Семья - Владимир Рублев

— Управляющий трестом прислал мне ваше заявление о перемене места работы с его резолюцией. Пожалуйста...

«Посоветуйтесь с начальником шахты. Если он не возражает и найдет нужным — я не против».

— Я не нужен вам больше сейчас? — дрогнувшим голосом спросил Тачинский.

— Нет, идите, подумайте.

Клубенцов почти вслед за Тачинским вышел из кабинета и пошел к Шалину. Тот читал книгу.

— Решать надо с Тачинским: просится в Шахтинск, — сказал Клубенцов, присаживаясь в кресло. — Откровенно говоря, не хочется мне, чтобы он остался в Ельном.

Помолчав, Шалин сказал:

— Но сегодня он мне понравился на совещании. Может он, Иван Павлович, работать, я это чувствую.

— Может, но, как видишь, не желает.

— А нам сейчас и важно убедить его, заинтересовать в работе. Проще, конечно, дать согласие на отъезд Тачинского, но это выглядит как-то по-капитулянтски.

— Об этом не стоит тревожиться. Уж кого-кого, а руководителя жизнь сама возьмет в оборот. И Тачинский когда-нибудь многое поймет с другой точки зрения.

— Прав ты, что поймет. Но это будет когда-то, а он живет и руководит сегодня. Проще всего избавиться от ненужного, заблуждающего, или, откровенно говоря, плохого человека, отдалить его от себя, но из нашей общей жизни куда его выкинешь? К товарищам? Но это, во-первых, нечестно, а во-вторых, покажем собственное бессилие.

— М-да. Верно сказано, — медленно произнес Клубенцов, с интересом, словно заново, рассматривая Шалина и думая, что этому человеку можно доверить судьбу людей: он ничего не забудет, все взвесит и выберет решение, лучше которого, пожалуй, едва ли найдешь И неожиданно добавил:

— Ты сейчас, Семен Платонович, домой идешь?

— Домой. А что?

Клубенцов встал и, пряча в веселой усмешке нахлынувшее чувство симпатии, сказал:

— На пельмени решаюсь пригласить тебя. Жена звонила часа два назад по телефону, чтоб поторапливался. Идем?

— Идем! Коньячку по маленькой будет?

— А это с женой договаривайся. Я не мастер по части спиртных напитков.

И оба рассмеялись.

11

Аркадий был неплохим лыжником. Он уверенно взбирался по лесистому склону, а, достигнув вершины горы, остановился, ожидая Асю и оглядывая окрестность. Поселок отсюда был виден далеко внизу; громадные вековые сосны и мохнатые ели закрывали большую часть поселка, а то, что виднелось, было словно игрушечное. Высоко в горы забирались они с Асей, затеяв эту воскресную прогулку.

— Аркадий! — послышался где-то внизу беспокойный голос Аси. Он пробежал к стволу огромной красавицы-сосны, за которой снова начинался густой лес, и припал плечом к дереву. Аркадий и сам не знал, почему согласился на эту прогулку, предложенную Асей в тот вечер, когда он провожал девушку домой.

Тогда ему стало жаль ее, Аркадий не любил причинять другим зла, а вот сегодня утром, когда Ася, одетая в темно-синий лыжный костюм, делающий ее очень привлекательной, подъехала на лыжах к дому Комлевых, Аркадий почувствовал, что поступил неправильно, что все это лишнее.

«Скоро ли она?» — думал он, нетерпеливо поглядывая вниз. Но лыжня пустовала. Аркадий начал, притормаживая, спускаться по своему следу и вскоре едва не налетел на девушку, которая уже готовилась ехать обратно.

— Не пойду я дальше, — печально сказала Ася. — Я все равно вас не догоню... если вы не захотите...

А глаза ее смотрели укоризненно и грустно. Аркадий понял, что Ася догадалась: он не случайно не хочет остаться сейчас с нею наедине. Что ж, так, пожалуй, лучше. Не надо ничего объяснять.

— Пойдем обратно, — облегченно вздохнул он.

Ася отвернулась.

— Идите, — помолчав, тихо произнесла она. — Я одна побуду здесь.

— Зачем? — беспокойно спросил он.

— Так... Вас это, пожалуй, не касается...

И медленно побрела в сторону от лыжни. Аркадий вздохнул и пошел за нею. Услышав хлопанье его лыж, она обернулась и сказала:

— Не ходите, пожалуйста. Ни к чему все это.

— Но, Ася...

— Я сказала все. И прошу вас, оставьте меня.

Аркадий вспыхнул:

— Хорошо.

И сильным ударом вонзив палки в снег, он рванулся вниз, едва успевая отворачивать от пней и скалистых выступов. Лишь подъехав к берегу реки, остановился и оглянулся назад. Мертвой, застывшей стеной стоял дремучий лес. И в холодном, свежем воздухе, обычно чутком в эту пору к любым звукам, плыла такая тишина, что Аркадию стало не по себе. Зачем он оставил Асю одну там, в скалах? Нечестно это. Не нужно было идти с ней сразу, тогда не было бы всего этого.

Аркадий повернул и пошел снова в горы, по своей старой лыжне. Шел он долго, через каждые десять шагов чутко прислушиваясь к лесным шорохам. Наконец, добрался до того места, где ушел от Аси. Девушки не было видно. Постояв в раздумье, медленно пошел по следу ее лыж. След вел все дальше в глубь леса. Потом лыжня повернула круто вниз, и Аркадий понял: Ася пошла в поселок. Вниманье его привлек невысокий коричнево-серый пень, с которого был сброшен снег. Вероятно, здесь Ася сидела перед тем, как направиться домой. И ему снова стало досадно на себя, что затеял эту прогулку. Нахмурившись, он побрел по лыжне дальше.

Лес поредел, и вскоре Аркадий вышел на дорогу и побежал по обочине. Перед самым въездом в поселок навстречу вынырнула легковая машина. Аркадий узнал «Победу» главного инженера. «В Шахтинск, в театр», — спокойно подумал он и остановился, пропуская машину, которая проскочила перед его глазами в одно мгновенье. Все же он успел различить на заднем сиденье Тачинского и рядом с ним... Не может быть?! Тамара?! Аркадий вздрогнул и стал глядеть туда, куда по шоссе укатила машина.

12

Тамара видела, как Аркадий и Ася ушли в лес. Простояв у окна до тех пор, пока они не скрылись за избами, она бросилась к себе в комнату, решив переодеться и тоже идти в лес следом за ними, но вспомнила, что лыж у нее нет, и бессильно опустилась на диван. Она и раньше женским чутьем догадалась, что эта белокурая привлекательная девушка неравнодушна к Аркадию. Ссора с Аркадием у клуба только подлила масла в огонь. Тамара решила, что в этом деле замешана Ася.

«Вот она, разгадка, — думала Тамара, и перед глазами ее оживали энергичные фигурки Аркадия и Аси, бегущих к лесу. — Как я не могла додуматься до этого раньше? Чем же отомстить Аркадию?»

Вошла мать.

— Тебе, доченька, нездоровится? Пошла бы, погуляла на улице. Извелась ты, смотрю я, за своего Аркашу, все о нем думаешь. А о мужчине много думать нельзя, он поймет это, да и на нервах начнет играть.

— Бросьте, мама, не до этого, — сказала Тамара и отошла к окну.

— Ну, ты на мать-то не сердись. Мать никогда плохого не подскажет. Не послушала меня, сошлась с этим Марком, а теперь вот смута-то и идет. Не так, дочка, надо делать. В жизни тому хорошо, кто наперед думает: а верно ли так-то, а не лучше ли этак сделать? У старых людей учиться жить надо.

Тамару раздражал спокойный, монотонный голос матери, а раньше она с охотой выслушивала ее нравоучения, втайне удивляясь, откуда у матери такой запас знаний. Кажется, она и на людях-то не бывала, сидит с утра до вечера за вышиванием. Когда жили в Шахтинске, к ней, правда, приходили втайне от Ивана Павловича, разные сплетницы-кумушки, а здесь и поговорить-то ей, кажется, не с кем.

— Пригласила бы Аркадия своего, — продолжала мать. — Посидели, поговорили бы с ним. Пора уж привыкать ему к нам, если ты думаешь выходить за него замуж.

— Ни за кого я не пойду! — вспыхнула Тамара. Она стала одеваться.

— Куда ты?

— На улицу. Пройдусь, а то голова болит.

Мать пытливо посмотрела на побледневшее лицо дочери, гадая: что случилось? Она вздохнула и покачала головой, когда Тамара молча ушла на улицу. «Не ладится у них, — подумала она, вспомнив Аркадия. — И ему что не жить-то: девушка она завидная, семья у нас заметная, не стыдно и породниться. Вспомнит, когда на нищенке какой-нибудь женится да еще дети пойдут».

Тамара шла по заснеженной улице поселка. Ей хотелось разогнать тяжелые мысли, решить, как быть дальше.

Как и обычно в воскресный день, народу на улице было много, играли гармошки, звенели групповые песни, рассыпался безудержный смех. «Неужели для того, чтобы иметь счастье, мне надо быть другой, как говорил Аркадий? — грустно думала Тамара, слушая воскресное веселье горняков. — Но какой надо быть? Почему этого никто до сих пор так и не сказал? Даже Аркадий. Эх, Аркадий, почему ты просто отвернулся от меня, когда понял, что я не та, которая по душе тебе, почему? Случись это полгода назад, когда мы были мало знакомы, я бы не обиделась, я просто не заметила бы, что тебя нет возле. А теперь... Теперь я одна... Как ты далек сейчас от меня... Связался с какой-то сиделкой из больницы, а я тебя считала хорошим. И все же я люблю его, наверное. Но постараюсь сейчас ненавидеть, пусть поймет, как низко пал в моих глазах. Но что же делать? Уехать? Куда, к кому?»