Последний выстрел - Эмма Пиньятьелло

задней прихожей и поставив схваченый в спешке недопитый бокал с шампанским на поднос настоящего официанта, она последовала за Рафаэлем.

Если найду Кейна Скиннера, я сам доставлю его Грейсону.

Такое обещание дал ей Рафаэль, когда они с Греем приехали на винодельню Ла Маркас. Макс он напоминал Румпельштильцхена из сказки – тот тоже говорил загадками.

Может быть, Рафаэль заметил, что она наблюдает за ним? Она помнила тепло его руки на своей спине, как он смотрел на нее из-под длинных ресниц. А еще он признал, что согласился поговорить с Греем из-за нее.

Не хочет ли Рафаэль увести ее за собой?

– ТЫ!

Макс на мгновение потеряла Рафаэля из виду, когда на нее набросилась Нелла Барбарани – шальные глаза, тяжелое дыхание с запахом красного вина, в руке телефон. На экране картинка: круглолицая женщина с двумя косичками «клубничный блонд», ниже – номер телефона.

Элиза. Макс вспомнила имя городского ветеринара Бинди-Бинди.

– Нелла, я…

Но Нелла обращалась не к ней. Протискиваясь мимо, она смотрела на кого-то вне ее поля зрения. Потеряв из виду Рафаэля, Макс обернулась и оказалась лицом к лицу с Кинтоном, ветеринаром.

– Все в порядке? – Кинтон растерянно уставился на старшую дочь Джованни, тыкавшую ему в грудь полуночно-синим акриловым ногтем.

– Скажи мне правду! – потребовала Нелла. – Что случилось с моим котом?

– С Арнольдом все в порядке, Нелла. Я же говорил тебе, что лекарство…

– Я позвонила настоящему ветеринару! – На них уже начали смотреть. – И я знаю, что ты сделал!

– Кинтон спас Арнольда, Нелла. – Джетт встал между Неллой и Кинтоном, явно чтобы защитить последнего. – Сегодня все немного взбудораженные.

Решив, что конфликт улажен, Макс просканировала ту часть зала, где в последний раз видела Рафаэля, и, не дожидаясь ответа Неллы, направилась к винному шкафу на западной стене. В стекле замелькало ее отражение. Выставленные рядами бутылки напоминали ракеты.

Рафаэль исчез.

Кулак у нее в груди, разжавшийся, когда Грей вышел из грязной комнаты, снова сжимался. Время проносилось, словно во сне. Она застряла на вокзале, а все остальные садились на поезда и устремлялись туда, куда им нужно.

Ей указали на человека, в отношении которого не было никаких конкретных улик, связывающих его с заговором против Барбарани, и тем не менее она позволила убедить себя, что у нее есть ниточка. Как такое могло случиться? Разве что она была не в себе от отчаяния. Рафаэль заявил, что Кейн Скиннер ему не нравится, так с чего бы им работать вместе?

Макс прислонилась к прохладному стеклу витрины, стараясь не вспоминать окно в отеле, к которому Грей прижимал ее всего двадцать четыре часа назад. Другой официант предложил ей бокал сангве, который она машинально приняла.

Рафаэль ненавидит Скиннера.

Ла Маркас ненавидят Скиннера.

Барбарани ненавидят Скиннера.

Либби ненавидит Скиннера.

Макс отклеилась от шкафа; сердце вдруг бешено заколотилось.

Какая фигура не вписывается в картину? Скиннер?

Его все ненавидят, а если так, то с чего бы кому-то из них нанимать Скиннера?

Бессмыслица.

Он – лишний.

У нее возникло странное ощущение, что вино наблюдает за ней, слушает биение ее сердца, что-то шепчет. Как Скиннер вообще попал в эту историю?

Зал качнулся и поплыл.

Благодаря мне.

Она втянула Скиннера в это дело и упрямо навязывала всем в качестве главного подозреваемого. Она повернула расследование так, чтобы сосредоточиться на Скиннере; она вела себя как типичный тупой, ограниченный, упертый коп, к которым относил ее Грей.

Она вела себя именно так, как ожидала Либби.

Скиннер не имел ко всему этому никакого отношения. За исключением одного варианта, при котором смысл имела именно его непричастность.

– Антонелла была права. – Незнакомый голос вторгся в ее запутанные мысли.

Макс повернулась влево, сделала глоток сангве, маскируя этим жестом дрожь в руках, и тут выплюнула вино в бокал, узнав подошедшую женщину.

– Не беспокойтесь. – Потягивая шампанское, Софи Кингсли даже не смотрела на Макс. – Я просто хотела поздороваться.

Наверно, Макс удивилась бы меньше, увидев Либби, расхаживающую по залу в коктейльном платье.

– Барбарани держат своих врагов близко, – продолжала Софи, словно прочитав мысли Макс, и перевела взгляд на Ла Маркас: Ариана увлеченно рассказывала что-то матери и Форесту. Макс пока не обнаружила Маттео, фотографию которого видела в файлах Грея, но знала, что он где-то здесь.

– Будете писать о гала-шоу? – спросила Макс.

Скиннер. Я втянула во все это Скиннера.

– Как часть покаяния, – сказала Софи. – Вместо тысячи «Аве Мария» будет тысяча статей, в которых семья Барбарани предстанет в хорошем свете.

– В таком случае вам, возможно, придется переключиться на беллетристику.

Софи вскинула тонкую бровь. Роскошная женщина, но не такая мягкая и экзотичная, как, например, Нелла. Общее впечатление – Софи тверже, как хорошо заточенный перед экзаменом карандаш. По-спортивному подтянутая, с крепкими мышцами под голубым платьем, сильным, почти мужским, подбородком и при этом огромными опаловыми глазами.

– Сколько вам сделали предложений насчет вашей истории? – спросила она.

Макс не стала спрашивать, откуда Софи узнала, что у нее вообще есть какая-то история. Журналистка, вероятно, знала подноготную большинства гостей и наверняка бывала с Греем в задней прихожей и коттедже.

– Я не отвечаю на такие предложения.

– Что ж, если когда-нибудь захотите рассказать свою версию…

– Меня это не интересует. Извините.

Некоторое время Софи молча смотрела на нее.

– Он вам рассказал.

– Нет. Ваше имя мне назвала Виттория, а об остальном я догадалась сама.

Софи посмотрела в сторону группы женщин в одеждах пастельных тонов, среди которых была и Виттория. Макс последовала ее примеру и вскоре заметила, что, хотя Виттория держится только своей компании, взгляд ее то и дело обращается на Клаудию Ла Маркас, жену Маттео.

– Круэлла всегда ненавидела меня, – заметила Софи, – даже до появления статьи.

Возможно, дело было в нескольких глотках сангве на голодный желудок. Возможно – в бурлящей, зияющей пустоте внутри, становившейся глубже каждый раз, когда она, пройдясь взглядом по залу, не находила Скиннера. А возможно, причина крылась в чем-то более глубинном и была как-то связана с тем, что, даже слегка повернув голову, она ощущала его запах на своих ключицах. Так или иначе…

– Зачем вы это сделали? Запустили историю про то, как Лука ударил Фореста, и все остальное?

Как кошка. Нагадила под деревом. На чужом заднем дворе.

Софи окинула ее профессиональным оценивающим взглядом. Макс старалась относиться к репортерам так же, как и ее коллеги, – мягко говоря, неприязненно. Такая нелюбовь понятна: репортер втискивает кровавую трагедию в заголовок из восьми слов и идет дальше, тогда как полицейские тянут всю вонь, весь ужас места преступления, все, что уже