение держать себя в новых условиях подрывали их авторитет в глазах подчиненных».

В морских авиационных отрядах офицеры-летчики занимали исключительное положение. Ведь только они являлись боевой силой, способной поднять аэроплан в воздух. Именно они воевали в воздухе, рискуя жизнью, а все остальные нижние чины авиаотрядов, в условиях войны, обеспечивая полеты, жили вне опасности… Поэтому и взаимоотношения между матросами и офицерами-летчиками в авиационных отрядах носили исключительно товарищеский характер, основанный на авторитете офицеров. И все же Приказ № 1, так или иначе, отразился на жизни авиационных отрядов, где тоже стали возникать конфликты. Исключения составляли унтер-офицеры мотористы, которые непосредственно готовили аэропланы к полетам и знаниям и умениям которых офицеры-летчики полностью доверяли. В целом между летчиками-офицерами и мотористами отношения всегда оставались хорошими.

В середине марта 1917 года в Севастополе состоялась торжественная церемония переприсяги – приведения Черноморского флота к присяге на верность Временному правительству. Распечатанный типографским способом текст присяги подписывался принимающим присягу лицом:

ПРИСЯГА

Клянусь честью офицера (солдата) и гражданина и обещаюсь перед Богом и своей совестью быть верным и неизменно преданным Российскому Государству как своему Отечеству. Клянусь служить ему до последней капли крови, примерно способствуя славе и процветанию Российского Государства. Обязуюсь повиноваться Временному Правительству, ныне возглавляющему Российское Государство, впредь до установления образа правления Волею Народа при посредстве Учредительного Собрания. Возложенный на меня долг службы буду выполнять с полным напряжением сил, имея в помыслах исключительно пользу Государства и не щадя жизни ради блага Отечества. Клянусь повиноваться всем поставленным надо мною начальникам, чиня им полное послушание во всех случаях, когда это требует мой долг офицера (солдата) и гражданина перед Отечеством. Клянусь быть честным, добросовестным, храбрым офицером (солдатом) и не нарушать своей клятвы из-за корысти, родства, дружбы и вражды. В заключение данной мною клятвы осеняю себя крестным знамением и нижеподпишуюсь.

После молебна перед командующим флотом церемониальным маршем прошли матросы-черноморцы с красным знаменем, на котором был нарисован портрет лейтенанта Шмидта в траурной рамке. Замыкали шествие рабочие с красными флагами.

В авиационных частях тоже присягнули Временному правительству. Правда лейтенанта Ярыгина несколько удивила оставшаяся церковная составляющая присяги, когда принимающий осенял себя крестным знамением. Ведь так принималась присяга на верность и отрекшемуся царю. Но в революции все смешалось… «В конце концов пусть будет так», – подумал Сергей.

Спустя две недели после опубликования Приказа №1 в Севастополе был организован Севастопольский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, принявший положение «О судовых, ротных и полковых комитетах». Большевиков в составе Советов почти не было, преобладали меньшевики и эсеры. Председателем избрали старшего унтер-офицера 32-го авиационного отряда Севастопольской военно-авиационной школы К.Ф. Сафонова, состоявшего в партии эсеров. Пытаясь удержать матросские комитеты под контролем, командование флота направляло в Советы наиболее надежных офицеров и кондукторов. До некоторой степени сдерживать революционное движение удавалось, и на Черноморском флоте еще в течение некоторого времени